Однакомынепланируем
погружение более, чем на тысячу двести саженей, оставляя,такимобразом,
запас прочности в семьсот двадцать фунтов на квадратный дюйм. Даже вэтом
случае мыпобьемдостижениядоктораБибе,погрузившегосянаглубину
немногим более пятисот саженей, и Бартона, который достиг отметкисемьсот
пятьдесят саженей...
Мне стало скучно, и я обратился к Филлис:
- Я как-то не очень разбираюсь в этихсаженях.Сколькоэтобудетв
нормальных человеческих футах?
Филлис сверилась со своими записями.
- Глубина, которой они собираются достичь - семь тысяч двести футов,а
которой могут достичь - девять тысяч.
- Внушительно.
Филлис в некоторых отношениях гораздо практичнее меня.
- Семь тысяч двести футов, - сообщила она, - эточутьбольшемилис
третью. А давление на этой глубине немногим больше тонны с третью.
- Ах, ты, моя сценаристочка, - восхитился я, - что б я без тебяделал?
Но все же...
- Что?
- Тот парень из Адмиралтейства, капитан Винтерс, говорил одавлениив
четыре-пять тонн... - Я повернулся к начальнику экспедиции. - Какаяздесь
примерно глубина?
- В районе Кайманской впадины, между Ямайкой и Кубой, - ответилон,-
более пяти тысяч.
- Но... - начал я удивленно.
- Саженей, милый, - подсказала мне Филлис, - в футах - тридцать тысяч.
- А-а-а, - протянул я. - Это около пяти с половиной миль?
- Да, - подтвердил капитан-лейтенант.
- А... - начал было я.
Но он уже вернулся к своему докладу.
- Это, - обратился он к собравшейся толпе, состоявшей к тому времени из
меня и Филлис, - на сегодняшний день предел наших возможностей. Хотя...-
Он сделал многозначительный жест и указал наточнотакуюжесферу,но
гораздо меньшего диаметра. - Здесь перед нами совершеннодругойаппарат,
способныйдостичьвдваразабольшейглубины,нежелибатископ,а,
возможно, и еще большей. Этот аппарат полностьюавтоматизированикроме
всевозможных измерительных приборов оснащен пятью телевизионными камерами.
Четыре из них дают изображение в горизонтальной плоскости,апятая-в
вертикальной, под самой сферой.
- Этот прибор, - вдруг раздалсячей-тоголос,имитирующийинтонацию
начальника, - мы называем "телебат".
Однако никакая насмешка не могла смутить капитан-лейтенанта - никакне
отреагировав, он невозмутимо продолжал лекцию. Но аппарат уже былокрещен
и так и остался телебатом.
В течение трех дней мы занимались испытанием иналадкойоборудования.
Нам с Филлис тоже позволили влезть вбатископипогрузитьсянатриста
футов, - просто так, чтобы прочувствовать, что это такое - послечегомы
уже не завидовали тем, кому предстояло погружение на тысячу саженей.
Утром четвертого дня все столпилисьвокругбатископа.Дваучастника
экспедиции - Вайзман и Трэнт, протиснулись сквозь узкоеотверстиевнутрь
аппарата, затем им передали необходимую на глубине теплую одежду, пакеты с
едой, термосы с горячим чаем и кофе.
- О'кей, - махнул на прощание Трэнт, показавшись из люка.
Матросы задраили крышку люка и при помощи лебедки перенесли батископ за
борт.Онвисел,сверкаявсолнечныхлучах,ислегкапокачивался.
Неожиданно на телеэкранах возникло наше изображение-кто-тоизпарней
внутри батископа включил камеру.
- О'кей! - уже из динамика раздался голос Трэнта. - Опускайте!
Батископ коснулся воды, и через мгновение волны океанасомкнулисьнад
ним.
Я не хочу описыватьдетальновсепогружение-онобылодолгими
утомительным. Надо сказать, смотреть на экран, ничего неделая,довольно
скучное занятие.Всяжизньморя,оказывается,четкоразграниченана
определенные слои-уровни. Верхний, самый обитаемый слой, кишит планктоном,
подобно непрекращающейся пылевой буре. Разглядеть можнотолькосущества,
вплотнуюприблизившиесякиллюминаторам.Глубже,из-заотсутствия
питательногопланктона,жизнипочтинет,лишьизредканаэкранах
проскальзывают тени каких-то рыб: мрак и пустота-однообразныйвиддо
тошноты. Поэтому большую часть времени мы провели сзакрытымиглазамии
лишь изредка выходили навоздухперекурить.Солнцепалилонещадно,и
матросам приходилось то и дело поливать раскаленнуюпалубуводой.Флаг,
что тряпка, болтался нафлагштоке,разморенныйокеанраспласталсяпод
тяжелым куполом неба и только где-то над Кубойвиднеласьтонкаяполоска
облаков. Кроме помех в наушниках, тихого гудения лебедки и голоса матроса,
отсчитывающего пройденные сажени, ничто не нарушало безмолвие дня.
Иногда неожиданно раздавался бодрый баритон начальника экспедиции:
- Эй, там, внизу, все в порядке?
И мгновенно в наушниках отзывалось:
- Да, да, сэр.
Один раз, кажется, Вайзман, спросил:
- Был ли у Бибе костюм с электроподогревом?
Выяснилось, что никто не знает.
- Если нет, снимаю перед ним шляпу!
- Полмили, сэр! - раздался скрипучий голос матроса.
Лебедка продолжала вращаться, на экранахбыловсетоже:отдельные
стайки рыб, тут же исчезающие втемноте.Смотретьбылоненачто.В
наушниках пожаловались:
- Эти твари неуловимы! Стоит поднести камеру кодномуиллюминатору-
появляются в другом!
- Пятьсот саженей. Вы обходите Бибе! - объявил капитан-лейтенант.
- Чао-чао, Бибе! - отозвались наглубине,иснованадолгоевремя
наступила тишина.
Внезапно молчание прервал далекий голос:
- Удивительно! Здесь опять жизнь: куча головоногих, больших и малых. Вы
должны видеть! Что-то еще, на границе света... оченьбольшое...немогу
точно... Возможно,гигантскийкальмар...Нет,чертпобери!Неможет
быть!.. Кит... на такой глубине!
-Маловероятно,новозможно,-авторитетнозаметилначальник
экспедиции.
- Но в этом случае.