Интересно,чтобыты сказал, если б я ходила на руках? Так, как ходят люди в Дальней Индии?
- Ты все врешь, - сказал Томми.
Пиппи немножко подумала.
- Да, ты прав. Я вру, - печально сказала она.
- Врать - нехорошо, - заявила Анника, осмелившаяся наконец-то открыть рот.
- Ага, врать нехорошо, - еще печальнее сказала Пиппи. - Нояиногда забываю об этом, понятно? Да и как вообще можно требовать, чтобыдевочка, у которой мама - ангел, а папа - негритянский король и котораясама всю свою жизнь плавала по морям, всегда говорила бы правду? А крометого, - добавила Пиппи, и все ее веснушчатое личико засияло, - скажувам, что в Конго не найдется ни единого человека, который говорил быправду. Они врут там целыми днями. Начинают с семи утра и врут, покасолнцене зайдет. Так что если меня угораздит когда-нибудь соврать, вам надо попытаться простить меня и вспомнить, что все это оттого, что я слишком долго жила в Конго. Мы ведь все-таки можем подружиться? Правда?
- Мы бы с радостью! - сказал Томми и внезапно почувствовал, чтоэтот день наверняка будет нескучным.
- А вообще-то почему бы вам не позавтракать со мной? - спросилаПиппи.
- Да, почему бы нам этого не сделать? Пойдем, Анника?
- Да, - согласилась Анника, - пойдем сейчас же.
- Но сначала я должна представить вас господину Нильссону, -сказала Пиппи.
И тогда обезьянка, сняв шляпу, вежливо поздоровалась.
И вот они, открыв ветхую калитку Виллы Вверхтормашками, поусыпанной гравием дорожке, окаймленной старыми, поросшими мхом деревьями (дочего же хорошо на них взбираться!), прошли прямо к дому и поднялись на веранду. Там стояла лошадь и жевала овес прямо из супницы.
- А почему это у тебя на веранде лошадь? - спросил Томми.
Все лошади, которых он знал, жили в конюшнях.
- Хм, - задумчиво произнесла Пиппи. - На кухне она бытолькоболталась под ногами. А в гостиной ей не нравится.
Томми и Анника погладили лошадь, а потом прошли дальше в дом. Там были кухня, гостиная и спальня. Но похоже, на этойнеделеПиппизабыла, что по пятницам нужно делать уборку. Томми и Анника осторожно огляделись по сторонам - а вдруг в каком-нибудь углу сидитэтотнегритянскийкороль. За всю свою жизнь они никогда не видалиниодногонегритянского короля. Но в доме и следа никакого папы не было, и никакой мамы тоже,и Анника робко спросила:
- Ты живешь здесь совсем одна?
- Ясное дело, нет. Ведь со мной живут господин Нильссон и лошадь.
- Да, но я спрашиваю, есть ли у тебя тут мама и папа?
- Нет никогошеньки, - радостно ответила Пиппи.
- Но кто же говорит тебе по вечерам, когда тебе нужно ложитьсяспать или что-нибудь в этом роде? - спросила Анника.
- Это делаю я сама, - сказала Пиппи. - Сначала я говорю это одинраз ласково, и если не слушаюсь, то говорю это еще раз уже строго, а еслия все-таки не желаю слушаться, то задаю сама себе взбучку. Понятно?
Томми и Анника так и не поняли все до конца, но подумали,что,быть может, так жить вовсе не плохо. Тем временем они вышли на кухню, и Пиппи заорала:
- Здесь будут печь блины! Здесь будут жарить блины! Здесь будуткормить вкусными блинами!
И, схватив три яйца, она подбросила их высоковвоздух.Однояйцо свалилось ей прямо на голову и разбилось, а желток потек прямо на глаза. Два же других яйца она ловко поймала в кастрюльку, где они и разбились.
- Я всегда слышала, что желтком хорошо мыть волосы, - сказала Пиппи и вытерла глаза. - Вот увидите, они сейчас начнут раститак,чтотолько треск пойдет! Вообще-то в Бразилии все люди расхаживают с желтком вволосах. Потому-то и лысых там вовсе нет. Только однажды нашелся тамстарикашка, такой чокнутый. Он съел все желтки, вместо тогочтобысмазать ими волосы.
