Отец,повидавшийдиковинные
дальние земли, плававший на больших океанских кораблях...
Старый Франсиско продолжал:
- Потом он плавал со мною на моих шхунах.Помнится, на "Утренней
звезде"...
- Помню... Отчаянный был...
- До той самой августовской ночи.До той бури...Он, помню, все
смеялся, и когда уж душа отлетала. Отчаянный был, это ты верно сказал.
Моя старуха тоже в ту ночь померла...От сердца. Я даже доктора звал.
Не помогло. Сердце, сам понимаешь.
Гума задумался: почему дядя вдруг вспомнил обо всем этом? Он знал
столько разных историй о других, зачем рассказывать о себе самом? Гума
находил, что незачем, и ему было отчего-то грустно.
- Мне бы с того дня и бросить плавать-то.Ничего мне уж ненадо
стало...Нотыу меня остался,я должен был научить тебя управлять
судном, укрощать его, чтоб слушалось... Теперь ты научился...
Старик улыбнулся.Гуматоже.Он теперь знал,как обращаться с
судном,это верно.А вот старый Франсиско больше уж не знал,он все
свое знание передал племяннику.
- Я старик... Со мной покончено... Меня уж и рыбы не хотят - одни
кости...
Он помолчал с минуту, словно чтоб собраться с силами:
- Тывидел?Когдашливверхпотечению,ячутьне бросил
"Смелого" на камни...
- Да что вы, дядя, стороной прошли!
- Потому что ты взялся за руль. В глазах моих мало уж света. Свет
моря съедает глаза человека...
Он поглядел на Гуму долгим взглядом,словно намеревалсясказать
ещенечто важное.Солнце яростно пекло его тело,но он,как старый
зверь, грел на солнце остывающую кровь. Он поднял руку:
- Я стар,кончен я.Но не хочу,чтоб все эти негры на пристани
смеялись надо мной.Что,мол,старыйФрансископлавалдаплавал
тридцать лет, а потом взял да и разбил свой шлюп о камни...
Голос его звучал страдальчески.Была в нем какая-тоневыразимая
мука,какое-то предвестие конца.Гума молчал,не найдя что сказать.
Старый Франсиско продолжал:
- Тыникомунерассказывай...Знаю,чтонезахочешьмоего
стыда...
Остаток путипрошелвглубоком молчании,и это было последнее
плавание старого Франсиско.
Теперь он один,Гума,выводил "Смелого" в широкие голубые воды.
СтарыйФрансиско чинил на берегу паруса,рассказывал разные истории.
Для старого Франсиско все закончилось,море, видно, не захотело взять
его к себе,несмотря на смелость и мужество.Он видел Иеманжу живым,
она ему улыбалась, ему не пришлось умереть, чтобы увидеть ее.
Гума остался хозяином шлюпа и прибрежья,но судьба отца влекла и
манила его,он был влюблен в большие корабли,пристававшие впорту,
слушалкак зачарованный слова чужих наречий,странные слова,какими
перебрасывались незнакомые белокурыематросы,заслушивалсяисторий,
какиерассказывали негры - машинисты с пароходов,и смутно думал про
себя,что в один прекрасныйденьобязательноуйдетнатакомвот
большомкорабле,увидитдругие земли,другую луну и другие звезды,
станет петь песни своего прибрежья в чужих портах,где люди не поймут
егоречьибудуттихослушать его песни только лишь за их музыку,
только лишь затем,что в песне моряка,на каком бы языке ни была она
сложена,говорится про море, про страдание и про любовь.
Когда-нибудь
онвзойдетнабольшойкорабль,ирыбачьишхуныпокажутсяему
маленькими-маленькими,ионсменитспокойныеводызаливаи реки
Парагуасу на бурные воды бескрайнегоморя,надорогу,которойнет
концаикоторая ведет в чужие,далекие,незнаемые земли.Плыть на
огромном черном корабле,пережить наяву все чудесные сказания,каких
наслушалсяоннаприбрежье,-чего ж еще можно желать!Некоторые
рыбаки уже бросили свои шхуны и ушли матросами в открытое море.Порою
онивозвращались ненадолго,рассказывали чудовищные вещи,описывали
кораблекрушения и бури,битвы с желтокожимилюдьмигде-тонакраю
землииговорилинакакой-тостранной смеси всех языков мира.Но
бывало и так,что они не возвращались.Шико Печальный (кто ж егоне
помнит?)ещемальчишкой нанялся на немецкое грузовое судно.Толстый
такой негр,никогда не улыбался.День-деньской смотрел наморе,на
корабли и все говорил,что уедет. Только об этом и говорил. Казалось,
что родная его земля не здесь,что сам он откуда-то из-заморя.Ну,
завербовалсяна корабль.Как-то вечером тот корабль снова причалил в
здешних краях.Все сбежались взглянуть на Шико Печального.Дажеего
старуха мать пришла, хоть она торговала кокосовыми лепешками далеко от
берега,в центре города,и никто не знал,как дошла до нее вестьо
корабле.Но все сразу разошлись,потому что Шико Печальный не прибыл
вместе с этим кораблем. Он поступил на другой и работал там кочегаром.
А с этого другого корабля, как рассказали немецкие матросы, он перешел
на третий,и никто не знал, в каких дальних водах плавает теперь Шико
Печальный.Покудашело нем разговор,кто-то предположил,что он,
наверно,умер,но никто не поверил.Моряк приходит умиратьвсвой
порт, у своего моря и своих шхун. Если только, конечно, не суждено ему
утонуть. Но и тогда он приходит вместе с Матерью Вод взглянуть на луну
родного берега,послушать песни земляков.Шико Печальный не умер, не
мог умереть где-то вдали.
Гума зналШико Печального мало,он был еще ребенком,когда тот
уехал.Но Гума любил память онемихотелстатьтаким,какон.
Огромные черные корабли неудержимо манили его. Какая-то странная тайна
заключалась в них,в их особопронзительныхгудках,вихтяжелых
якорях, в их высоких мачтах. Когда-нибудь Гума уедет в Земли без Конца
и без Края.Один только старый Франсиско держит его уэтогоберега,
как якорь. Он должен зарабатывать хлеб для дяди, научившего его всему,
что он знает. Когда старик утомится жизнью на берегу и уйдет с Матерью
Вод, тогда и Гума уйдет из этих мест в бескрайнее море, и у дороги его
не будет больше пределов,и место парусногошлюпа,займеткорабль,
огромныйичерный,анаприбрежьестанутрассказыватьонем
таинственные истории.
Он осталсяодинхозяином "Смелого" и понял,что отрочество его
кончилось.Рано,слишком рано кончилось и его детство,ибо он давно
ужесталмужчиной,задолгодопоявленияна шлюпе той молоденькой
мулатки,которую старый Франсиско оставил на палубе втакойленивой
позе.