..
Когда он легиегоглаза,намгновеньепотерявшиеЛидоньку,опять
приблизились к ее лику, он увидел на ее пылающем, полуживом личике выражение
судорожного, хихикающего блаженства; ее лицо сморщилось в гадючной истомеи
спряталось на груди Федора, словно стыдясь неизвестно чего.
Федор же думал только об одном: о смерти. Идея так неожиданноохватившая
его в подполье была овладеть женщиной в момент ее гибели. Ему казалось,что
в это мгновение очищенная душа оголится и он сцепится не с полутрупом,ас
самой выходящей, бьющейся душой, и как бы ухватит этот вечно скрывающийся от
него грозныйпризрак.Тотпризрак,которыйвсегдаускользалотнего,
скрываясь по ту сторону жизни, когда он, прежде, просто убивал свои жертвы.
Лидинькамеждутемначалахохотать;еелицораздулосьот
противоестественного хохота, который заглушался как в подушке огромным телом
Федора.
Она хохотала,ибочто-тосдвинулосьвееумеинаслаждениестало
присутствовать среди воя чертей и смерти.
Федор между тем искал Лидину гибель; внутреннее ончувствовал,чтоона
близка; он задыхался в неистовом ознобе, нащупывая еекаккрот;гляделв
истлевающее лицо Лидиньки и держался, чтоб кончить в тот момент,когдаона
умрет, на грань между смертью и жизнью.
Лидинька ничего не понимала; ее трясло от прыгающей бессмыслицы...
- Ретив, ретив, Фединька... Полетим,полетимстобою...Изтрубы,-
пискнула она.
Вдруг что-то рухнуло в ее груди и она разом осознала,чтоумирает.Она
замерла, глаза ее застыли в безмолвном вопросе пред пустотой.
Теперь уже только слабая тень сексуальной помоечности мелькала в них.
Федор понял, что конец близок; чуть откинув голову, неподвижно глядя ей в
глаза, он стал мертвенно душить ее тело, давить на сердце-чтобускорить
приход желанного мига. "Помочь ей надо, помочь", - бормотал он про себя.
- Заласкал... Навек, - слабо метнулось на дне ума Лидиньки.
И вдруг все исчезло, кроме одного остановившегося, жуткого вопросавее
глазах:
"Что со мной?.. Что будет?". Федор сделал усилие, точно пытаясьвыдавить
наружу этот вопрос, этот последний остаток идеи.
И увидел, как ее глаза вдруг закатились иЛидинька,дернувшись,издала
смрадный хрип, который дошел до ее нежных, точно усеянных невидимыми цветами
губ.
В этот миг Федор кончил...
Ошалевший, точно сбросивший ношу, он сиделнапостелирядомструпом
Лидиньки и шарил рукой вокруг себя. Сравнил свое облегчение с ушедшейдушой
Лидиньки. У него было такое ощущение, точно онсоприкоснулсясневидимым,
которое стало плотным. В домебылопо-прежнемутихо.Дажемышишуршали
неслышно.
Федор, полностью так и не открывши самого себя в себе, встал и осторожно,
но механически прибрал постель.
Потом скрылся в глубине, в подполье.
Через тридцать мерных минут открылись половицы вкоридоре,наКлавиной
половине дома. Федор пробрался по закуткам к двери сестры и постучал.
Заспанная, в пятнах от снов, Клава открыла.
-Покойница,Лидынька,покойницаужо,-пробормоталФедор,мутно
оглядывая Клаву.
Он был весь еще охвачен прошедшим наслаждением, котороесплелосьвнем
внутри с застывшим столбом смерти.
Клава тихо взвизгнула.
- Уйду я, сестренка, - ощупывая ее, как во сне, продолжал Федор, - в лесу
поживу дня два... В том месте... Знаешь...Лидинькапочтисамаумерла...
Нигде на горле следов нет... Я только сердце чуть придавил...Ядумалвсе
потяжельше будет... А она сама бы, наверное, от Павла померла..Аможети
нет, кто знает, - Федор повернул бычью голову к окну.
Пока он высказывал это угрюмо, с паузами,Клава,неговорянислова,
собрала, что нужно.
- В подполе я все прибрал, Клава, все ходы, - аккуратно подтвердил Федор.
И вдруг сел на скамейку и во весь голос запел: что-то дурацкое, дурацкое,
но страшное. Клава толкнула его, но с любовию:
- Разбудишь весь дом! Певец!!
Наконец, Федор поднялся и ушел.
Наутро, когда Клава онелепив в душе все происшедшее, встала, уФомичевых
было полно милиции, врачей и соседей.
Дед Коля плакал на земле; Мила очутилась на чердаке;Петенькуниктоне
видел.
Все обошлось по инерции и Клаве не пришлось вздрагиватьтелом;Лидинька
оказывается что-то подцепилаинфекционноевовремяужасныхродов;плюс
избиение, что-то оторвавшее; свидетели были налицо: прямая причина смерти-
невыдержалосердцеит.д.Никомунепришловголовупроводить
дополнительные исследования.
Вечером уже поймали и отдалиподсудПавла;отперетьсяемуказалось
невозможным, да и сам он был уверен, что привел Лидиньку к гибели.
Хоронили Лидусю через два дня, утром, всолнечныйдень;гроббылтак
украшен цветами, словно они прощались с Лидинькой.
- Одеколоном ее обрызгать, духами! - кричала соседка Маврия.
Но никто не обращал на ее крик внимания. А когда гроб опускали вмогилу,
далеко за деревьями неприметно мелькнула фигура Федора...
...Точно он пришел на свидание с тем невидимым, ктодолженостатьсяот
Лидиньки и с кем он, Федор, пытался вступить в исступленную, роковую связь.
VIII
Светло, опустошенно стало в доме Фомичевых-Сонновых. Павел-втюрьме,
Лидинька
- в могиле. Вроде и все по-прежнему, а чего-то все равно не хватает.
Милонька зачастила к сестренамогилкуипочему-тополюбиласлепых,
только что родившихся котят, словно они приносили ей сведения с тогосвета.
Она играла ими в солдатики.
Дед Коля где-то в углу повесил портрет Лидоньки.
- Правильно, дедусь, - всхлипнула Клава, - пусть Лидинька-то хоть разна
умном месте повисит.
- Ну те в гроб, - отозвался дед Коля. - Девка мертва, а ты все об ееуме
думаешь. Пошла вон...
Несколько дней немилосердно пекло солнышко, погружая все дворы и строения
в четкую, вымышленную жизнь. Даже Клавин котенок Клубоккаталсяпотраве,
сражаясьссобственнымигаллюцинациями.