..
Межпланетный корабль... Лужа крови, веревка... Я снова закрыл глаза.
Только спустя некоторое времяновыйприятельрассказал,чтовтащил
меня, как дохлую собаку, к себе домой.ПочванаМарсетакаямягкаяи
нежная,чтоприпаденииядажененаставилсебесиняков.Анаши
преследователи, напуганные моим выстрелом, наверное, бежалитриднябез
оглядки.Маленькийпистолетскакими-нибудьдвенадцатьюпатронами
прославил меня на весь Марс.
5
Я спал без просыпу и, наверное, заснул бы вечным сном, если бы не мухи.
Впрочем, я не знаю, что это за насекомые. Они больше похожинамаленьких
зеленых бабочек, этакие прелестные мотыльки, но еще несноснеенашихмух.
Их на Марсе ужасно много - тряхнешь рукой, и снеесразуслетаетцелая
стайка живых зеленых лепестков.
Тело затекло, потому что я всю ночь проспалназемле:люди-кошкине
знают кроватей. Одной рукой отгоняя мух, а другой почесываясь,яоглядел
хижину. Собственно, смотреть в ней было не на что. Янадеялсянайтитаз
для умывания, но безуспешно. Раз не оказалось вещей, пришлось смотретьна
стены и потолок. Они были из глины, безкаких-либоукрашений.Воздухв
хижине отдавал затхлостью. Лишь в одной из стен имелось отверстие аршина в
три высотой, которое служило и дверью, и окном одновременно.
Пистолет был по-прежнему при мне,этопрекрасно.Хорошенькоспрятав
его, я вылез через отверстие и тут понял, чтоокнабылибыбесполезны:
хижина находилась в лесу - наверное, томсамом,которыйявиделвчера
вечером. Листья на деревьях росли так густо, что через них не пробилсябы
и самый яркий солнечный свет, а здесь он к томужерассеивалсявсером
неподвижном воздухе.
Я оглянулся по сторонам, но вокруг меня былитолькогустыелистья,
сырость и вонь.
Впрочем, нет! Под одним из деревьев сидел человек-кошка.Он,конечно,
давно видел меня, но, поймав мой взгляд, бросилсянадеревоиисчезв
листве. Это меня разозлило. Разве так принимают гостей: ни еды, нипитья,
только ночлег в вонючей хижине! Решив не церемониться, я полез за хозяином
на дерево и, ухватившись заветку,сталеераскачивать.Человек-кошка
жалобно пискнул и остановился. Убежать ему было некуда, и он сприжатыми,
как у побитого кота, ушами начал медленно спускаться.
Я ткнул пальцем себе в рот,вытянулшеюинесколькоразшевельнул
губами, объясняя, что хочу есть и пить. Вответонпоказалнадерево.
"Может, он советует мне поесть плодов?" - сообразил я, мудропредположив,
что люди-кошки не едят риса. Ноплодовнаветкахнебыло.Междутем
человек-кошка взобрался на дерево, бережно сорвал несколько листьев,взял
их в зубы и вновь спустился, показывая то на меня, то на листья.
Когда он увидел, что эта скотская пища меня ничуть непривлекает,его
лицо исказилось - вероятно, отярости.Почемуонзлился,я,конечно,
понять не мог, а он не мог понять, чем недоволен я.
Наконец я решил взять листья, но пустьонсампротянетихмне.Он
снова, казалось, ничего не понял. Мой гневсменилсясомнением:аможет
быть, передо мной женщина? Может быть, на Марсемужчиныиженщинытоже
общаются, не приближаясь другкдругу?[ироническийнамекнастрогие
моральные правила конфуцианства, в частности нафразудревнегофилософа
Мэн-цзы (III в. до н.э.): "Если мужчины и женщины общаются, не приближаясь
друг к другу, это соответствует церемониям"] Или - страшно вымолвить - это
правилоздесьраспространенонаобщениемеждувсемилюдьми(через
несколько дней выяснилось, что моя догадка была верна)?Ладно,нестоит
ссориться с тем, кого не понимаешь. Я подобрал листья и обтер ихрукой-
по привычке, потому что руки у менябылигрязныеикровоточили.Потом
откусил кусочек листа и поразился его приятному запаху и сочности. Изо рта
у меня закапал сок, ичеловек-кошкадернулся,словножелаяподхватить
капли. "Видно, эти листья очень дороги, - подумал я. - Нопочемуонтак
трясется над одним листом, когда вокругцелыйлес?Впрочем,здесьвсе
странно!"
Съев один за другим два листа, я ощутил легкое головокружение. Душистый
сок как бы растекся по всему телу, наполняя его приятной истомой. Потянуло
спать, и все-таки я не заснул, потому что вэтомозередурманатаилась
капля возбуждающего, как при легком опьянении. У меня в руке был ещеодин
лист, но я не мог поднять руку. Смеясь над собой (незнаю,отразилсяли
этот смех на моем лице), я прислонился к дереву, закрылглазаипокачал
головой. Вмиг чувство опьянения прошло, теперь уже всемоетело,каждая
пора смеялась. Голода в жажды как не бывало, мытьсябольшенехотелось:
грязь, пот и кровь ничуть меня больше не тяготили.
Лес, как мне показалось, посветлел, серый воздух стал не холодным вне
душным, а таким, что лучше и не надо; зеленые деревьяприобреликакую-то
мягкую поэтическую прелесть. Промозглая вонь сменилась крепким сладковатым
ароматом,словноотперезрелойдыни.Нет,этобыланенега,а
восхитительное опьянение. Два листа влили в меня неведомую силу, и в сером
воздухе Марса я теперь чувствовал себя точно рыба в воде.
Я присел накорточки,хотяраньшенелюбилтаксидеть,иначал
внимательно разглядывать своего кормильца. Обида на него прошла; теперь он
стал мне симпатичен.
Человек-кошка оказался непростобольшойкошкой,котораяходитна
задних лапах и одевается. Одежды на нем как раз небыло.Язасмеялсяи
тоже снял с себя рубаху и туфли: если не холодно, зачемтаскатьнасебе
всякую рвань? Но брюки я оставил - не из стыдливости и нерадипистолета
(его я мог носить прямо на ремне), а потому, что без карманов мог потерять
спички. Вдруг люди-кошки снова попробуют надеть на меня кандалы?
Итак, у него было длинноетонкоетуловищеикороткиеконечностис
короткими пальцами (неудивительно,чтолюди-кошкибыстробегают,но
медленноработают;явспомнил,какдолгоонисвязывалименя).