- Я говорю из квартиры...
- Вот как...
- Милый ну изобрази немножко больше энтузиазма в голосе. Здесь всетак
интересно.
- И на что это похоже?
- Ну, сейчас тут самые разные запахи, иваннаиздаеттакиестранные
звуки, и когда поворачиваешь кран с горячей водой, раздаетсяпыхтенье-и
только, и из холодного крана капает вода, и она совсем коричневая, идверки
шкафа заклинались, и занавески не задергиваются, так что уличный фонарьвсю
ночь бьет в глаза... но это божественно.
- Да что ты.
- Тони, не надо. Здесь все так интересно - и входная дверь, иключот
квартиры, и все-все... И еще мне сегодня прислали целую охапку цветов, аих
тут некуда ставить, и они у меня в тазу, здесьнетваз.Этоведьнеты
прислал, нет?
- Да... собственно говоря, я.
- Милый, а и так надеялась, что... как это похоже на тебя.
- Ваше время истекло.
- Пора кончать.
- Когда ты вернешься?
- Очень скоро. Спокойной ночи, родной.
- Сколько можно разговаривать, - сказалБивер.Всевремя,покаона
разговаривала,ейприходилосьзаслонятьтелефон,которыйБиверигриво
угрожал разъединить.
- Как мило, что Тони прислал мне цветы, правда?
- Ну, я не в таком уж восторге от Тони.
- Пусть это тебя не мучит, красавец мой. потому что тыемунисколечко
не нравишься.
- Правда? А почему?
- Потому что ты никому, кроме меня, не нравишься. Зарубиэтосебена
носу... да и я понять не могу, чем ты мне понравился.
Бивер с матерью уезжали на рождество к родственникам в Ирландию. Тони и
Бренда встречали рождествовсемейномкругу:МарджорисАлланом,мать
Бренды, тетка Тони Фрэнсис и две семьи захудалых Ластов, убогих исмиренных
жертв права первородства, для которых Хеттон значил так же много, как идля
Тони. В детской ставили маленькую елку для ДжонаЭндрю,внизу,вглавной
зале, - большую, ее наряжали захудалые Ласты и зажигали заполчасадочая
(рядом ставили двухлакеевсмокрымигубкаминашестах,чтобытушить
скрючившиеся свечи, грозящие пожаром). Подаркидарилисьвсемслугам-в
строгом соответствии с рангом, и всем гостям (чеки - для захудалыхЛастов).
Аллан всегда привозил огромный паштет изгусинойпеченки-деликатес,к
которому он питал особое пристрастие. Все объелись и в понедельник к вечеру,
краздачеподарков,впаливнекотороеоцепенение;гостейобносили
серебряными половниками подожженногоконьяка,слышалсятрескразрываемых
хлопушек, бумажные шляпы, комнатные фейерверки, "девизы" {Сласти вбумажных
обертках с напечатанными на них изречениями нравоучительного характера.}.В
этом году всешлокакпомаслу;казалось,ничтонеугрожаломируи
благополучию дома.
Прибылхорипропелрождественскиегимнывгалерее
смолистой сосны, а потом поглощал в непомерных количествахгорячийпунши
сладкое печенье. Викарий произнес неизменнуюрождественскуюпроповедь.Ту
самую, которую прихожане особенно любили: "Трудно представить себе, -начал
он,умильнооглядываяпаству,котораякашлялавшарфыирастирала
отмороженные пальцы шерстяными перчатками, - что наступило рождество. Вместо
пылающих в очаге бревен и наглухо закрытых от метели окон мывидимжестоко
палящее чужеземное солнце, вместо круга любимыхлицродныхиблизкихмы
видим бессмысленныевзглядыпокоренных,хотяиблагодарных,язычников.
Вместо мирного волаивифлеемскогоосла,-говорилвикарий,несколько
запутываясь в сравнениях, -намсопутствуютхищныйтигриэкзотический
верблюд, коварный шакал и величавый слон..." - и так далее. Слова эти в свое
время трогали сердца многихогрубевшихдушойкавалеристов,и,слышаих
опять, а он слышал их из года в год с тех пор, как мистер Тендрил появился у
них в приходе. Тони,даибольшинствоегогостейвоспринималиихкак
неотъемлемуюпринадлежностьрождества,безкоторойимбылобтрудно
обойтись. "Хищный тигр и экзотический верблюд" сталипритчейвоязыцехв
семье и часто использовались в разных играх.
ИгрыБрендапереносилатяжелеевсего.Ониееникоимобразомне
забавляли, и она до сих пор конфузилась при виде ряженого Тони.Ещебольше
ее мучил страх, что недостаток энтузиазмасеестороныобедневшиеЛасты
могут приписать высокомерию. Такая щепетильность - о чем она не догадывалась
- была совершенно излишней, ибо родственникам мужа и в головунеприходило
относиться к ней иначе как с родственной приязнью и некоторым снисхождением,
ибо будучи Ластами, они считали, что имеют в Хеттоне куда большеправ,чем
она. Тетка Фрэнсис, женщина пронзительного ума, быстро смекнула, в чем дело,
и попыталась успокоить ее: "Дитя мое, - сказала она,-такаяделикатность
бессмысленна, ибо только богатые осознают ту пропасть, котораяотделяетих
от бедных", но неловкость не исчезала, и вечер завечеромБрендаповоле
родственников высылалась из комнат, задавалавопросыиотвечалананих,
участвовала в грубыхшутках,выкупалафанты,рисовалакартинки,писала
стихи, рядилась, убегала от преследователей и сидела в шкафах. Вэтомгоду
рождество пришлосьнапятницу,такчтопраздникизатянулись,игости
задержались у них с четверга до понедельника.
Из чувства самосохранения она запретила Биверу посылать ей подарокили
письмо, потому что наперед знала; что бы он ни написал,оскорбитеесвоим
убожеством,но,несмотрянаэто,онанервничала,поджидаяпочту,и
надеялась, что он все же ее ослушается. Она послала ему в Ирландиюперстень
из трех переплетенных пластин золота и платины. Она пожалела о своемвыборе
ужечерезчаспослетого,какотправилазаказ.