Все двинулись."Темен,теменжир-тоуКлавеньки",-шепталПадов,
вдумываясьвееплоть.Выйдязаворота,они,оглянувшись,увидели
опустошенное гнездо:
большой, деревянный дом с несколькими забитыми окнами.
Казалось, каждое его бревнышко пропиталось людским мракобесием. Но теперь
дом грустил, словно спрятав все тайное.
Клавушенька оказалась такая сама по себе, что даже Федорнезнал,куда
она едет.
И в молчании они прошли почти досамойстанции.Очевидно,нужнобыло
расставаться.
XIII
В опустелом Сонновском доме, словно глаз, остался один куро-труп*. Иногда
он выглядывал наружу из-за забора, точно высматриваянесуществующее.Глаза
его обледенели, волосы с "головы" свисали непонятным барахлом, и сам онуже
своим внешним обликом напоминал не мертвую курицу,акуб.Иногдасоседке
старушке Мавке слышался по вечерам его деревянный лай,вернее,лай,точно
исходящий из дерева.
Страннооднакож,чтопоутрамкуро-трупумывался.Вернеегладил
неподходящиечастимокройрукой.Он,конечно,совершеннонезаметил
отсутствия всех обитателей. Только крысы одни, наверное, знали, каконел.
Но и они часто не видели его "головы", которуюонвбираявсебя,словно
прятал куда-то в угол.
Крысы, наблюдая за ним,щерились,нопочему-тонемоглиподобраться
близко,словноАндрейНикитичнебылдажетрупом.Целыйдень"куб"
прислушивался к своим стукам. Однажды, когда появилась луна, он ткнулвее
направлении пальцем. Но очевидно внешний мир длянегоужедавноумер,и
начисто исчез из души.
Но в деревянном лице между тем проглядывало странное, вытянутоевеличие.
Словно в его "личности", как в подставленной, кто-то невидимыймолилсяеще
более Невидимому, но потом отходил в сторону. А в долгихпромежуткахмежду
этими " молитвами" внутреннее "куба" было заполнено голымвоеммыслейбез
значения. Это был тихий, полумертвыйвой.Мысли,ненаполненныеникаким
содержанием,дажебессмысленным,тиховращались,точноожидаясвоего
"наполнения". Но оно не приходило.
Ничто не связывало этот холостой ход мыслей с другимимирами.Номожет
быть тот, искомый затаенный мир был рядом.
"Куб" ощупывал пространство острием своих углов, точно играя с пустотой в
прятки.
Единственное, что приносило ему запредельное напоминание-этомолитвы
через него, как некоей фигуры, того Неведомого. Но этожеиубивалоего,
хотя подобное убийство было последним, что напоминало в нем жизнь. Однако, с
течениемвремени,молитвстановилосьвсеменьшеименьше.Куро-труп
полностью оставался наедине с самим собою.
И его большие обледеневшие глаза уже ни о чем не спрашивали.
Один, не оченьстранныймужичок,пробирающийсяСонновскимдворомна
улицу, вдруг остановился и поцеловал его.
Но "куб"необратилнамужичка
никакого внимания, даже не заметив этого поцелуя.
XIV
У станции произошло расставание. На прощание Падов прошепталФедору:"И
часто такие взрывы бывают у Клавеньки?.. Обычно ведь она не такая..."Федор
что-то промычал в ответ.
Клавенька уехала на электричке в одну сторону, Падов, Ремин и Игорек -в
другую.
Федор пошел куда-то пешком. АннаинстинктивноосталасьсИзвицким.К
этому привели изгибы ее отношений с Падовым. Его холод и егозамороченность
своими состояниями. А если Анна не была с Падовым, чаще всего она тянулась к
Извицкому.
Она даже почувствовала облегчение, когда все рассыпались и ониоказались
вдвоем.
И дрожаще-таинственное личико Извицкого выглядело неотчужденным.
Аннуля подмигнула Извицкому; выпив по кружкепивавчестьсонновского
мракобесия, они тронулись в Москву на автобусе.
Понемногу огромный, внешне безобразный, точно составленный излоскутьев,
город охватывалих.Онивиделироднуюгрязь,бездоннуюпыль,нелепые
переулочки без единого деревца, какбудтостиснутыебракованнымжелезом.
Изредка в таких переулочках попадались похожие на деревянные клозетыпивные
ларьки, окруженные скопищемобмякшихлюдишек.Иногдавырывалисьзеленые
садики, поганя сердце напоминанием о жизни. И наконецлюди-огромноеих
скопление,поток;исрединихвдруг-странные,радующиеглаз,
игриво-потусторонние. Аннуля улыбалась, видя таких.
"Шалуны-то видно у нас опять нарождаются, в Рассеи", - понял ее Извицкий.
Решили завернуть куда-нибудь к своим,к"метафизическим",какговорил
Федор.
Имелись следующие возможности. Во-первых, в дома к отдельным индивидуумам
для личного, сугубо тайного, субъективного контакта. В таких домах обычно не
происходило сборищ. Зато сами "индивидуумы" были великолепны, неуступающие
- как говорила Анна - Падову и другимкрайностям,хотяивсвоемроде.
Личности эти для непосвященных были глубоко запрятаны,можнодажесказать
заколочены.
Во-вторых,имелисьдома,гдепроисходили"сборища",правдаболее
открытых, но все же весьма кошмарных личностей.Наконец,покрайнеймере
летом, отмечались места, обычно грязные, заброшенныепивные,тяготеющиек
кладбищам, где временами собиралась всякая экзистенциальная публика.
Конечно, можно было пойти в некоторые "левые", достаточно светские, нов
то же время просвещенные салоны, где Падовскую компанию относительно неплохо
знали, но Анну и Извицкого влекло сейчас только в глухоеподполье.Идаже
промежуточные, тихие обители,вродетой"сонной",гдеПадовотдыхалс
Реминым, не устраивали их. Повинуясьжеланию,онипоехаливпивнушечку,
расположенную недалеко от Богородского кладбища, рассчитываятамвстретить
кого-нибудь из своих.
Пивнушечка была донельзя безобразна и именно поэтому так смягчала сердце.