— Эточистонервное, чистонервное. Янаблюдалазаней. Когдаучеловекасердцевтакомсостояниидактомуженарушенопищеварение… да, да, такнарушено… всегоможнождать.
— ЛиббардсмотритназдоровьебеднойЭмилидалеконетакмрачно. — МистерХаттоноткрылкалитку, ведущуюизсадавподъезднуюаллею. МашинамиссСпенсстоялауподъезда.
— Либбардвсеголишьсельскийврач. Вамнадопригласитькнейспециалиста.
Оннемогнерассмеяться.
МиссСпенспротестующеподняларуку.
— Яговорюсовершенносерьезно. По-моему, бедняжкаЭмиливтяжеломсостоянии. Всеможетслучитьсявлюбойчас, влюбуюминуту.
Онпосадилеевмашинуизахлопнулдверцу. Шоферзавелмоториселзаруль.
— Сказатьему, чтобытрогал? — МистерХаттоннежелалпродолжатьэтотразговор.
МиссСпенсподаласьвпередивыстрелилавнегосвоейДжокондой:
— Незабудьте, яждувасксебе, ивсамоеближайшеевремя.
Онмашинальноосклабился, пробормоталчто-товежливоеипомахалвследотъезжающеймашине. Онбылсчастлив, чтонаконецосталсяодин.
ЧерезнесколькоминутмистерХаттонтожеуехал. Дорисждалаегоуперекрестка. Онипообедаливпридорожнойгостиницевдвадцатимиляхотегодома. Покормилиихневкусноидорого, какобычнокормятвзагородныхресторанах, рассчитанныхнапроезжихавтомобилистов. МистерХаттонелчерезсилу, ноДориспообедаласудовольствием. Впрочем, онавсегдаиотвсегополучалаудовольствие. МистерХаттонзаказалшампанское— нелучшеймарки. Онжалел, чтонепровелэтотвечерусебявкабинете.
НаобратномпутиДорис, немножкоохмелевшая, быласаманежность. Вмашинебылосовсемтемно, но, глядявперед, мимонеподвижнойспиныМак-Нэба, онивиделиузкиймирокяркихкрасокиконтуров, вырванныхизмракаавтомобильнымифарами.
МистерХаттонпопалдомойвдвенадцатомчасу. ВхоллееговстретилдокторЛиббард. Этобылчеловекневысокогороста, сизящнымируками, тонкими, почтиженскимичертамилица. Егобольшиекариеглазасмотрелигрустно. Онтратилуймувременинапациентов, подолгусиделуихпостели, излучаяпечальвзглядом, ивелтихуюпечальнуюбеседу— собственно, ниочем. Отнегоисходилприятныйзапах, безусловноантисептический, новтожевремяненазойливыйитонкий.
— Либбард? — удивилсямистерХаттон. — Почемувыздесь? Моейженесталохуже?
— Мывесьвечерстаралисьсвязатьсясвами, — ответилмягкий, грустныйголос. — Думали, выуДжонсона, нотамответили, чтоваснет.
— Да, язадержалсявдороге. Машинасломалась, — сдосадойответилмистерХаттон. Неприятно, когдатебяуличиливолжи.
— Вашаженасрочнотребовалавас.
— Ясейчасжеподнимуськней, — мистерХаттоншагнулклестнице.
ДокторЛиббардпридержалегозалокоть.
— Ксожалению, теперьужепоздно.
— Поздно? — Егопальцызатеребилицепочкуотчасов; часыникакнехотеливылезатьизкармашка.
— МиссисХаттонскончаласьполчасатомуназад. Тихийголоснедрогнул, печальвглазахнеуглубилась. ДокторЛиббардговорилосмертитакже, каконсталбыговоритьобигревкрикетмеждуместнымикомандами. Всенасветесуетасует, ивсеодинаковоприскорбно.
МистерХаттонпоймалсебянатом, чтовспоминаетсловамиссСпенс: "Влюбойчас, влюбуюминуту…" Поразительно! Каконабылаправа!
— Чтослучилось? — спросилон. — Умерла? Отчего?
ДокторЛиббардпояснил:
— Параличсердца, результатсильногоприступарвоты, вызванного, всвоюочередь, тем, чтобольнаясъелачто-тонеудобоваримое.
— Компотизкраснойсмородины, — подсказалмистерХаттон.
— Весьмавозможно. Сердценевыдержало. Хроническийпорокклапанов. Напряжениебылочрезвычайным. Теперьвсекончено, онамучиласьнедолго.
III
"Какаядосада, чтопохороныназначенынаденьматчамеждуИтономиХарроу", — говорилстарыйгенералГрего, стоясцилиндромврукахподкрытымвходомнакладбищеивытираялицоносовымплатком.
МистерХаттонуслышалэтисловаиструдомподавилвсебежеланиенанеститяжелыеувечьягенералу.
