- Для тебя деньги что-нибудь значат? - неожиданно спросила она.
- Конечно. Я всегда хотел иметь много денег, но вряд ли продал бы за них душу дьяволу! А почему ты спрашиваешь?
- Меня интересует, на что ты пошел бы ради огромных денег?
- Что ты имеешь в виду?
Она повернулась на бок, ее рука медленно погладила мою, а сама она склонилась надо мной и заглянула в лицо:
- Готов ли ты рискнуть? Каждый человек имеет свою цену! Я знаю, что я, например, готова продать душу дьяволу, если деньги достаточно
большие.
Я испугался, разговор принимал опасный оборот; я понял, что похож на слепца, который вдруг осознал, что находится на обрыве реки и только
один шаг отделяет его от стремнины.
- Мне не нравится этот разговор, - сказал я, стараясь говорить спокойно, - но все может быть, все зависело бы от предложенной суммы.
- Да? - Ее пальцы ласково двигались по моей груди. - Что ты скажешь о трехстах миллионов лир?
Я замер. О таких деньгах я никогда и не мечтал! Триста миллионов лир - около двухсот тысяч фунтов!
- Так много?
- Состояние Бруно оценивается примерно в эту сумму, может быть, несколько больше. Кроме того, есть еще вилла. Я хочу сказать, Дэвид, если
бы я была свободна и ты женился бы на мне, сто пятьдесят миллионов лир были бы твои. Я думаю, что при таких деньгах мы могли бы уехать из
Италии. Ты мог бы вложить деньги в какое-нибудь дело в Милане или Риме, если бы не захотел взять их. Ты мог бы вернуть мне эти деньги, когда
достиг бы успеха, а еще лучше другой вариант: я стала бы твоим партнером. Я хочу чем-нибудь заниматься, Дэвид. Это возвратило бы мне интерес к
жизни.
- Я и не подозревал, что тебя ждет такое богатство, - ответил я озадаченно. - А ты уверена, что состояние Бруно завещано тебе?
- Да. У меня есть копия завещания. На самом деле его состояние еще больше, но часть наследства он завещал дочери, Валерии. Мне завещано две
трети, а ей - одна треть его состояния.
- Я не знал, что у Бруно есть дочь.
- Жена Бруно умерла за три года до нашей встречи, сейчас Валерии около девятнадцати. Она заканчивает образование в Англии.
- Она вернется в Италию?
- Может быть, не знаю. Триста миллионов, Дэвид! Это же новая жизнь! И прекрасное будущее.
- Не понимаю, как можно строить воздушные замки, Лаура. Ты сама говорила, что Бруно может жить еще долгие-долгие годы.
- Знаю. - Огонек ее сигареты вспыхнул и погас в темноте. - Но это так ужасно! Бруно будет жить долго, и я прекрасно понимаю, что у него нет
другой радости в жизни, кроме самой жизни.
Я ничего не ответил.
- Мне снилось, что он умер, - прошептала она после длинной паузы.
- Забудь об этом, Лаура, - остановил я ее.
- Ты представляешь, ведь его жизнь действительно висит на волоске?! - продолжала она, словно не слыша меня. - В один прекрасный день и ты
можешь поскользнуться, упасть, ослабленному организму Бруно достаточно легкого толчка, и Бруно умрет.
- Это, невероятно! Как это я могу поскользнуться? - возразил я.
- Бывают же несчастные случаи. - И снова ее прохладный палец пополз по моей груди. - Триста миллионов, Дэвид.
- И снова ее прохладный палец пополз по моей груди. - Триста миллионов, Дэвид. Половина - тебе, половина -
мне.
- Что ты хочешь сказать, Лаура? - спросил я. - Говори яснее.
- Не кажется ли тебе, что, уронив его, ты совершил бы акт милосердия?
Я не поверил своим ушам, не поверил, что Лаура говорит серьезно. Не может быть, но она была все так же холодна и спокойна, ее голос даже не
дрогнул, а ее руки ласкали меня, но она предлагала мне стать убийцей ее мужа!
- Ты считаешь, что было бы актом милосердия, если бы я случайно поскользнулся и упал? Зачем говорить о том, чего не может случиться?
- Но, дорогой, почему ты так туп? Бывают же несчастные случаи?
Я задержал дыхание. Пришло время ответить таким же ударом.
- Это будет убийством, Лаура.
Ее пальцы скользнули вдоль моей руки.
- Дэвид, не выдумывай! Конечно же нет. Если твоя совесть так строптива, назови это милосердием избавления. Если конь сломал ногу, его
пристреливают, не правда ли?
- Хотел бы я видеть лицо судьи, когда он услышит твой аргумент!
- Судьи? При чем тут судья?
- Это было бы убийством, Лаура, - заявил я твердо. - Неужели ты этого не понимаешь?
- Какое имеет значение, как это назвать? - повысила голос она. - Кто узнал бы? Большинство мужчин даже не задумались бы. Триста миллионов -
это обеспеченная жизнь, и, кроме того, дорогой, не будет ли это лучше и для Бруно, для него это избавление от страданий.
- Обеспеченная жизнь? А если кто-то докопается до истины? Спасут ли деньги тебя от обвинения соучастницы убийства? Я убежден, что триста
миллионов не оплатили бы подобные счета!
- Не запугивай меня! Никто ничего не узнает. Это был бы несчастный случай.
Я щелкнул выключателем, яркий свет осветил комнату. Я посмотрел на нее.
Лаура, глядя прямо мне в лицо невинными глазами, заморгала. Легкая улыбка играла на ее чувственных, ярких губах, руки сложены на груди,
красновато-медные волосы в беспорядке рассыпались по подушке.
- Зачем ты включил свет? - жалобно спросила она.
- Послушай! - резко сказал я. - Мотив налицо! Отличный мотив! Полицейским достаточно будет увидеть эту комнату, и у них не будет ни тени
сомнения, что мы любовники. И не обманывайся насчет Марии и сестры Флеминг, они нас подозревают и своего шанса не упустят.
- Дэвид, не кричи! - Лаура подняла руку и прикрыла глаза от света. - Пожалуйста, выключи свет.
- Нет! Я не знаю, как ты заговоришь, если случится так, как ты предлагаешь, - а я надеюсь, что не случится, - но если ты говорила серьезно,
то мы немедленно с тобой должны расстаться. А теперь скажи - ты говорила серьезно?
- Почему ты так расстроился, Дэвид? Кстати, о чем мы говорили?
- Ты предлагала мне убить Бруно. Ты это говорила.
Она нахмурилась:
- Не называй это убийством, дорогой. Если ты его уронишь... Так ведь он и сейчас почти что труп.
Я соскочил с кровати и накинул халат.
- Ты серьезно об этом думаешь?
- Конечно нет. Я тебя искушала. - Она села на постели, глядя на меня. - Это всего лишь искушение, дорогой. Я встретила тебя, и так сильно
захотелось свободы и, кроме того, триста миллионов лир, но не думаю, чтобы я была серьезна.