Губы плотно сжаты,брови
насуплены.Вспрыгнул на палубу,не проронив словечка,растянулся на
досках,попыхивая трубкой и глядя на море.Гума улыбнулся: дядя тоже
остался без женщины на эту ночь.Мать Гумы не захотела спать с братом
своегоФредерико.Утаких,как она,тоже есть свое понятие чести.
Только теперь почувствовал Гума какую-то нежность к этой женщине.
Но вот взошла луна, и волоса Жанаины расстелились по воде. Музыка
пришла со шхун,со стороны старогофорта,слодок,снабережной,
приветствуя Матерь Вод, хозяйку моря, которой все страшились и которую
все желали.Она была женой и матерью.Она одна зналажеланиялюдей
моря,ионаоднаумелаутолитьих и утишить.Женщины в этот час
молятся ей.Все чего-нибудь унеепросят.Гумапопросилкрасивую
женщину, красивую и хорошую, без этого странного запаха духов, который
принесла с собою его мать,просил, чтобы Иеманжа подарила ему женщину
молодуюиневинную,как он сам,почти такую же красивую,как сама
богиня моря. Может быть, тогда растает перед его глазами образ матери,
потеряннойнаулицахпродажныхженщин,отдающейсябезразбору
мужчинам,чуть было не соблазнившей его дядю и даже его самого, Гуму,
родного сына.
Иеманжа, которую лодочники называют Жанаина,добра к людям моря.
Она снисходит к их желаньям и снам.
Мать Гумыневернулась больше.Никогда.Подалась,значит,в
другие земли,ведь уличные женщины,словно моряки,не задерживаются
надолгони в одном порту.Все странствуют,ищут мест,где им можно
заработать.Но долго еще ее образ,странный запах ее духов тревожили
крепкий сон Гумы. Он хотел бы, чтоб она вернулась, но не как его мать,
не со словами материнский нежности на устах,а как гулящая женщина, с
губами,открытыми для поцелуя. Гума потерял покой. В его мальчишеской
душе смешался образ,в котором все видели воплощение самой чистоты, -
образматери-собразомженщины,отдающейся мужчинам за деньги,
сделавшей любовь профессией. Никогда не было у него матери. А нашел он
еелишьзатем,чтоб сразу же потерять,чтоб желать ее помимо воли,
чтоб почти возненавидеть память о ней.Есть лишь однамать,которая
может быть одновременно женою, - Иеманжа, Матерь Вод. Потому так любят
ее мужчины прибрежья.Но чтоб узнать любовь Иеманжи,жены иматери,
надо умереть. Часто появлялось теперь у Гумы желание броситься в волны
с палубы "Смелого" во время бури.Тогда он отправитсявплаваниес
Жанаиной, тогда сможет он любить одной любовью мать и жену.
Но вот как-то вечеромстарыйФрансископривелнасвоесудно
какую-томулатку,асамушел.КогдаГумаподнялсянапалубу в
засученных брюках,с обрызганными грязью ногами,она лежала,лениво
раскинувшисьнадосках,ивзглянула на него как-то по-особому.Он
понял.С тех пор,как приезжала мать,прошло уже два года.Та, что
теперь явилась перед ним,должна бы прийти тогда, вместо матери.
Было
бы лучше.
И когдабольшиетучи поглотили луну,он вывел шлюп на середину
гавани,а свежий ветер летел ему вслед,и со старого форта слышалась
музыка.Гума громко крикнул несколько раз - из гордости.Наверно, на
берегу старый Франсиско и другие взрослыемужчиныговорятонеми
смеются.Пусть!Онтожеужемужчина,он знает,как обращаться с
женщиной. Теперь-то он сможет ходить на "Смелом" по всем портам, один,
как настоящий шкипер,хозяин парусной шхуны. Он пристал к берегу в ту
ночьвразгарбури,надвинувшейсявнезапно.Мулаткаприпервых
раскатахгромаиспуганноприжала голову к его груди.Он улыбнулся,
подумав, что Иеманжа, верно, ревнует, потому и наслала на него ветер с
дождем.
Как-то раз (прошли еще годы, прошли еще женщины) старый Франсиско
чуть не разбил шлюп о подводные камни в излучине реки.Если б Гума не
бросился к рулю и не повернул его резко,то что б былосо"Смелым"?
Поминайкак звали...Старик опустил голову и за весь остаток пути ни
разу не улыбнулся.В тот вечер он не шутил,как обычно, с друзьями в
баре,не рассказывал разных историй.Когда возвращались,он передал
руль Гуме и лег,вытянувшись во весь рост на досках палубы, подставив
тело восходящему солнцу. Он сказал Гуме:
- Я плавал в этих водах больше тридцати лет...
Гума взглянул на дядю. Старик набивал трубку.
- Никогда я неуезжалотсюда,неманилименядругиеземли.
Фредерико, твой отец, был не такой, как я. Плавать по здешней реке ему
быстро наскучило.Он считал,чтолучшеидтиматросомнабольшой
корабль, узнать чужие края... У каждого свой нрав...
Солнце ударялось о спокойнуюводу.Верхушкибольшихподводных
камней поблескивали у берега. Гума хотел утешить старика:
- У вас было четыре шхуны, дядя.
- Однажды из плавания Фредерико привез тебя. Тому уж восемнадцать
минуло...Он нанимался матросом на морские суда. Сначала он плавал на
каботажныхБаиянскойкомпании,потомпоступилна большой корабль,
поплыл искать счастья по всему свету. Ты оставался у нас, покуда он не
вернулся...
- Я помню, дядя. Это было как-то ночью, вдруг...
- Оннесказал,почему возвратился.Думаю,какое-нибудь дело
из-за бабы.Поговаривали,что он выпустил кому-то кишки. Храбрый был
мулат. Обиды не стерпит...
Гума улыбнулся,вспомнивотцавклеенчатомчерномплаще,с
которого стекали струйки дождя... Как он обнимал Франсиско, радостно:
- Вот я и здесь, братишка...
Гума тогдаиспугался,убежал даже,когда отец,с этими своими
огромными усищами,бросился егоцеловать.Нотеперьониспытывал
какое-тобезмерное наслаждение,вспоминая эту сцену:как отец вдруг
ворвался к ним в дом...А раньше,говорят,выпустилкому-токишки
из-закакой-точернолицейдевчонки.Отец,повидавшийдиковинные
дальние земли, плававший на больших океанских кораблях.