..
Зато самого себя он чувствовал наполненным не выходящей страстью. Онмог
целыми днями ощущать себя как любовницу. Оргазм былсильнее,чудовищнейи
больше колебал душу, чем во время любви к любым женщинам или мужчинам.Одно
сознание плотского соединения с самим собой, плюс сознание, чтотынаконец
обрел любовь к самому дорогому и вечно-бесценному, придавало ему - оргазму -
нечеловеческое, последнее бешенство.
Но и устав от обладания, Извицкий с бесконечной нежностью всматривалсяв
свои отражения взеркалах.Каждыйизгибсобственноготеламучилсвоей
неповторимой близостью; хотелось впиться в него и разбить зеркало.Отмира
сквозилобесконечнойпустотой;дажеженщины,которыхИзвицкийпорой
использовал в качествемеханизмавовремялюбвиксебе,настольконе
замечались, что казалось их тела и души были наполнены одним воздухом.Зато
какая радость была очнуться одному в постели и почувствовать обволакивающую,
принадлежащуютолькотебенежностьсвоеготела!Каждоеутреннее
прикосновение к собственной коже, к собственному пухлоокруглившемуся плечику
вызывало истерический, сексуальный крик,точнотам,всобственномтеле,
затаились тысячи чудовищных красавиц. Но - о счастье! - тобылинечуждые
существования,асвой,свойнеповторимородной,неотчужденныйкомочек
бесценного "я"; в восторженной ярости Извицкийнеразвпивалсязубамив
собственное тело... Собственные глаза преследовали его поночам.Иногдав
них было столько любви, что его охватывал ужас.
Такова была поэма, длившаяся уже целый год. И именновтакомсостоянии
Извицкий приехал в Лебединое.
XVI
Возглас Анны "Ты ревнуешь себя ко мне!"засталИзвицкоговрасплох.Во
время любви к себе ему приходилось использовать женщин в качестве механизма.
Но то, что произошло у него с Анной носило уже другую печать. АннуИзвицкий
не мог воспринимать как механизм. Прежде всего потому, чтоещераньше,до
возникновения любви к себе, он испытывал к ней сильное, поглощающее чувство.
В Лебединомжеметастазыэтихчувстввнезапноожили.Извицкийпочуял
пробуждение прежних, уже казалось забытыхэмоций,эмоцийнаправленныхво
вне. Их оживлению к тому же способствовалаихдвусмысленность:ведьАнна
была не просто извне, в тоже времяонабыланеимоверноблизкаподуху,
целиком из того же круга, из того же мира, как бы изнутри. СначалаИзвицкий
полностью отдался течению эмоций, но потом чувство кАнненатолкнулосьна
растущее, органическое сопротивление...
Прежде всего сознание (можно даже сказать высшее"я")встретилокрайне
враждебно этот прилив чувства, оценив его как измену. Чувства,правда,как
бы раздвоились:
он видел в себе возможности любить как себя, так и Анну. Зная какопасно
подавлять влечение внутренней цензурой, онрешилнепротивитьсялюбвик
Анне.
Однако же его опасения были напрасны: за этот год он слишком углубилсяв
любовь к себе, чтобы это чувство моглонадолгоотступить.
Однако же его опасения были напрасны: за этот год он слишком углубилсяв
любовь к себе, чтобы это чувство моглонадолгоотступить.Онопродолжало
неизменно существовать, хотя одновременно было сильное влечение к Анне.
Такой раздвоенный, иронизирующий, чуть подхихикивающий надсамимсобой,
Извицкий выехал из Лебединого сАнной.Но,оставшисьснейнаедине,в
комнате, охваченный ееобаянием,он,упоенный,бросилсявееобъятия,
целиком отдавшись новому влечению.Прежнеевдругисчезло.Ононеумолимо
предстало перед ним вновь в самый неподходящий момент. Целуя Анну, сближаясь
с ней, он вдругпочувствовалкакую-тоострую,нелепуюжалостьксебе.
Жалость к себе из-за того, что его секс направлен не на себя, что онцелует
чужое плечо. Одновременно в сознаниимолниейпронесласьмысльопрежних
неповторимых чувствах и ощущениях. Тело его ослабло, а чужое тело показалось
смешным и далеким. Именно, потому, что оно - чужое. В этотмоментИзвицкий
захохотал и Анна взглянула на него...
...Онвыгляделоченьсмущенным.Аннабыстрокоснуласьегоколен:
"дорогой"; где-то она любилаегодажебольше,чемПадова.Одновременно
страшная догадка жглаее;разомосветиввсеизгибыпрежнегоповедения
Извицкого. Она спросила его: "Да?".
Извицкий покорно наклонил голову: Да. Иного ответа быть не могло. Нервная
дрожь охватила Анну. В обрывочных, но определенных словах Извицкий нарисовал
картину.
Они встали. Некоторое время прошло в полноммолчании.Аннауходилана
кухню - покурить.
-НоэтоведьГлубев,-вдругсказалаона,вернувшись.Извицкий
расхохотался.
- Скорее всего искажение этой религии или секта внутри нее,
- ответил он. - Ведь у нихлюбовькЯноситрелигиозныйидуховный
характеры.
- Да, но и религиозная любовь может иметь сексуальный момент.
- Но чаще всего сублимированный... И притом только момент. У меня же, как
видишь, все по-другому.
- Дух можно привносить и в голый секс.
- Разумеется... Конечно - для меня это не составляет тайны - все началось
с того, что я - независимо от всех -близкоподошелкрелигииЯ;когда
действительно - всеми фибрами,всемсознанием-ощущаешьсвое"я"как
единственную реальность ивысшуюценностьто...исексуальнаяэнергия,
сначалаподсознательно,естественнонаправляетсянаэтоединственное,
бесценное... Ведь остального даже не существует... Вот мойпуть...верав
"я" дала толчок сексу, освободила поле для него...
- Я так идумала.Метафизическийсолипсизмведетксексуальному,-
прервала Анна.
- Не всегда так... У глубевцев по-другому.
- Да, -улыбнуласьАнна.-Какговорят,аскетизмраноилипоздно
неизбежен. Ведь надо же обуздать это чудовище внутрисебя.Ктомуже,и
чистый Дух вне эротики.