Волшебные олени крайне чувствительны к благовониям, недаром в старой пословице говорится: хочешь
поймать волшебного оленя - не забудь сварить божедар.
Дири подошла к котелку и, взяв длинную ветку, предусмотрительно оказавшуюся возле костра, начала помешивать похлебку, разгребая травы и
листья, пока не нашла зеленовато-голубой стебелек в оранжевую крапинку. Она выудила его из котла и положила на землю подле оленя.
- Он твой, о олень! - сказала Дири. - Но что ты будешь с ним делать?
- Этого тебе знать не положено, - ответил олень. - Однако позволь тебе напомнить, что все нынешние события были спровоцированы ифритом,
укравшим у принцессы григри.
Тайное так и не сделалось явным, но подобные материи столь явно находились за пределами понимания детей, что они не стали допытываться, чем
вызвано явление волшебного оленя и не явилось ли оно одной из шуток освещения. Олень грациозно поклонился и ускакал в лес. Какое-то время они
еще слышали постукивание его копытцев, а потом не стало слышно ничего, кроме слабого и тревожного звона тишины.
Дети заночевали в лесу. Похлебали своего несытного травяного варева и уснули, завернувшись в одеялко, прихваченное Сингаром из дома. Утром
они продолжили свое путешествие в Джайпур.
День выдался прекрасный, и они снова шагали по широкой дороге, которая соединяет все чудеса Индии. Дети глазели по сторонам, разглядывая
достопримечательности. По дороге сновали люди - кто в одну сторону, а кто, как водится у людей, в другую. Это было так интересно - ведь брат с
сестрой всю жизнь прожили в родной деревушке Далган, чье население составляли всего пять десятков душ, пара дюжин изнуренных коров да несколько
облепленных мухами собак и высокомерных кошек. Лица некоторых прохожих вызывали у детей удивление и любопытство, какое вызывают порой слова с
непонятным и темным обличьем. Но большей частью брат с сестрой держались особняком.
Впрочем, как-то они разговорились с одной старушкой, ехавшей верхом на муле. Мул тоже был старенький и вдобавок хромой, шагал еле-еле, и
дети поспевали за ним без труда. Что же до самой старушки, то во рту у нее остался всего один нижний зуб, сморщенное лицо напоминало чернослив,
но глаза блестели задорно, а улыбка лучилась весельем. Старушка рассказала детям, что едет из Порт-Саида, где она была наложницей арабского
шейха, владевшего одним из самых больших дау в округе.
- Видели бы вы меня тогда! - сказала старушка. - Я была красавицей. Глядя на меня теперешнюю, и не поверишь. А все из-за того, что я
дразнила птицу-пересмешника: любой, кто так поступает, завсегда расстается со своей красотой.
Дети хотели услышать о происшествии с птицей-пересмешником поподробнее, но не успела старушка начать свою историю, как впереди раздался
шум, и вся дорожная процессия остановилась. Дети пытались разглядеть, что же задерживает движение. Они увидели группу стражников в стальных
шлемах с острыми наконечниками и протиснулись сквозь толпу вперед, чтобы узнать, в чем дело.
Перед стражниками, грозя им кулаком, стоял на дороге карлик. Он был совсем маленький - меньше Дири, которую часто обзывали пигмейкой
недоброжелательные деревенские соседки, ходившие в своих тонких одеждах так медленно и плавно, что поступь их казалась не поступью даже, а чем-
то вроде плывущих колец разноцветного фимиама, какой воскуряют по праздникам, или чем-то еще, чего вы не в состоянии себе представить, но, может
быть, представите в какой-то более счастливый день.
- В чем дело? - спросил Сингар. Стражников было трое. Самый высокий, в самом большом тюрбане, обернулся к Сингару:
- Малыш, у тебя, я слыхал, назначена встреча в Джайпуре с неким купцом, не стану называть его имени. Ты уверен, что хочешь встревать в эту
историю?
- Нет, не уверен, - ответил Сингар, потому что он не любил зарываться и учуял, как и его сестра, - а она была немножко ясновидящей и вмиг
постигла подобные вещи, хотя никогда не высказывалась на сей счет, то есть на счет своего понимания, - те странные кольца цветистых обманов, что
приберегала для них судьба ли, или ворожба, или людская злоба. Дири видела их внутренним зрением и ощущала при этом жгучий жар, но потом видение
исчезло, оставив лишь слабый дымок экзегезы.
- Пойдем отсюда, Сингар, - сказала она. И они пошли вперед, оставив за спиной и карлика, и старушку, и бог весть сколько разных историй,
ждущих своего рассказчика на той широкой вышеупомянутой дороге.
Все, что они оставили позади, очень скоро показалось им до странности туманным, точно ничего этого не было и быть не могло.
- Знаешь, - сказал сестре Сингар, - тут что-то не так. Как ты думаешь, что случилось бы, выслушай мы карлика или старушку?
- Нас затянуло бы в другую историю. А мы не можем себе этого позволить, потому что нам надо продать отцовскую книгу, а травяная похлебка
была не очень сытной, и, вместо того чтобы стоять тут и болтать, нам лучше заняться поисками пищи.
Сингар поаплодировал мудрости сестренки и пошел дальше, прижимая узелок с книгой к самому сердцу. До него начало доходить, что в жизни
каждую минуту есть возможность выбора, но если хочешь чего-нибудь добиться, какие-то возможности придется упустить.
Они решили сойти с дороги, потому что на ней встречалось слишком много соблазнов, слишком много людей, жаждавших рассказать свои истории, и
слишком много людей, жаждавших втянуть их в чужие истории. Очень трудно было избежать насыщения рассказа ненужными деталями, и отклонения
носились над миром, как огненные злые духи, оставляя за собой горький привкус и обугленные водоросли. Продолжать идти по дороге было бы сложнее,
хотя, возможно, интереснее. Но, к счастью для детей, они могли пойти кратчайшим путем. Путь этот лежал через долину Совокупности, а затем по
лесу Нуэво Дефинитно. Брат с сестрой пошли было по главной тропке, но тут же снова остановились.
- Знаешь, - сказал Сингар, - мне это не нравится. Места тут тоже называются слишком интересно. Нет ли какой-нибудь другой дороги,
поскучнее?
Вид у Дири сделался задумчивый, и мысль, вызванная к жизни ее видом, легко воспарила над головой в. облике сияющей паутинки с
переплетенными нитями - вспыхнула, переиначила свой узор, потом опять переиначила, и опять, пока наконец не застыла в форме мысли или диадемы.
Дири была очень рада этому, поскольку иначе у нее могло и вовсе не возникнуть никакой идеи.
- Есть другая дорога! - воскликнула она.
- И где она?
- Закрой глаза, - велела Дири. Сингар закрыл глаза.
- А теперь открой.
Открыв глаза, Сингар увидел, что они стоят на широком проспекте, ведущем прямо к воротам прекрасного города. Большая надпись на одном из
ближайших домов не оставляла сомнений в том, что они и впрямь очутились в Джайпуре.
- Как ты это делаешь? - спросил он у Дири.