Увидев, что я не двигаюсь, пришельцы сделали два шага вперед: медленно,
но решительно, как кошки, выследившие мышь. Птицы тем временем разлетелись
со своей добычей... Я закрыл глаза отужаса.Ивтужесекундуменя
схватили за руки. Кто бы мог подумать, что эти людискошачьимимордами
действуют так быстро, ловко и бесшумно!
Может, я совершил ошибку, не вынув пистолета? Нет, онидолжныоценить
мое благородство! Я совсем было успокоился и даженеоткрылглаз-от
уверенности, я вовсе не из трусости. Но хотя я не сопротивлялся,странные
существа сжимали мои руки все больнее ибольнее."Адобрылиони?"-
засомневалсяя.Чувствоморальногопревосходстваговориломне,что
человеку унизительно меряться силой с кошками. Кроме того, на каждоймоей
руке лежало по четыре-пять лап - мягких, но крепких, охвативших моируки,
как эластичные ремни. Пороться бесполезно. Если я попытаюсь вырваться, они
выпустяткогти.Люди-кошки,наверное,всегдахватаютсвоюдобычу
исподтишка, а затем причиняют ей жестокую боль - независимо оттого,как
ведет себя жертва. Такую боль, которая заставляет жертвузабытьосвоем
моральном превосходстве или пожалеть онем.Теперьяраскаивался,что
ошибся в этих существах и не применил политику силыпервым.Одинтолько
выстрел - и, ручаюсь, они бы все убежали. Но раскаянием делу непоможешь.
Светлый мир, который я создал в своих мечтах, обернулсяглубоким,темным
колодцем, в котором таилась смерть.
Я открыл глаза. Все они стояли за моей спиной, нежелая,чтобыяих
видел. Такое коварство вызвало вомнеещебольшееотвращение."Разя
попался к вам в лапы, убейте меня. К чему прятаться!"
- Ну зачем так... - невольно начал я, но тут же остановился:ведьони
не понимают нашего языка.
Единственным следствием моих слов было то, что лапымучителейсжались
еще крепче. Да если б они и поняли меня, то вряд ли подобрели бы. Уж лучше
они связали бы меня веревками, потому что ни моя душа, нителонемогли
больше выдержать этих мягких, крепких, жарких, отвратительных объятий.
В воздухе летало все большекоршунов,которые,распластавкрыльяи
склонив головы, выжидали удобный момент,чтобывернутьсявнизиснова
полакомиться.
Интересно, что задумали проклятые кошки, торчащие за моейспиной?Нет
хуже, когда тебя медленно пилят тупым ножом. Я неподвижно стоялиглядел
на коршунов. Эти жестокие твари за несколькоминутрасправилисьсмоим
бедным другом. За несколько минут? Но тогда их нельзяназватьжестокими.
"Ты легко умер, - позавидовал я товарищу. - Тывомногоразсчастливее
меня, обреченного на медленную пытку!"
"Хватит же, хватит!" - чуть было вновь не сорвались с моих губ ненужные
слова. Нравов и повадок людейскошачьимимордамиянезнал,ноза
прошедшие минуты на собственном опыте убедился,чтоонисамыежестокие
существа вовселенной.Адляпалачейнесуществуетслова"хватит":
медленно мучить жертву для них своегороданаслаждение.
Адляпалачейнесуществуетслова"хватит":
медленно мучить жертву для них своегороданаслаждение.Какойжетолк
говорить с ними! Я уже приготовился к тому, что мне будут загонятьиголки
под ногти или вливать в нос керосин -еслинаМарсевообщесуществуют
иголки и керосин.
Тут я заплакал - не от страха, а от тоски по родине.Светлый,великий
Китай, где нет ни жестокостей, ни пыток, ни коршунов, поедающих мертвых, -
наверное, я уже никогда не вернусь на твою райскую землю и не смогу больше
вкусить справедливой человеческой жизни! ДажееслиявыживунаМарсе,
самое большое наслаждение здесь будет для меня страданием!
Тем временем существа с кошачьими мордами ухватили менязаноги.Они
по-прежнему не издавали ни звука, но я ощущал на своейспинеихгорячее
дыхание. Мне было так противно, будто всего меня обвили змеи.
Внезапно раздался отчетливый звон, который,казалось,нарушилдолгие
годы безмолвия. Я и сейчас иногда еще слышу его. Это защелкнулиськандалы
на моих ногах, такие тесные, что я перестал чувствовать лодыжки.
Какое преступление я совершил? Чтоонисобираютсясделатьсомной?
Впрочем, что рассуждать: в кошачьем обществе человеческийразумврядли
нужен, не говоря уже о чувствах.
Затемонинаделимненаручники,нолапвсе-такинеразжимали.
Чрезмерная осторожность (изнеевсегдарождаетсяжестокость),видимо,
является необходимым условием жизни в сумраке.
Напротив, теперь две потныелапывцепилисьмнеещеившею.Это
означало, что я не должен оглядываться, - как будто мне хотелосьсмотреть
на них!
Может быть, изтойжечрезмернойосторожностинадмоейшеейуже
занесены сверкающие клинки? "Сейчас поведут!" -подумаля,исловнов
ответ люди с кошачьими мордами дали мне пинок подзад.Ячутьбылоне
свалился сног,нолапымягкимикрючкамиудержалименя.Заспиной
послышалось фырканье, какое обычно издают коты, - очевидно,моимучители
смеялись. Конечно, они радуются, что могут издеваться надо мной!
Я надеялся, что быстротырадионипонесутменя,носноважестоко
ошибся: они заставили меня идти самого, будто догадавшись,насколькоэто
для меня мучительно.
Пот заливал мне глаза, но я не мог смахнуть его нируками,скованными
за спиной, ни даже простым движением головы, так как меня цепко держали за
шею. С усилием выпрямившись, я шел - нет, не шел, не могу подобрать слово,
способное выразить, что я делал: прыгал, полз, извивался, ковылял...
Пройдя несколько шагов, я услышал - к счастью, они еще не заткнулимне
уши - яростное хлопанье крыльев: этокоршуныразом,какнаполебоя,
ринулись в атаку... Я не мог простить себе, что не успел выкопать могилу и
похоронить своего товарища. Почему я столько времени тупо сидел на месте?!
Если я уцелею и когда-нибудь вернусь сюда, то, наверное, и костей твоих не
найду. Ничто и никогда отныне незаглушитмоегостыда,икаждыйраз,
вспоминая эти печальные минуты, я буду чувствоватьсебясамымникчемным
человеком на свете!
Все тело ныло, а мысли, точно в дурном сне, по-прежнему устремлялиськ
погибшему другу.