- А у меня водичка с собой есть... Прохладиться, - разболталасьКлавуша,
присаживаясь. - Вот.
И она поставила на стол ведро воды.
" Хороша!", - еще с большим восхищением подумал Падов.
В это время из сарая донеслись звуки хлюпкого падения тела.Этокурицей
выскочил Андрей Никитич; только выскочил чересчур мертвенно, каквсеравно
курица, стремящаяся на тот свет.
Отряхнувшись, он "пошел" к собеседникам. Все ждали егосумилением;но
Клавушка только теперь, когда он стал курицей,почему-тонапротивсчитала
его человеком.
Надо сказать, что два дня назад Андрей Никитич стал уже разговаривать, но
как-то односложно. Страшно измененный даже внешне, теперьпосленескольких
дней новой жизни, он скорее уже напоминал неживуюкурицу,амертвую.И
теперь, в своих односложных выражениях, он уже так не упирал на то, что он -
курица, а выражал мнение, что он просто мертв.
Когда куро-труп подошел к столику, Падов обнял его и поцеловал.Селиза
стол.
Каждый выпил из ведра водицы.
- Скажите, Андрей Никитич, - обратился к нему Падов. - Говорят, вы раньше
были очень религиозный человек? Я читал ваши рукописные книжки о Господе.
Куро-труп с изумлением посмотрел на Падова, подскочил и мертвенно-желтым,
как у повешенной курицы, лицом, клюнул его в щеку.
- Его смотрели психиатры? - спросил Падов.
- Напрасно Алеша время тратил, - усмехнулась Анна. - Перед твоим приездом
наехал их тут целый табор. И знаешь, психику,призналинормальной,только
чуть суженной. Просто у Андрея Никитича, дескать, снизилсяинтеллект...Да
неужели ты не видишь, Толя, что психиатрия тут не причем. По-моему, онявно
превратился в другое существо, совершенно другое, нечеловеческое.
- А психиатров-то надо было вызывать,когдаАндрейНикитичвГоспода
верили,-похабно вмешалась Клавушка.-А не сейчас.
- Япростомертв,-вдругответилАндрейНикитичнаобыкновенном
человеческом языке.
Все замолчали, а у Анны даже выступили слезы на глазах.
- Я и сам так думал, что психиатрия тут не при чем, -вскричал,прервав
молчание, Падов. - Андрей Никитич,выговорите,чтовымертвы,выэто
говорите, значит вы живы.
Падов подошел и холодно заглянул Андрею Никитичу веготусклые,каку
кур, глаза.
- Вы живы, но особой, мертвой жизнью! Понятно?!-продолжалон.-Вы
помните, как жили раньше, как верили в Бога?
В глазах Андрея Никитича вдругнамгновеньеблеснулаискракакого-то
чудовищного, нечеловеческого сознания.
- Пустяки все это было, - сказал он. Искра вдругпропалаилицоопять
приняло куриное выражение. Падов застыл, пораженный этой искрой.
- А ты знаешь что?! - обратился он к Анне. - То что он стал курицей,это
возможно переходный этап...ужесейчасвнемрождаетсякакое-тоновое
сознание, но только мертвое... Мертвое по отношению к человеческому и втом
смысле что какое-то подземное.
- Ко, ко, ко! - прервал куро-труп, вскочив на стол иопрокинувведрос
водой.
- Он совершенно нормален, - сказала Клавушка, обнежив Анин зад.
- А насчет мертвого сознания, поживем - увидим, - добавила Аня.
- Вот то-то поживем - увидим, -сочнообрадоваласьКлавушка.-Ане
хотите сейчас баиньки? Прям с утра? Я в саду, в палисаднике, ужедавнотри
ямы вырыла.
И травушки туда наложила. Все равно как травяные могилки. Я тамужедва
раза спала.
Падов расхохотался, глядя на Анну:"синтез,синтез-токакой!".Ивсе
втроем действительно пошли в травяные могилки. Мимонихпромелькнулатень
Милы.
"Как жаль, что нет Федора", - подумала Анна.
- А что говорил до своего превращения Андрей Никитич про обитателей этого
дома.
- спросил Падов у Клавы, когда все улеглись в ямы. Могилки стоялирядом,
как бы замуровывая в себе, но голова Падова чуть возвышалась над землею, для
разговору.
Из-подземлидонессяКлавинголос,причемпочему-тоспохабными
интонациями:
- Да кажись злыми всех нас считал. Падов рассмеялся.
- Да ведь мы не злые, мы просто потусторонние,-сказалониспрятал
головку в травяную могилу.
А к вечеру во всем дворе Сонновых-Фомичевыхужецариловеселие.Мила,
ничего не видя, забралась на дерево. Петенька с остервеневшим от самого себя
лицом скребся под ним. Похмельный дед Коля, еле держась на ногах,искалпо
всему двору могилку доченьки Лидиньки, хотя она былазахороненанаотшибе
Лебединого.
Первой из травяной могилы вылезла Клавушка.
Мысленно онелепив окружающее, так что нелепость всегобылавозведенав
квадрат, Клавушка побрела устраивать еду...
А Падова недаром называли "любимчик загробного мира"; в травяноймогилке
он надумал такое про будущую жизнь, что нерешалсясказатьобэтомдаже
Анне. С побледневшим лицом онвылезиз-подземли.Вообщеметафизические
кошмары часто сменялись в егодуше,вереницей,одинчудовищнейдругого.
Возможно, что сыграла роль перемена ситуации...
Анна еще лежала в могилке, любуясь на себя в зеркальце. В то же время она
искала непознаваемое в самой себе.
К тому же Анну преследоваламысльопрошедшейночи:осоединениис
Падовым и вещью в себе. До этого, периодами, она жила с Падовым, но свещью
в себе - никогда. И даже физическое удовлетворение от этой ночи казалосьей
жутким и лежащим по ту сторону обычного... Она даженемоглапонятьудов
летворена ли она или просто спокойна - спокойна холодом неизвестного. "Тыу
нас метафизическая куртизанка", - говорил ей нередко Падов.
Ужинали опять во дворе, запривычнымстоликом.АндреяНикитичаникак
нельзябылоусадитьзастол:онкурлыкалидулся.Наконец,Клава,
умилившись, высыпала ему на травку гречневую кашу и Андрей Никитич, встав на
четвереньки, с удовольствием поклевал ее. ДедКоля,ранееохотившийсяза
Андреем Никитичем с ножом, имел теперь с ним особые интимныеотношения.Он
подал ему замысловатый знак на пальцах и куро-трупвдругробкоприселна
скамейку, за стол.