И будто они сквозь меня проходят.
В этот момент постучали.
- Это наши прут. Страшилища, - подмигнула Клава в потолок.
Показались соседи Сонновых, те, которые жиливовторойполовинеэтого
уютно заброшенного дома.
- А мы, Клав, на беспутного поглядеть,-высказалсядедКоля,сочень
молодым, местами детским, личиком и оттопыренными вялыми ушами.
Клава неответила,номолчасталарасставлятьстулья.Унеебыли
состояния, когда она смотрела на людей, как натени.Итогданикогдане
бросала в них тряпки.
Колин зять - Паша Красноруков - огромный, худой детина лет тридцати трех,
со вспухшим от бессмысленности лицом, присел совсем рядомсФедором,хотя
тот не сдвинулся с места. Жена Паши Лидочка оказалась встороне;онабыла
беременна, но это почти не виделось, так искусно она стягивала себя; ее лицо
постоянно хихикало в каком-то тупом блаженстве, как будто она все времяела
невидимый кисель. Маленькие же нежные ручки то и дело двигались и что-нибудь
судорожно хватали.
Младшая сестра Лидочки - девочка летчетырнадцати,Мила-приселана
диван; ее бледное прозрачное лицо ничего невыражало.Семнадцатилетнийже
брат - Петя - залез в угол у печки; он вообще ни на кого не обращал внимания
и свернулся калачиком.
Все семейство Красноруковых-Фомичевых было таким образом всборе.Клава
же здесь жила одна: Соннов - уже который раз - был у нее "в гостях" .
Федор между тем сначала никому не уделялвнимания;новскоретяжелый,
словно земной шар, взгляд его стал застывать на свернувшемся Пете.
- Петя у нас боевой! - вымолвила Клава, заметив этот взгляд.
Петенька, правда отличался тем, что разводил на своемтощем,извилистом
теле различные колонии грибков, лишаев и прыщей, а потом соскабливал их -и
ел. Даже варил суп из них. И питался таким образом больше за счет себя. Иную
пищу он почти не признавал. Недаромонбылтакхуд,ножизньвсе-таки
держалась за себя в этой длинной, с прыщеватым лицом, фигуре.
- Опять лишаи с горла соскабливать будет, - тихо промолвил дед Коля, - но
вы не смотрите.
И он повел ушами.
Федор - надо сказать - как-то странно, не по своему характеру,завидовал
Пете.
Пожалуй это был единственныйчеловек,которомуонзавидовал.Поэтому
Соннов вдруг грузно встал и вышел в уборную. И пока были "гости" онужене
присутствовал в комнате.
Клавочка же вообще малореагировалана"тени";пухлоелицоеебыло
погружено в сон, в котором онавиделаразбухшийзадФедора.Такчтов
комнате разговаривали одни гости, как будто они были здесь хозяевами.
Дед Коля, вместо того чтобыспроситьуКлавы,строилвслухкакие-то
нелепые предположения о приезде Федора.
Соннов приезжал сюда, к сестре, часто, но так же внезапно исчезал и никто
из Фомичевых не знал, где он живет или где бродит.
Однажды, года два назад, через несколько часов после того как он внезапно
исчез, кто-то звонил Фомичевым из какой-то жуткой дали и сказал, чтотолько
что видел там Федора на пляже.
Лидочка слушала деда Колю со вниманием; но слушала не "смысл" его слов, а
что-то другое, что - по ее мнению - скрывалось за ниминезависимоотдеда
Коли.
Поэтому она смрадно, сморщившисьбелым,похотливымличиком,хихикала,
глядя на пустую чашку, стоящую перед пустым местом Федора.
Павел - ее муж - был весь в увесистых, багровых пятнах.Милаиграласо
своим пальчиком...
Наконец, семейство во главе с дедом Колей встало, какбыоткланялосьи
вышло к себе.
Только Петя долго оставался в углу; но когда он скребся, нанегоникто,
кроме Соннова, не обращал внимания.
Клава прибрала комнату, словно обмывая себе лицо, ивышлаводвор.На
скамейке уже сидел Федор.
- Ну как ушли эти страшилища, - равнодушно спросил он.
- Мы сами с тобой, Федя, хороши, - просто ответила Клава.
- Ну, не лучше других, - подумал Федор.
Времени еще былодостаточноиФедоррешилпройтись.Носолнцеуже
опускалось к горизонту, освещая как в игре, заброшенные улочки подмосковного
местечка.
Федор устал не столько от убийства, сколькоглавнымобразомотсвоего
разговора над трупом. С живыми он вообщепочтинеразговаривал,ноис
мертвыми это было ему не по нутру. Когда же, точно влекомый загробной силой,
он произносил эти речи, то был сам не свой, не узнавал себя в языке, а после
- был надолго опустошен, но качественно так же как был опустошен всегда.Он
брел по улице и, сплевывая в пустоту, равнодушноотмечал,чтоГригорий-
приезжий, издалека, что труп нескоронайдут,анайдут,тоиразведут
ручками и т.д. У пивнушки безразлично далвзубыподвернувшемусямужику.
Выпил две кружки. Почесал колено.
И вернулся обратно, мысленно расшвыривая вокруг себядома,и,войдяв
комнату, неожиданно завалился в постель.
Клава наклонилась над его теплым, побуревшим от сна лицом.
- Небось порешил кого, Федя, - осклабилась она. - Чтоб сны слаще снились,
а?! - И Клава пощекотала его член. Потом скрылась во тьме ближнего закутка.
III
Сонновы знали Фомичевых сызмальства. Но Павел Красноруков появилсяздесь
лет пять назад женившись на Лидочке.
До замужества Лидочка на всем свете признавала одних насекомых, но только
безобразных и похотливых; поэтому она целыми днями шлялась по помойкам.
Павел и поимел ее первый раз около огромной, разлагающейся, помойной ямы;
онавсяизогнуласьиподергиваласькакнасекомое,уткнувсвое
сморщенно-блаженное личико в пиджак Павла. А потом долго и нелепо хихикала.
Но Павла ничего в частности не смущало; егосмущалскореевесьмирв
целом, на который он смотрел всегда с широко разинутым ртом.Онничегоне
отличал в нем, и в глубинеполагал,чтожизнь-этопростодобавкак
половому акту.
ПоэтомуегопрельстилабеспардоннаясексуальностьЛидочки.Самон,
например, считал, что его сердце расположено вчленеипоэтомуоченьне
доверял врачам.