Им надо было пройти мимо пасторского дома,и случилось так, что пастор
стоял в дверях со своим младшим сыном,пригожим,золотокудрым трехлетним
мальчуганом.Завидев женщину,тащившуюся стяжелой корзиной,икрошку
Цахеса, повисшего на ее переднике, пастор встретил ее восклицанием:
— Добрый вечер, фрау Лиза! Как поживаете? Уж больно тяжелая у вас ноша,
вы ведь едва идете.Присядьте иотдохните на этой вот скамейке,я скажу
служанке, чтобы вам подали напиться!
Фрау Лиза не заставила себя упрашивать,опустила корзину наземь и едва
раскрыла рот, чтобы пожаловаться почтенному господину на свое горе, как от
резкого еедвижения крошка Цахеспотерял равновесие иупалпастору под
ноги. Тот поспешно наклонился, поднял малыша и сказал:
— Ба,фрауЛиза,фрау Лиза,дакакой уваспремиленький пригожий
мальчик.Поистине этоблагословение божие,кому ниспослан столь дивный,
прекрасный ребенок!— И, взяв малыша на руки, стал ласкать его, казалось,
вовсе не замечая,что злонравный карлик прегадко ворчит имяукает и даже
ловчитсяукуситьдостопочтенногогосподиназанос.НофрауЛиза,
совершенноозадаченная,стоялапередсвященником,таращилананего
застывшие от изумления глаза и не знала, что и подумать.
— Ах,дорогой господин пастор, — наконец завела она плаксивым голосом,
— вам,служителю бога, грех насмехаться над бедной, злосчастной женщиной,
которуюневедомозачтопокаралинебеса,пославейэтогомерзкого
оборотня.
— Что за вздор,—с большой серьезностью возразил священник, — что за
вздор несете вы,любезная фрау Лиза!«Насмехаться»,«оборотень»,«кара
небес»! Я совсем не понимаю вас и знаю только, что вы, должно быть, совсем
ослепли,ежели не от всего сердца любите вашего прелестного сына! Поцелуй
меня,послушный мальчик!—Пастор ласкал малыша,но Цахес ворчал: «Мне
неохота!» — и опять норовил ухватить его за нос.
— Вот злая тварь! — вскричала с перепугу фрау Лиза.
Но в тот же миг заговорил сын пастора:
— Ах,милый отец, ты столь добр, столь ласков с детьми, что верно, все
они тебя сердечно любят!
— Послушайте только, — воскликнул пастор, засверкав глазами от радости,
—послушайтетолько,фрауЛиза, этого прелестного, разумного мальчика,
вашегомилого Цахеса, что так нелюб вам. Я уже замечаю, что вы никогда не
будетеимдовольны,как бы ни был он умен и красив. Вот что, фрау Лиза,
отдайте-камневашегомногообещающего малыша на попечение и воспитание.
Привашейтяжкой бедности он для вас только обуза, а мне будет в радость
воспитать его, как своего родного сына!
Фрау Лиза никак не могла прийти в себя от изумления и все восклицала:
— Ах,дорогой господин пастор,неужто вы ивпрямь не шутите и хотите
взять ксебемаленького урода,воспитать егоиизбавить меня отвсех
горестей, что доставил мне этот оборотень!
Ночембольше расписывала фрауЛиза отвратительное безобразие своего
альрауна,тем с большей горячностью уверял ее пастор,что она в безумном
своемослеплениинезаслужиластольдрагоценного дара,благословения
небес, ниспославших ей дивного мальчика, и наконец, распалившись гневом, с
крошкой Цахесом на руках вбежал в дом и запер за собой дверь на засов.
Словно окаменев,стояла фрау Лиза перед дверьми пасторского дома ине
знала,что ей обо всем этом и думать.«Что же это, господи, — рассуждала
она сама с собой,—стряслось с нашим почтенным пастором, с чего это ему
так сильно полюбился крошка Цахес и он принимает этого глупого карапуза за
красивого и разумного мальчика?Ну,да поможет бог доброму господину, он
снял бремя смоих плеч и взвалил его на себя,пусть поглядит,каково-то
его нести!Эге,как легка стала корзина,стех пор как не сидит вней
крошка Цахес, а с ним — и тяжкая забота!»