Емузахотелосьраскваситьстаромунегодяюегообрюзгшую, багровуюфизиономию. Нелицо, атутоваяягода, присыпаннаямукой. Должножебытькакое-тоуважениекмертвым. Неужеливсемвсеравно? Теоретическиемутожебылоболееилименеевсеравно— пустьмертвыехоронятсвоихмертвецов, нотут, умогилы, онвдругпоймалсебянатом, чтоплачет. БеднаяЭмили! Когда— тоонибылисчастливы! Теперьоналежитнаднеглубокойямы. АэтотГреговорчит, чтоемунепридетсяпобыватьнаматчемеждуИтономиХарроу.
МистерХаттоноглянулсяначерныефигуры, которыеподвое, потроетянулиськмашинамикаретам, стоявшимзаворотамикладбища. Рядомсослепительнойпестротойиюльскихцветов, зеленьютравилиствыэтифигурыказалисьчем-тонеестественным, чуждымздесь. Онсудовольствиемподумал, чтовсеэтилюдитожекогда-нибудьумрут.
ВтотвечермистерХаттондопоздназасиделсяусебявкабинетенадчтениембиографииМильтона. ЕговыборпалнаМильтонапотому, чтоэтакнигаперваяподвернуласьемуподруку, толькоивсего. Когдаонкончилчитать, былоужезаполночь. Онвсталскресла, отодвинулзадвижкунастекляннойдвериивышелнанебольшуюкаменнуютеррасу. Ночьстоялатихаяиясная. МистерХаттонпосмотрелназвездыиначерныепровалымеждуними, опустилглазактемнойсадовойлужайкеиобесцвеченнымночьюклумбам, перевелвзглядначерно-серыеподлунойпросторывдали.
Ондумал— напряженно, путаясьвмыслях. Естьнасветезвезды, естьМильтон. Вкакой-томеречеловекможетстатьравнымзвездаминочи. Величие, благородстводуши. Нодействительнолисуществуетразличиемеждублагородствоминизостью? Мильтон, звезды, смертьион… онсам. Душа, тело— возвышенное, низменноевчеловеческойприроде. Может, вэтомиестьдоляистины. ПрибежищемМильтонабылиБогиправедность. Аунегочто? Ничего, ровнымсчетомничего. ТолькомаленькиегрудиДорис. Вчемсмыслвсегоэтого? Мильтон, звезды, смерть, иЭмиливмогиле, Дорисион— онсам… Всегдавозвращающийсяксебе.
Да, онсуществоничтожное, мерзкое. Доказательствтомусколькоугодно. Этобылаторжественнаяминута. Онсказалвслух: "Клянусь! Клянусь! — Звуксобственногоголосавночнойтемнотеужаснулего; емуказалось, чтостольгрознаяклятвамоглабысвязатьдажебогов. — Клянусь! Клянусь!"
Впрошлом, вканунНовогогодаивдругиеторжественныедни, ончувствовалтакиежеугрызениясовести, давалтакиежеобеты. Всеонирастаяли, этирешения, рассеялись, точнодым. Нотакихминут, какэта, небылоникогда, ионещенедавалсебеболеестрашнойклятвы. Теперьвсепойдетпо-иному. Да, онбудетжить, повинуясьрассудку, онбудеттрудиться, онобуздаетсвоистрасти, онпосвятитсвоюжизнькакому-нибудьполезномуделу. Эторешено, итактомуибыть.
Онужеприкидывалмысленно, чтоутренниечасыпойдутнахозяйственныедела, наразъездыпоимениювместесуправляющим— землиегобудутобрабатыватьсяпопоследнемусловуагрономии— силосование, искусственныеудобрения, севооборотивсетакоепрочее. Остатокднябудетотведенсерьезнымзанятиям. Скольколетонсобираетсянаписатькнигу— "Овлиянииболезнейнацивилизацию".
МистерХаттонлегспать, сокрушаясьвсердцесвоем, полныйкротостидуха, новтожевремясверойвто" чтонанегосошлаблагодать. Онпроспалсемьсполовинойчасовипроснулсяяркимсолнечнымутром. Послекрепкогоснавчерашниеволненияулеглисьиперешливобычнуюдлянегожизнерадостность. Очнувшись, оннесразу, атолькочерезнесколькоминутвспомнилсвоирешения, своюстигийскуюклятву. ПрисолнечномсветеМильтонисмертьуженетакволновалиего. Чтокасаетсязвезд, тоониисчезли. Нопринятыеимрешенияправильны, этобылонесомненнодажеднем. Позавтракав, онвелелоседлатьлошадьиобъехалсвоепоместьевсопровожденииуправляющего. ПослевторогозавтракачиталФукидидаочумевАфинах. Вечеромсделалкое-какиевыпискиомаляриивЮжнойИталии.