Два узла на полотенце - Сергей Абрамов 9 стр.


Кто хранит, где хранит, что хранит и зачем хранит.

- Марьяна же и хранит. А зачем - не знаю.

- И я пока не знаю.

- А ты самого протопопа спроси.

- Серафима? Нехорошо так шутить, отец Панкратий. - укоризненно сказал Саблин.

- А я не шучу. Последние месяцы перед смертью покойный начал дневник вести. Каждый денек в школьную тетрадь записывал.

- А где дневник?

- У нового протопопа спроси. У отца Никодима. По воле покойного я тому эти тетрадки и отдал.

2

Протоиерей встретил Саблина сухо, даже не поднявшись с кресла. Он читал. Не улыбаясь, отложил в сторону книжку и снял очки в золотой оправе.

- Перечитываю классиков, - признался он, - в данном случае Алексея Толстого. По телевизору показывают "Хождение по мукам". Это, по сути дела, фильм о прошлом нашего государства, каким его видят авторы фильма. Вот мне и захотелось вспомнить, каким оно выглядит в первоисточнике.

- Каждый человек по-своему видит прошлое, - заметил Саблин. - Мне тоже иногда хочется на него взглянуть. Для этого я и пришел.

- Объяснитесь.

- Ваш предшественник, отец Серафим, за несколько месяцев до смерти завел дневник. Мне удалось выяснить, что сохранилось несколько школьных тетрадок и что находятся они у вас.

- Допустим.

- Я должен изъять их у вас.

- Вы из милиции?

- Из уголовного розыска.

- Протоиерей Серафим никогда не был и, к счастью, уже не будет под следствием, - повысил голос протоиерей.

- А если под следствием кто-то другой, кого могут уличить или оправдать эти записки?

- Не вижу таких в его окружении. Нет о них ни слова и в его дневнике.

- Я прочту ею и соглашусь с вами, если вы правы.

- А если я не дам вам эту возможность?

Саблин улыбнулся:

- Вы служитель церкви, отделенной от государства, - сказал он, - но, как гражданин этого государства, вы обязаны оказывать ему всяческое содействие.

Отец Никодим, не отвечая, подошел к стенке с книжными полками и с верхней вынул втиснутые меж книгами три школьных тетрадки. Ему было явно жаль расставаться с ними.

- Не понимаю, - проговорил он недоуменно, - зачем вам понадобились записки священника? По какому делу вы собираетесь ворошить прошлое? Ведь это же чужой вам личный мир, свои радости и печаль, свои заботы и прегрешения. Я читал их, как исповедь покойного, а тайна исповеди для меня священна.

- Но у него есть еще сын и дочь.

- Они недостойны этой исповеди. Сын - очень плохой человек, а дочь пустышка без сердца. Даже траур по матери не надела. Регентша нашего хора, а поет без веры в господа бога нашего и без уважения к религии.

- Обещаю вам, - сказал Саблин, - что я прочту эти записки без веры в бога, но с уважением к написанному.

3

Из трех школьных тетрадок отца Серафима Саблин сделал всего две странички выписок. Вот они.

"20 апреля. Возвратился из Хомутовки на свое пепелище. Родные стены не радуют. Владыка был хмур и строг. Грех мой простил, но соизволил настоять на разлуке с Марьяной. Тяжко мне сие, даже непереносно. Потихоньку думаю отпроситься за штат.

Вечером с почты принесли письмо из Загорска. Профессор Смиренцев заинтересован и готов посмотреть мной привезенное".

Примечание Саблина: "Выяснить, работает ли в Загорске проф. Смиренцев и организовать встречу".

"7 мая. Житие мое одинокое: я да Панкрат. А соборный клир где-то в тумане. Сегодня Марьяна порадовала: пришла с Катенькой. Расцеловал и благословил. А "сокровище" мое не по сердцу греховной подруге моей: слышать не хочет о церковном подарке. Не знаю, говорит, как нажито и кем нажито богобоязненная она. Отцово наследство, говорю, а он господу человек верный. Взять, обещает, возьму и до совершеннолетия Катерины спрячу. Так и порешили. Смиренцеву покажу, посмотрит, оценит, и за будущее Катеньки у нас тревоги не подымется.