И тут фрау Лиза,взвалив корзину на спину,весело и беспечально пошла
своим путем.
Что же касается канониссы фон Розеншен или,как она еще называла себя,
Розенгрюншен,то ты,благосклонный читатель, — когда бы и вздумалось мне
еще допоры довремени помолчать,—все же бы догадался,что тут было
сокрыто какое-то особое обстоятельство.Ибо то, что добросердечный пастор
почелкрошкуЦахесакрасивымиумнымипринял,какродногосына,
объясняется не чем иным, как таинственным воздействием ее рук, погладивших
малыша поголове ирасчесавших емуволосы.Однако,любезный читатель,
невзирая натвою глубочайшую прозорливость,тывсежеможешь впасть в
заблуждение или,к великому ущербу для нашего повествования,перескочить
черезмножество страниц,чтобы поскорее разузнать обэтойтаинственной
канониссе;поэтому уж лучше я сам без промедления расскажу тебе все,что
знаю сам об этой достойной даме.
ФрейлейнфонРозеншенбылавысокогороста,наделенаблагородной,
величественнойосанкойи несколько горделивой властностью. Ее лицо, хотя
егоиможнобылоназвать совершенно прекрасным, особенно когда она, по
своемуобыкновению,устремлялавперед строгий, неподвижный взор, все же
производилокакое-тостранное, почти зловещее впечатление, что следовало
преждевсегоприписатьнеобычнойстраннойскладкемеждубровей,
относительночеготолком не известно, дозволительно ли канониссам носить
начеленечто подобное; но притом часто в ее взоре, преимущественно в ту
пору,когдацветутрозыистоитяснаяпогода,светиласьтакая
приветливостьиблаговоленье,чтокаждыйчувствовалсебявовласти
сладостного,непреодолимогоочарования. Когда я в первый и последний раз
имелудовольствиевидетьэтудаму,тоона, судя по внешности, была в
совершеннейшемрасцветелетидостигла зенита, и я полагал, что на мою
долювыпало великое счастье увидеть ее как раз на этой поворотной точке и
даженекоторым образом устрашиться ее дивной красоты, которая очень скоро
моглаисчезнуть.Я был в заблуждении. Деревенские старожилы уверяли, что
онизнаютэтублагородную госпожу с тех пор, как помнят себя, и что она
никогдане меняла своего облика, не была ни старше, ни моложе, ни дурнее,
ни красивее, чем теперь. По-видимому, время не имело над ней власти, и уже
одноэтомоглопоказатьсяудивительным. Но тут добавлялись и различные
иныеобстоятельства, которые всякого, по зрелому размышлению, повергали в
такоезамешательство,чтоподконецон совершенно терялся в догадках.
Во-первых,весьмаявственнообнаруживалосьродство фрейлейн Розеншен с
цветами,имякоихонаносила.Ибонетолькововсем свете не было
человека,которыйумелбы,подобноей,выращивать столь великолепные
тысячелепестковыерозы,ностоилоейвоткнутьвземлюкакой-нибудь
иссохший,колючийпрутик,какнанемпышноивизобилииначинали
произрастатьэтицветы. К тому же было доподлинно известно, что во время
уединенныхпрогулок в лесу фрейлейн громко беседует с какими-то чудесными
голосами,верноисходившимииздеревьев,кустов, родников и ручьев. И
однаждынекиймолодойстрелокдаже подсмотрел, как она стояла в лесной
чаще,авокругнеепорхали и ласкались к ней редкостные, не виданные в
этойстранептицыспестрыми,сверкающими перьями и, казалось, весело
щебечаираспевая,поведывали ей различные забавные истории, отчего она
радостносмеялась.Всеэтопривлекло к себе внимание окрестных жителей
вскорежепослетого,какфрейлейн фон Розеншен поступила в приют для
благородныхдевиц.