Вот он-то и облысел по-настоящему, и когда он показывался на улице, начиналась такая свалка, что приходилось вызывать на помощь полицию по радио.
Рассказывая все это, Пиппи умело выгребала пальцем яичную скорлупу из кастрюльки. Потом, взяв банную щетку, висевшую на стене, она стала взбивать ею жидкое тесто, да так, что только брызги по стенам полетели.Затем она вылила все, что осталось в кастрюльке, насковородку,стоявшую на плите. Когда блин подрумянился с одной стороны, она подбросила его на сковородке чуть ли не до самого потолка, при этомблинперевернулсяв воздухе. Но Пиппи тут же снова поймала его сковородкой. И когда блин был готов, она швырнула его наискосок через всюкухню,прямонатарелку, стоявшую на столе.
- Ешьте, - закричала она, - ешьте, пока он не остыл!
Томми с Анникой стали есть, и блин показался им очень вкусным.Пиппи пригласила их подняться в гостиную.Измебелитамбылолишьогромное-преогромное бюро с откидной крышкой и со множеством мелких-премелких ящичков. Открыв ящички, Пиппи показала Томми и Аннике все сокровища, которые она там хранила. Там были диковинные птичьияйцаиудивительные раковины и камешки, маленькие изящные шкатулочки, красивыезеркальцав серебряной оправе, жемчужные ожерелья и другие диковинки, что Пиппи и ее папа покупали во время своихкругосветныхпутешествий.Пиппивручила каждому из своих новых друзей подарок на память. Томми получил кинжалс блестящей перламутровой ручкой, Аннике же досталась маленькаяшкатулочка, крышка которой была покрыта хрупкими ракушками. В шкатулочкележало колечко с зеленым камешком.
- А теперь берите свои подарки и идите домой, - сказала Пиппи, - чтобы вернуться завтра утром обратно. Потому что если вы непойдетедомой сейчас, вы не сможете вернуться снова. А это было бы жалко.
Томми и Анника думали так же. И они пошли домой. Мимо лошади, которая съела уже весь овес, и через калитку, ведущую к Вилле Вверхтормашками.
ПИППИ ИЩЕТ РАЗНЫЕ ВЕЩИ И ВВЯЗЫВАЕТСЯ В ДРАКУ
Наутро Анника проснулась рано. Быстро выскочив из кровати,оначуть слышно подкралась к Томми.
- Проснись, Томми, - сказала она, дернув брата за руку. - Просыпайся, пойдем к этой смешной девочке в больших туфлях!
Томми тут же проснулся.
- Я даже во сне знал: сегодня случится что-то веселое, хотя и немог вспомнить, что именно, - сказал он, срывая с себя пижамную курточку.
Затем брат с сестрой понеслись в ванную. Они умылись и почистили зубы быстрее, чем всегда, а оделись быстро и весело. И на целыйчасраньше, чем ожидала мама, съехали вниз по перилам с верхнего этажаиприземлились точно у стола, накрытого к завтраку. Усевшись за стол, они закричали, что сию же минуту желают получить свой горячий шоколад.
- А что вы будете делать? - спросила мама. - Куда вы так спешите?
- Мы пойдем к новенькой девочке в соседний дом, - сказал Томми.
- Может, мы останемся там на целый день, - добавила Анника.
В то утро Пиппи как раз пекла пряники.
Она замесила целую гору теста и вывалила его на пол кухни.
- Потому что, - сказала Пиппи своей маленькой обезьянке, - развеуправишься на одной доске длятеста,еслинужновыпечьсамоеменьшее пятьсот пряников?
И вот она, лежа на полу, старательно вырезала пряники в форме сердечка.
- Перестань влезать в тесто, господин Нильссон, - раздраженно сказала она в ту самую минуту, когда в дверь позвонили.
Вскочив с пола, Пиппи открыла дверь. Девочка была с ног до головы обсыпана мукой и походила на мельника. И когда она сталасердечнотрясти руки Томми и Аннике, их всех окутало мучное облако.
- Молодцы, что заглянули ко мне, - сказала она и отряхнулапередник, так что новое облако муки осыпалось на детей и попало им в горло.Томми и Аннике досталось столько муки, что они закашлялись.
- Что ты делаешь? - спросил Томми.