Смиренцеву я и завещаю открыть ей правду о "сокровище" сем, когда она уже в летах к нему обратится. А сына моего, от бога ушедшего и христианскую честь свою потерявшего, я не жду у смертного ложа своего пусть ищет утех в страстях греховных.

По уходу Катеньки задумался Почему я тайно пишу о "сокровище" и не говорю, что и откуда. Ведь дневник - это исповедь, разговор наедине с богом. А записывать его полностью не хочу: школьную тетрадку может взять и прочитать любой мытарь, без расчета живущий".

"12 июня. В жизни человека по промыслительной воле господа иногда происходят события, наполняющие душу восторгом и ликованием. Такое переживание охватило меня, когда профессор Смиренцев, принявший меня в патриаршей духовной академии, сам назвал мой перл настоящим сокровищем. Я не ошибся, значит, сохранив эту драгоценность для будущего любимой дочери моей. Теперь можно уйти за штат и отдать ключи от храма новому настоятелю и ключарю".

"Сокровище"

1

Саблин докладывал. Слушали начальник угрозыска и следователь прокуратуры. Слушали, не перебивая, позволив тем самым старшему инспектору зачитать не только выписки из дневника отца Серафима, но и свои собственные ремарки.

- Все? - спросил Глебовский.

- Все, - был ответ.

- Признаюсь: был не прав, когда настаивал на неумышленном убийстве, продолжал следователь. - Теперь другая версия и другая статья обвинения. Что ж, могли и мы ошибиться в столь хитро задуманном преступлении. А Саблин доказал, что задачку-то можно решить.

- К сожалению, пока еще не решили, - сказал Князев. - Полностью не решили. Мы знаем, что "сокровище" существовало и, может быть, существует поныне. Только неизвестно, где оно и что собой представляет.

Саблин откликнулся с большой долей самоуверенности. Он был убежден, что находится на верном пути.

- Многое выяснится в Загорске, Матвей Георгиевич.

- Ты сначала узнай, жив ли этот профессор Смиренцев.

- Уже узнал. Жив и по-прежнему читает лекции в духовной академии. Он значительно моложе отца Серафима и пока умирать не собирается.

- Ну что ж, тогда поезжай в Загорск. Тем более что это недалеко.

- А я тем временем допрошу Михеева, - сказал Глебовский.

Князев усомнился:

- А не спешишь, Виктор Петрович? Для этого мы еще недостаточно вооружены...

- Почему? Когда я сообщу ему об изменении статьи обвинения, шоковое состояние его почти неизбежно. Рушится вся система защиты. В таких случаях сдаются, Матвей Георгиевич.

"Молод еще, неопытен и самонадеян, - думал Князев. - В таких условиях, говорит, сдаются. Ну а если шокового состояния не будет, эмоции, скажем, притуплены или характером крепок - тогда что? Михеев неглуп, сообразит, что Глебовский всего не знает, только нащупывает путь к решению загадки, значит, можно, как говорится, тянуть волынку. Может, и было "сокровище", скажет, а может, и нет, что вы о нем знаете? А старый протопоп мог и рехнуться на склоне жизни. Только я о его дарственной ничего не знаю, да и жена с Андреем не знают. Вызовите их и спросите. Вот вам, Глебовский, и шок, на который вы рассчитываете".

- Провалишь допрос, - сказал полковник. - Твой Михеев - не перепуганная девочка. На дневнике отца Серафима его не сломишь.

- Можно и повременить, - согласился следователь. - Только очень уж я завидую Саблину. Он, как подводная лодка, сквозь океанскую толщу прошел, а я и ног не замочил. Теперь из розыска Саблина мы знаем, что Востоков добыл письма Вдовиной своему сожителю. В одном из них, вероятно, говорилось о том, как был спрятан ею подарок протоиерея...

- Почему же она не отдала его дочери?

- Она ненавидела Михеева. Мечтала о расторжении брака.

- Дальше?

- Дальше - проще простого. Справедливо полагая, что спрятанное "сокровище" ему одному не достанется, Востоков сговаривается с Михеевыми.

Назад Дальше