В то холодное осеннееутро,когдапропал
наш слуга Лео и все поиски оставались безрезультатными, едва ли
одни я почуял недоброе предвестие и угрозу рока.
Воткактогдавсевыглядело:пройдяотважныммаршем
пол-ЕвропыивпридачудобрыйкусокСредневековья,мы
расположилисьлагерем в глубокой долине между крутых скалистых
обрывов, на дне дикогоущельяусамойитальянскойграницы,
времяшлов поисках непостижимо исчезнувшего слуги Лео, и чем
дольше мы его искали, тем слабее становиласьотчасукчасу
надежда обрести его вновь, тем тоскливее сжимала сердце каждому
изнасдогадка,чтоэтонепростопотеря всеми любимого,
приятного человека из числа наших служителей,толиставшего
жертвойнесчастного случая, то ли бежавшего, то ли похищенного
у нас врагами,--но начало некоей борьбы, первая примета готовой
разразиться наднамибури.Весьденьдоглубокихсумерек
провели мы в попытках найти Лео, все ущелье было обыскано вдоль
ипоперек, затраченные усилия измучили нас, в каждом нарастало
настроение тщетности и безнадежности, иприэтомсовершалось
нечтонепонятное и жуткое: течение часов прибавляло пропавшему
слуге все больше значения, а нашей утрате--все большетяжести.
Конечно,любомуизнас, паломников, да и любому из слуг было
попростужальрасстатьсястакиммилым,приветливыми
услужливыммолодымчеловеком,нок этому дело не сводилось,
нет;чемнесомненнееделаласьутрата,темнеобходимее
представлялся он сам -- без Лео, без его приветливого лица, без
еговеселостииегопесен,безеговерывнаше великое
предприятиесамоэтопредприятиепокакой-тонеизъяснимой
причине казалось обессмысленным. Во всяком случае, со мной было
так. До этого, за все предшествующие месяцы нашего путешествия,
вопрекивсемтрудностям и кое-каким маленьким разочарованиям,
мне еще ни разу не пришлось пережить минут внутренней слабости,
серьезного сомнения: никакой победоносныйполководец,никакая
ласточкинапутиперелетнойстаикЕгиптунеимееттакой
уверенности в своей цели, всвоемпризвании,вправильности
своихдействийи своих усилий, какую имел я с начала пути. Но
теперь, на этомроковомместе,когдавпродолжениецелого
октябрьскогодня,блиставшего синевою и золотом, я неотступно
прислушивался к перекличке нашей стражи,неотступноожидалс
возраставшимнапряжением то возврата гонца, то прибытия вести,
чтобы снова и снова терпеть разочарование и видетьрастерянные
лица,--теперь я впервые ощутил в моем сердце нечто вроде уныния
исомнения,и чем сильнее становились во мне эти чувства, тем
отчетливее выяснялось и другое: увы, я терял веру нетольков
обретениеЛео,всестановилосьзыбкими недостоверным, все
угрожалолишитьсясвоейценности,своегосмысла--наше
товарищество,наша вера, наша присяга, наше паломничество, вся
наша жизнь.
Если я заблуждаюсь, приписываю эти чувства не одному себе,
но всем моим спутникам, более того, если я задним числом впал в
заблуждение относительно собственных моих чувств,собственного
внутреннегоопытаи многое, что мне на деле довелось пережить
лишь позднее, ошибочно отношу к тому дню--чтоже,вопреки
всемуостаетсяфактомдиковинноеобстоятельство, касающееся
багажа Лео! Уж тут на деле, помимо чьего бы то ни былоличного
настроения,присутствовалонечтостранное,фантастическое,
внушавшее все большую тревогу: еще длился роковой день в ущелье
Морбио, еще не успели окончитьсяусердныерозыскибезвести
пропавшего,а уже то один, то другой из нас обнаруживал, что в
его поклаже недостает какой-то важной, необходимой вещи, причем
отыскатьэтувещьниразунеудалось,однакокосвенные
умозаключения приводили к мысли, что она в багаже Лео; и хотя у
Лео,какувсехнашихлюдей,толькоибылчтообычный
полотняный мешок за плечами, один мешок среди прочихтакихже
мешков,каковыхвсегобыловэтовремяоколотридцати,
казалось, будто как раз вэтомединственном,нынепропавшем
мешкесобранырешительно все представлявшие реальное значение
вещи, какие только мывзялиссобойвпуть!Положим,что
распространеннаячеловеческаяслабость--предмет, отсутствие
коего только что обнаружено, представляется несообразноценнее
инеобходимеевсего, что осталось у нас в руках; положим, что
многие из вещей, пропажакоторыхтакужаснуланастогдав
ущельеМорбио,либо со временем нашлись, либо оказались вовсе
не столь уж необходимы; и все-таки, увы, остается правдой,что
мыпринужденыбылисбезусловнообоснованнойтревогой
констатироватьутратуцелогорядавещейпервостепенной
важности.
Необычайнымижуткимбылоещевотчто: недостававшие
предметы, безразлично, были они впоследствии отысканы илинет,
образовываливсоответствиисосвоимзначениемнекий
иерархический ряд, и мынеизменнонаходиливнашихзапасах
именното,опропажечегомысожалелинеосновательно и о
ценности чего наши представления являлисобойгрубуюошибку.
Выговорим сразу и до конца самое существенное и необъяснимое: в
продолжениедальнейшегонашегостранствия,кстыду нашему,
выяснилось, что все пропавшие тогда инструменты, драгоценности,
картыидокументыбылинамвовсененужны,болеетого,
оставалосьвпечатление,чтотогдакаждый из нас истощал всю
своюфантазию,чтобывнушитьсебемысльобужасающих,
невосстановимыхутратах, что каждый только к тому и стремился,
чтобысчестьпотеряннымиоплакатьпредмет,именноему
представлявшийся самым важным: для кого-то это была подорожная,
длякого-то--ландкарта,длякого-то--кредитное письмо на имя
халифов, для этого одно, для того другое.