На
табуретке лежала селедка и книга. Федор сосвоимнежданнымдружком,стал
чаевничать. Пар от кипятка заволакивал их лица. Федору все большеибольше
нравился Михей:
"незаметный он и все время уплывает", - думал Соннов. Личико Михея от чаю
как-то невидимо раскраснелось и он действительно, вместе с сознаниемсвоим,
куда-то уплывал. Федор угрюмо разнеживался, точно сегосуровой,твердой,
как камень души, стекали капельки расположения.Новсе-такивидегобыл
дикоотчужденный, особенно, когда он смотрел в окно. Михей осторожно встали
улыбчиво,нежноприкоснулсякплечуФедора:-Убитьменяхотел,но
погнушался, как я показал, раскинувшись... Сердечный."Михейвообщеочень
любил,когдаимгнушались;этодоставлялоемубольшуюрадостьи
независимость. Не раз он обнажал свою пустоту на людях, любуясь собойиих
отвращением. А на этот раз "обнажение" спасло ему жизнь. Михею так нравилось
об этом вспоминать, что он все время блаженно скалилзубыиподхихикивал.
Ему пришло в голову ивдальнейшемзащищатьсвоюжизньтакимстранным
образом, особенно от бандитов.
К Федору же ончувствовалтакоеблагорасположениезасодеянное,что
считал его неким богом самим по себе, хотя иногда ласково его журил.
Под вечер друзья совсем разнежились.
Михей рассказал Федору о своихстранныхотношенияхссектойскопцов,
которая в "большой тайне" образовалась в этом пригороде-селе;потомуони
сам здесь поселился.
Михейсовершилизувечиеещедосвоегознакомствасоскопцами,
"независимо", "по своей волюшке и хотению". Но случилось так,чтообэтом
пронюхал жирный, с вывороченными глазами скопец, которыйрешил,чтоМихей
это сделал "из умствования", по "ихнему". Михей для благообразности совсем
соглашался и ненароком проник в потаенную скопческую секту, найдя там уют.
Сам Михейксектеотносилсяиронически,считаяскопцовне"белыми
голубями",каконисебяназывали,аворобышками;ГосподаилиТворца
вселенной Михей, обтирая крошки со рта, любовноназывал-"хозяином",но
внутренне считал, что сам он не имееткТворцуникакогоотношения.Ао
скопцах-сектантах говорил так: "это они все для Хозяина свой член обрываю...
А я сам по себе, я своюособуюзагадкуимеюипонейрешаю,чтомне
обрывать, что оставлять". Но все-такикскопцамонотносилсябезвредно,
жалеючи их. Остальных же людей Михей почти не признавал.
Оказалось, что Федору повезло: скопцы почему-то очень доверяли Михею и он
заранее договорился, что приведет на радения, поручившисьзанего,своего
старого друга, которого Михей представил как"духовногоскопца",тоесть
фактически члена секты, но другого "корабля" и другого направления.
Жуткий и свирепый вид Федора мало напоминал вид"духовногоскопца"или
"белого голубя", но Михей любовнопричесалФедора,стараясьпридатьего
мрако-изуверскому лицу благостный вид.
Жуткий и свирепый вид Федора мало напоминал вид"духовногоскопца"или
"белого голубя", но Михей любовнопричесалФедора,стараясьпридатьего
мрако-изуверскому лицу благостный вид. Потом сказал, что сойдет.
Под ночь, когда все село спало, Федора сМихеемвпустиличрезкалитку
невероятно высокого, словно вечность, забора, во двородногодома,хозяин
которого был "главный" скопец. Узкая,временамитеряющаясятропинкавела
вглубь сада, в скрытую, черную баньку. Здесь в спертом помещении с маленьким
одиноким окном происходили радения.
Михей пошептался с человеком, развалившимся на скамейке,передбанькой;
представилФедора,который,осклабившись,прошипелнесколькотерминов,
сообщенных ему Михеем.
Нагнувшись, Михей с Федором прошли внутрь.Оказываетсярадениебылов
полном разгаре и на вошедших не очень обратили внимание.Вуглувиднелись
православные иконы;амеждуними,вцентре,портретсамого"родимого
батюшки", "вторично пришедшего Христа" Кондратия Селиванова.
Лицо старца выгляделоумиленным;вруке-белыйплаточек;казалось
Кондратий - с того света - любуетсясвоими"детушками"и,глядянаних
потусторонними очами, радует свое сердце.
Между тем сектанты - их было человек семь-липковертелисьнаодном
месте; извивалисьлишеннымидетородныхчастейтелами;белыеихрубахи
развевались, как саваны;желтые,высохшиелица,освещенныемертвенными,
восковыми свечами, ползли вверх, кГосподу;потзаливалдрожащую,точно
сползающую кожу; глаза вылезали из орбит, пытаясь пойматьзагробныйвзгляд
Кондратия Селиванова. Кто-то визжал:
- Скачу, скачу, скачу.
- Христа ищу, ищу! - и на четвереньках скакал по углам, обрывая пустоту.
Михей сидел смирехонько, на скамейке, сложив ручки, с благостно-блудливым
выражением лица; к его тихой роли видимо привыкли. Соннов сидел рядом мертво
поворачиваяголовупосторонам.Околоегоногпроползвзмокший,
судорожно-сморщенный старик со строгими глазами.
- Ползу, ползу, ползу
- Ко новому Христу! - сердито шипел он, волочась по полу.
Из-под узенького окна раздался визгливо-небесный, истеричный бабий голос:
Как у нас на Дону Сам Спаситель на дому, И со ангелами, Со архангелами.
Голос замолк, а потом в баню вползла точно сгоревшая,дрожащаяженщина,
почти голая; груди у нее были отрезаны, зато виделись засохшие черно-красные
раны-рубцы.
Федор сначала тупо глядел на молящихся, потом вдруг всеисчезло,иему
показалось, что его существование заполнило собойвсюэтубанькуидаже
вывалилось во вне, на пространство; больше никому не осталось места.
Он опомнился только тогда, когда все было кончено.
Михей схлопотал где-то в доме чайку изанесскаким-тодетинойстол;
покрыл его белой скатертью; тутжепоявилисьипринадлежностичаепития:
самоварчик, чашечки.