Аннаприлегларядом.
Молодой человек повязал себе на шею салфеткуиразлилвинопостаканам.
Вдруг он хлопнул в ладоши - и остальные три человека: один - приземистый, но
крупный, с бычьей шеей и непонятно-дегенеративным лицом, второй-высокий,
тоненький, извивный, а третий - изящный, белокурый, как маленький Моцарт,с
воем бросились в сторону, к дереву, где лежали какие-то сумки и сетки.
Набросившись, они стали что-то вынимать из сеток.Кнемаломуудивлению
Федора это оказались: два щенка, котята, птичкивклеткеиещекакая-то
живность...
Тот,ктобылснепонятно-дегенеративнымлицом,схватилщенкаи,
вцепившись, перекусил ему зубами горло... Тоненький, присев, сделал какие-то
нелепые, похожие наритуальныедвиженияивынувиглу,сталвыкалывать
котятам глаза.
Белокурый же, спрятавличиконанежнойгруди,покрасневотусилия,
пинцетом расчленил птенчика. Молодой же человек вбелойрубашкесиделна
пеньке и, отпивая сухое вино, плакал.
По всей поляне несся визг животных и урчание людей.
Тоненький так двигал задом, как будто он онанировал.
Приземистый,оторваводномущенкуголову,принялсязадругого:он
продалбливал ему череп сапожным инструментом.
Белокурый же, озабоченный, так ретиво уничтожал птиц,чтокругом-по
ветру - носилисьперья.Всемимэтозанятиевидноприносилоогромное
наслаждение. Через несколько минут все сумки были опустошены...
Анна зааплодировала.
Двое молодых людей возвращались обратно: позади нихбылалужакровии
расчлененные конечности. Третий же - белокурый, таинственный, как Моцарт - с
радостным визгом носился по поляне, воздевая руки к небу...
Приземистого, когда тот подходил,Федоруспелполучшеразглядеть.Он
действительно имел свирепый вид: это было низенькое,крепкоесуществолет
двадцати пяти,сширокойгрудьюидлинными,волосатымируками;кроме
выделяющегося непонятно-дегенеративного лица поражал также его отвислый зад.
Тоненький же - его одногодка - наоборот был очень нежного сложения,ик
тому же робок и застенчив; он все время краснел и глаза прятал внутрьсебя,
под лоб, словно они были неземного цвета...
Друг Ани, перестав плакать, неожиданно перешел наразгульно-истерический
хохот и ударил палкой приземистого. Тот поджался, как собака.
Аня продолжала о чем-то весело болтать со своим приятелем; подошел Федор.
- А вот и наш коллега. Изсамыхглубиннарода.Этимиинтересен,-
представила Анна Федора. Анин друг рассмеялся и похлопал Соннова поживоту.
- А я Падов Анатолий, - представилсяон.НикогдаещесФедоромтакне
обращались; но его тянуло к этим людям и он молчал, поводямутнымвзглядом
по затихшей лужайке.
Анна представила и "шутов".
- Пырь, - назвал себя приземистый.
- Иоганн, - назвался тоненький.
В это время подскочил изящный. Сквозь его бледное, красивое лицо виделось
еговтороеличико,изъеденноесеройсмертью;оночутьдрожалоот
наслаждения.
Сквозь его бледное, красивое лицо виделось
еговтороеличико,изъеденноесеройсмертью;оночутьдрожалоот
наслаждения.
- А этот у нас меньшенький, Игоречек. Ему двадцать один годик, -ласково
вымолвила Анна и потрепала меньшего по волосам.
Ее друг, Анатолий Падов, - движения у него были быстрые и веселье полное,
но нервно-истерическое, - отозвал ее в сторону. Потом, махнув рукой, пошел в
лес.
Анна подошла к Федору.
- Толя отдохнул и хочет быть один, - ласково сказала она. -Так что, Федор
Иванович, пока я вас познакомлю, таксказатьсгалеркой...Ивамведь,
наверное, надо развлечься. Эти как раз пригодятся... Простые ребята. Кстати,
нельзя ли взять эту компанию к вам в дом... На день-два...
- Берите всех... Клавуша дозволит, - прорычал Федор.
И компания двинулась к станции.
Впереди шли Соннов и Аннушка. Садисты трусили чуть позади.
- Неплохо и пообедать, - неторопливо проурчал Пырь.
- А ведь действительно, - обрадовалась Аннушка. - Господа, здеськажется
недалеко есть обвалившийся ресторанчик.
(Федору понравилось, что она называла всех "господами". Видимо это было в
обычае.) Ресторанчик походил на столовую для разведения мух.
- Ничего, зато в тепле и не в обиде. УБогаподкрылышком.Так-то,-
ворковала Аннушка.
Все расселись за липким, безжизненным столом. На Барскую напал стих и она
непрерывно болтала. "Девка... Треплива... Ауместь",-отхлебываясуп,
вспоминал Федор некоторые Анины высказывания.
- Вы знаете, Федор, - попивая винцо, болталаАнна,-яведьвсе-таки
женщина и поэтому не всегда думаю о смерти... Сейчас, например, я хочубыть
ребенком...
Просто ребенком... Шаловливым ребенкомнакраювулкана...Вотявам
объясню про Пыря, - и она указала на приземистого. - Он - свой человек... Не
смотрите, что у него такие свирепые черты лица, это от размышления...Пырь,
покажи петлю.
И Пырь, приоткрыв рваную полу пиджака, робкопоказалмощнуюверевочную
петлю.
- Видите, как он смущается, - продолжала Анна. - Пырь применяет эту петлю
только против людей. Он ненавидит их лютой ненавистью. Однажды вМосквеон
пришел с этой петлей на утренний киносеанс. Народу почти никого не было и он
сел позади жирной, обожравшейся домохозяйки,которыеурываютвремямежду
очередями в магазинах, чтоб посмотреть картину. Когда погас свет иначалось
представление, Пырь накинул на ее жирную шеюпетлюизатянул...Ха-ха...
Животное захрипело и сталотопатьногами.Пырьпочему-тобросилвсеи
незаметно вышел из залы, аживотное,хотьинезадохнулось,носовсем
одурело от ужаса инепонимания,и,когдаПырьоказалсянаулице,уже
подъезжала скорая помощь...
Так за легкой, веселой беседой прошел обед.
Когда шли к станции по широкой, пыльной улице, с низенькими,образующими
свой потный мир домиками, Анна сказала, указав на тоненького.
-Иоганнунасскрипач.Любительромантическоймузыки.Тоненький
застеснялся.