Алеша непринадлежалполностьюкэтойсреде;онтянулсякнейи
одновременно страшился ее; но он был влюблен - долго и безответно - вАнну,
влюблен частьюиз-заеезагадочностиипринадлежностикэтойтемной,
иррациональной среде.
Сегодня, кроме того, он хотел доказать в лице Аннывсемэтимстранным,
взявшим на себя слишком многое, людям, что твердая вера вБогапо-прежнему
является единственной крепостью человека посреди всего этого метафизического
хаоса, среди этого листопада смертей, нелепых машин и выверченных мозгов.
Этим он хотел и укрепить свою веру и поднять себя в глазах Анны. Вконце
концов больше любви ему важно было признание. Признание своей ценности.
Поэтому, к тому же взвинченный идиотским превращением отца вкурицу,он
сразуженачалсБога,снеобходимостиверывНегоидажес
целесообразности.
Анна, погладив себя по оголенной ножке, отвечала на этот раз резко и даже
озлобленно. Ее ноздри чуть раздулись, а глазаблестелиотохватившегоее
чувства самобытия и сопротивления - сопротивления этим идеям.
Она говорила о том, почему ей не нравятсяобычныерелигиозныесистемы:
они исчерпаны и ставят предел метафизической свободе, в то время как дух уже
давновырвалсявновую,неведомуюсферу;болеедревнийэзотеризм
притягательнее сейчас, так как он предполагает большую свободуисследований
иметафизическихпутешествий;нужендругойспособпроникновенияв
потустороннее...
- Наконец, обычные религии слишком односторонни, - взорвалась Анна,-в
то время как в метафизике нуженсейчасрадикальныйпереворот,вплотьдо
уничтожения старыхпонятийипоявленияновых-можетбытьещеболее
"абсурдных" - но тем не менее символизирующих наше состояние духа; иименно
она - сама метафизика, самарелигия-должнасделатьэтотпереворот...
потому что все иные, прошлыепереворотынеотносилиськделу,таккак
подменяли метафизическиеценностипонятиямиизнесравнимоболеенизких
областей, и таким образом замена была нелепа и вела толькокотрицательным
последствиям... Нужен таким образом подлинно религиозный катаклизм, -опять
воспалилась она, - ...мир расширяетсяинашеметафизическоепредчувствие
вместе с ним; современные религии способны только сужать нашепредставление
о мире, ибо это лишь искаженные тени некогда великих религий...
Алексей был совершенно подавлен и растерян; интеллектуально егонаиболее
ущемили слова о пределе метафизической свободы; эмоционально - упоминаниео
том,чтосильныедухом,мол,пускаютсявнеизвестное,страшное,
потустороннее плаванье.
Но он все же вдруг возразил:
- Итак, вы говорите, что это искаженный путь,профанация,чтоключик
истинному христианству потеряны... Почти... Даже значения слов сейчас уже не
те, какие были тогда.
Но он все же вдруг возразил:
- Итак, вы говорите, что это искаженный путь,профанация,чтоключик
истинному христианству потеряны... Почти... Даже значения слов сейчас уже не
те, какие были тогда... Но что, еслиключибудутснованайдены...Пусть
среди немногих...
- Тогда, конечно, иное дело,-как-тоспокойноответилаАнна.-Но
интуитивно я чувствую, что это - не для меня. Как другие наши -незнаю...
Хотя почему " нет", может быть... Относительнонекоторых...Всенастолько
чудовищно и запутано, до невероятия...
Где-товокнопоявилосьничегоневыражающеелицоМилысшироко
раскрытыми глазами. На что она смотрела? ...Алеша сидел в углу у печки; Анна
же чуть возбужденно ходила по комнате; вылветер...застенойпеласвои
нелепые песни Клава.
- Ты целиком на стороне Падова и его друга Ремина... Иэтогокошмарного
Извицкого... - пробормотал Алексей.
Анна пропустила его слова; закурив, она молча смотрела в окно, вкотором
уже исчезло отсутствующее лицо Милы.
- Ну, хорошо, - опять собрался с духом Алеша, - пусть многое закрытодля
нас...
Лишь малая часть всего, высшего, сказана людям, да и таплохопонята...
Но Бога, Бога-то вы куда денете?.. Я говорю сейчас неоБогеопределенных
религий, а о том, неведомом?!
- Бога! - произнесла Анна. - Ну что ж я могу сказать тебе о Боге.
- Нет, ты ответь, почему ты... именно ты... вне этого,аневообще!-
вскричал Алексей.
- Бог это, конечно, нечто другое - начала говоритьточносамассобой
Анна, у которой на душе вдруг стало спокойно. Сбросив туфли,онакалачиком
устроилась на диване. Слышно было как во дворе редко, но пронзительно кричит
дед Коля, обращаясь к сараю, где второй час кудахтал Андрей Никитич.
- Вообще, - продолжала Анна, - еслизабытьнекоторыепрежниеатрибуты
Бога, особенно такие, как милосердие, благость, и тому подобные, и поставить
на их место другие, жуткие, взятые из нашей теперешнейжизни,тоестьиз
реальногодействияБога,томожетполучитьсятакойБог...скоторым
интересно было бы как-товстретитьсянатомсвете...Можетбытьнечто
грандиозное, чудовищное...
Совсем иной Бог, который если и снился нашим прежним искателям истины, то
только в кошмарных снах.
- Дьявол, а не Бог. Воткакойзаменывыхотите,-выдавилизсебя
Алексей.
- Мы не хотим, а видим, - отвечала Анна. - Бог, но другой... Уже по-иному
непостижимый...Целикоторогополностьюскрытыотчеловечества...Не
связанный с моралью.
- Одно голое сатанинство, - с отвращением проговорил Алеша.
- Но в конце концов лучше переход от идеиБогакдальнейшему...Лучше
абсолютная трансцендентность, - добавила Анна.
- Или еще более...
- Уж не Глубев ли с его тотальным бредом в качестве новой религии?! С его
религией Я?!
- Не знаю, не знаю... Мы пока ищем...
- У Глубева хоть есть его бред, - взвизгнулАлеша,-аувасничего
нет.