- Слушайда-не забудь! - торжественно говорила она. - Вот тебе две
полтины,положиих в сапоги, под пятку; придет Наталья, встанет на колени,
захочет с тебя сапоги снять, - ты ей не давай...
- Зачем это? - угрюмо спросил Петр.
- Нетвое дело. Три раза - не дашь, а в четвертый - разреши, и тут она
тебятриждыпоцелует,а полтинники ты дай ей, скажи: дарю тебе, раба моя,
судьбамоя!Помни!Ну, разденешься и ляг спиной к ней, а она тебя просить
будет:пусти ночевать! Так ты - молчи, только в третий раз протяни ей руку,
- понял? Ну, потом...
Петризумленновзглянулвтемноеширокое лицо наставницы; раздувая
ноздри,облизываягубы,онаотиралаплаткомжирныйподбородок,шею и
властно,четко выговаривала грубые, бесстыдные слова. Повторив на прощанье:
"Крику-неверь,слезам-неверь",-она, пошатываясь, вылезла из
комнаты,оставивза собою пьяный запах, а Петром овладел припадок гнева, -
сорвавсног сапоги, он метнул их под кровать, быстро разделся и прыгнул в
постель,какнаконя,сцепивзубы,боясь заплакать от какой-то большой
обиды, душившей его.
- Черти болотные...
Впуховойпостелибыложарко;онсоскочил на пол, подошел к окну,
распахнулраму,-изсадавлицо ему хлынул пьяный гул, хохот, девичий
визг;всиневатомсумраке,между деревьями, бродили черные фигуры людей.
Меднымпальцемвоткнулся в небо тонкий шпиль Никольской колокольни, креста
нанемнебыло,сняли золотить. За крышами домов печально светилась Ока,
кусоклунытаял над нею, дальше черными сугробами лежали бесконечные леса.
Емувспомниласьдругаяземля-просторнаяземлязолотыхпашен,он
вздохнул;налестницезатопали,захихикали,он снова прыгнул в кровать,
открыласьдверь,шуршалшёлклент, скрипели башмаки, кто-то, всхлипывая,
плакал;звякнулкрючок,вложенныйвпробой.Петросторожноприподнял
голову;всумракеудверистоялабелая фигура, мерно размахивая рукою,
сгибаясь почти до земли.
"Молится. А я - не молился",
Но молиться - не хотелось.
- НатальяЕвсеевна,-тихонькозаговорил он, - вы не бойтесь. Я сам
боюсь. Замучился.
Обеимирукамиприглаживаяволосынаголове, дергая себя за ухо, он
бормотал:
- Ничегоэтого не надо - сапоги снимать и всё. Глупости. У меня сердце
болит, а она балуется. Не плачьте.
Осторожно, боком она прошла к окну, тихонько сказав:
- Гуляют еще.
- Да.
Боясьчего-то,нерешаясьподойтиодин к другому, оба усталые, они
долгоперебрасывалисьненужнымисловами. На рассвете заскрипела лестница,
кто-то стал шарить рукою по стене, Наталья пошла к двери.
- Барскую не пускайте, - шепнул Петр.
На рассвете заскрипела лестница,
кто-то стал шарить рукою по стене, Наталья пошла к двери.
- Барскую не пускайте, - шепнул Петр.
- Это- матушка, - сказала Наталья, открыв дверь; Петр сел на кровати,
спустив ноги, недовольный собою, тоскливо думая:
"Плох я, не смел, посмеется надо мной она, дождусь..."
Дверь открылась, Наталья тихо сказала:
- Матушка зовет.
Онаприслониласькпечке,почти невидимая на белых изразцах, а Петр
вышелзадверь,итам,втемноте,его встретил обиженный, испуганный,
горячий шёпот Баймаковой:
- Чтожты делаешь, Петр Ильич, что ты - опозорить хочешь меня и дочь
мою?Ведьутронаступает,скоробудитьвас придут, надо девичью рубаху
людям показать, чтобы видели: дочь моя - честная!
Говоря,онаодноюрукой держала Петра за плечо, а другой отталкивала
его, возмущенно спрашивая:
- Что ж это? Силы нет, охоты нет? Не пугай ты меня, не молчи...
Петр глухо сказал?
- Жалко ее. Боязно.
Онневиделлицатещи,ноемупослышалось,чтоженщина коротко
засмеялась.
- Нет,тыиди-ка,иди,делай свое мужское дело! Христофору-мученику
помолись. Иди. Дай - поцелую...
Крепкообнявегозашею, дохнув теплым запахом вина, она поцеловала
егосладкими,липкимигубами,он,неуспев ответить на поцелуй, громко
чмокнулвоздух.Войдявсветелку,заперев за собой дверь, он решительно
протянулруки,девушкаподаласьвперед,вошлав кольцо его рук, говоря
дрожащим голосом:
- Выпимши она немножко...
Петр ожидал других слов. Пятясь к постели, он бормотал:
- Небойся.Я-некрасивый,а-добрый...Прижимаясь к нему всё
плотнее, она шепнула}
- Ноженьки не держат...
...ПироватьвДремовелюбили;свадьбарастянуласьнапять суток;
колобродилисутра до полуночи, толпою расхаживая по улицам из дома в дом,
кружасьвхмельномчаду. Особенно обилен и хвастлив пир устроили Барские,
ноАлексейпобилихсыназато,что тот обидел чем-то подростка Ольгу
Орлову.Когдаотецимать Барские пожаловались Артамонову на Алексея, он
удивился:
- Где ж это видано, чтоб парни не дрались?
Онтороватоодарялдевицлентамиигостинцами, гарней - деньгами,
насмерть поил отцов и матерей, всех обнимал, встряхивал:
- Эх, люди! Живем али нет?
Велонсебя буйно, пил много, точно огонь заливая внутри себя, пил не
пьянеяизаметнопохуделвэтидни.ОтУльяныБаймаковой держался в
стороне,нодетиегозаметили, что он посматривает на нее требовательно,
гневно.Оноченьхвасталсясилойсвоей, тянулся на палке с гарнизонными
солдатами,поборол пожарного и троих каменщиков, после этого к нему подошел
землекоп Тихон Вялов и не предложил, а потребовал:
- Теперь со мной.