– Вот вы про бабусю… – начал он.
– Да вы посмотрите, посмотрите сначала, – поторопил я его, но тихим голосом, потому что мне не хотелось привлекать внимание пассажиров к нашему купе.
– Бабуся ведь неспроста… – продолжил он, но все же приподнялся, шагнул вперед и нагнулся, как только что я.
Я ожидал испуга, удивления, хоть какого‑то восклицания, хоть какого‑то проявления взвинченных чувств. Но ничего такого со Степаном Матвеевичем не произошло. Он выпрямился и сказал мне:
– Я уже начал об этом догадываться.
– О чем? Об этом магазине?
– Да, и о нем тоже…
– Не понимаю, Степан Матвеевич.
– Сам пока не все понимаю. Тут думать надо. Тут разгадка где‑то близко.
– Ну, пошли‑поехали, – усмехнулся Валерий Михайлович. – Записать вас в очередь? – обратился он к Степану Матвеевичу.
– Вот оно что… А ну‑ка пошли, Артем, в тамбур к Ивану.
– И я с вами, – попросилась Тося.
Семен даже не удивился словам своей жены. Мешала она ему сейчас. Он только рукой махнул: иди, мол, куда хочешь, тут все равно не бабьего ума дело. Только охи да вздохи!
– Идеалисты, – сказал Валерий Михайлович. – Вам бы все с чистенькими ручками, чистенькими мыслями. Вам бы не испачкаться. Другие пусть за вас все делают. Другие ассенизаторы, а вы, видишь ли…
– Ей‑богу, не вытерплю, – сказал я. – Пошли, Тося.
– И лучше, и лучше, – засуетился Семен. – Простыночкой, простыночкой завесим, чтобы никто не лез. У нас тут, может, человек больной лежит. Вот мы и завесились. И никто ничего не скажет, потому что человек перегрелся, головка разбо…
– Хватит, друг мой Семен, – остановил его Валерий Михайлович. – Простыночку навесь, да и полезай.
Мы дошли до последнего купе. Я пропустил вперед Тосю и Степана Матвеевича, а сам немного задержался. Сын мой лежал на нижней полке и спал. Тут же сидели Зинаида Павловна и Инга. А напротив – Света и Клава.
А Клава‑то, Клава… Что делалось с этой студенткой! Лицо ее, прежде угристое, слегка землистого оттенка, теперь было чистым и свежим. И некрасивая горбинка носа, кажется, исчезла. И какое‑то достоинство от сознания собственной красоты отчетливо проявлялось во всей ее фигуре, позе, движениях.
– Что там еще? – спросила Инга.
Я вкратце рассказал и про магазин, и про Тосю.
Инга посмотрела на меня как‑то странно. И во взгляде ее было что‑то, что мне не понравилось: какой‑то испуг, что ли, или недоверие, только не ко мне, а вообще. Короче, она что‑то знала или просто догадывалась, так что подготавливать ее вовсе не было смысла. Она и сама могла кое‑что объяснить.
– Пошли, – вдруг сказала она.
Солнце уже не жгло через стекла. Оно клонилось к закату, хотя жара от этого и не становилась слабее.
Тося смотрела в северное окно. Напротив нее стоял Степан Матвеевич. А Иван чуть в сторонке, но ближе к Граммовесову.
– Вот, – сказал я. – Познакомьтесь. Инга – Таисия Дмитриевна.
– Да просто Тося, – сказала женщина.
– Угу, просто Тося. А это моя жена, Инга.
Они подали друг другу руки, но ничего при этом не сказали.
В Иване что‑то ломалось, бродило, корежило его душу, хотя он старался казаться спокойным. Но только я его уже хорошо знал. Настолько хорошо, будто всю жизнь прожил с ним бок о бок.
– Ну ладно, – сказал он. – Что играть в прятки? Дело в том, что Усть‑Манска не будет.
– Как не будет? – Это вырвалось у Тоси совершенно машинально.
– Нам ведь сходить… – И осеклась. Ведь вовсе и не надо было им с Семеном теперь сходить в Усть‑Манске. Раздумал Семен, да и дело какое‑то у него появилось. – И пусть не будет… Все равно.
– Я, – продолжал Иван, – изъездил всю Сибирь вдоль и поперек. Пригороды Усть‑Манска уже должны были начаться. Поселки и платформы, куда ходят пригородные электрички. Но только ничего этого нет.
Нет, Тося не испугалась. Она, кажется, просто ничего не поняла, не расслышала, потому что что‑то искала сейчас в своей душе, в потемках, без всякого света впереди, да и не зная даже, что же ей нужно. Инга слегка прикусила нижнюю губу.
– Дело в том, Инга и Тося, – сказал я, – что наш поезд, как предполагают Степан Матвеевич и Иван, попал в другую реальность, которая во многом похожа на нашу. А как вернуться назад, мы не знаем.
Инга, как мне показалось, облегченно вздохнула. Вот как! Значит, чужая реальность ее вовсе не очень и страшит. Или она еще не совсем поняла, что произошло?
– Скорее всего и не другая реальность, – сказал Иван, – а нуль‑упаковка.
– Да, – поддержал его Степан Матвеевич.
О, бог мой! У них уже было другое предположение. У них уже не другая реальность, а нуль‑упаковка! Ну конечно, нуль‑упаковка! Тут и бабуся, и ее чемоданы, и рюкзак, и телеграмма! Все объяснилось так же просто, как и в случае с другой реальностью.
Я так и сказал:
– Сначала другая реальность, теперь нуль‑упаковка, а, через час будет еще три или двадцать объяснений. И все они правильны и единственно возможны, но только по очереди, а, впрочем, может быть, и безо всякой очереди.
– Я пойду соберу стройотряд, – вдруг сказала Инга.
– Это правильно, – согласился Степан Матвеевич, – только не надо всех, а человека три‑четыре.
– А мама мне всего, да, всего в дорогу положила, – прошептала Тося.
Иван постучал по стене кулаком.
– Начальника поезда надо пригласить и радиста, – сказал Степан Матвеевич.
– Так я к ребятам? – спросила Инга. Она торопилась. Она хотела что‑то сделать. Побыстрее. А потом к Сашеньке. Она теперь его ни на миг от себя не отпустит. – Я быстро.
– Хорошо, Инга.
Она рванулась чуть ли не бегом.
– И я, – сказала Тося.
– А вы куда? – спросил я.
– Не знаю. Я так. Узнать. – И она тоже вышла.
В тамбур из перехода протиснулся официант со своей корзинкой, наполненной все теми же кусками жирной жареной колбасы. Вид у него был довольно обалделый.
– Колбаса, – испуганно прохрипел он, – со скидкой. Вам сколько порций?
– Колбасы нам не надо, – твердо отверг все его притязания Степан Матвеевич.
– Как же? – не понял официант. – Ведь со скидкой!
– Нет, нет. Спасибо, не требуется.
– И все так. Весь поезд. По четвертому кругу пошел. Никому колбаса не требуется. А суп только детям и престарелым.
– Да не нужен нам суп. Антрекотов даже не нужно! – вспылил Степан Матвеевич. – Понимаете? Мы не хотим есть.
– Так, так, – официант все равно ничего не понимал. – А в ресторан? Все места свободны… Никто не идет.
– Нам сейчас не хочется есть, – как можно спокойнее, но уже еле сдерживаясь, сказал Степан Матвеевич.
– Вот и все так. Весь поезд не хочет колбасы. Никто не хочет в ресторан. А у нас план. У нас премия с перевыполнения.
– Весь поезд? – переспросил Иван.