Издалека все громче слышалсянастойчивый,безжалостный
гул ветра. Набережная быстро пустела. Шавьер с трудом поставил шхуну у
причал и присоединился к товарищам...
- Разыгрывается...
- Много людей на воде?
- Яповстречался только с Отониэлем,но он был уж неподалеку от
Марагожипе...
Море вздымалось, волны были уже высокие, шхуны и лодки подымались
и опускались. Мануэл обернулся к Шавьеру:
- Не обижайся на пустой вопрос,брат,но почему ты прозвал свое
судно таким неласковым именем?
Шавьер нахмурился.Онбылбольшой,крепкийиспециально
разглаживал свои мулатские волосы, чтоб не вились.
- Да так пришлось... Все - глупость одна, знаете?
Буря разразилась над городом и над морем.Теперь никогоужене
видно было на рыночной площади, если не считать маленькой группы людей
в клеенчатых плащах, с которых стекал дождь. Ветер выл оглушительно, и
им приходилось почти кричать. Мануэл выкрикнул:
- Так в чем же все-таки дело?
- Ты хочешь знать?Да в женщине было дело...давно это было, на
другом берегу,в южной стороне.Все глупость одна,не стоиттруда,
знаете? Кто ж ее разгадает, женщину? Почему она меня звала Совой? Одна
она и могла сказать,а так никогда и не сказала, только все смеялась,
смеялась... С ума могла свести, это да...
Ветер уносил слова. Мужчины наклоняли головы, чтоб лучше слышать.
Шавьер говорил теперь совсем тихо:
- Она меня называла Совой... Не знаю почему. "Эх ты, мой Совушка,
Сова!.."Исмеялась,когда я спрашивал...Так и осталась моя шхуна
"Совой"...
Товарищи слушали рассказ равнодушно. Лицо Шавьера вдруг вспыхнуло
гневом. Он крикнул:
- Вычто,никогданелюбили?Тогдавынезнаете,что это
несчастье... Я вынесу в сто раз легче, да простит меня господь, - и он
с силой ударил ладонью по губам,- такую вот бурю,как сегодня,чем
обиду от изменщицы,из тех,что все смешки да смешки...Зваламеня
Совой,одинчертзнает почему...Да ладно...А вот ушла-то зачем?
Ничего я ей дурного не сделал. Как-то раз прихожу я домой, а ее и след
простыл... И все вещи оставила... Я даже в море искал, думал, утонула,
может... Выпьем, а?
Все двинулиськ"Звездному маяку".Оттуда доносился голос Розы
Палмейрао, она пела. Ветер подымал песок. Шавьер заговорил снова:
- Не стоит труда... Но потом все как-то думается, думается... Вот
яиназвалшхуну"Совой".Впамятьтого,каконаменяСовой
называла..."Эх ты,мой Совушка,Сова..." Говорила даже,незадолго
перед тем как уйти,что у нее от меня ребенок будет...Так и ушлас
ребенком под сердцем...
- Когда-нибудь воротится... - утешил Гума.
- Мальчик,ты из другого уж времени... А коли она вернется, то я
ее на части раскрошу...
- Шхуна "Сова"... Я все думал.
.. Я все думал...
- Другой бы намоемместесостыдаисамушелкуда-нибудь
далеко...
Он сказал еще какие-тослова,ноихунесветер.ГолосРозы
Палмейрао смолк.Темень сгущалась и давила. Снова послышались голоса,
лишь когда они ступили на порог "Звездного маяка".
Человек в пальто кричал хозяину таверны:
- Я думал, они мужчины... А они трусы, все как есть...
Зала была пуста. Только Роза Палмейрао слушала рассказчика, вся -
внимание. Хозяин, сеу Бабау, разводил руками, не находя ответа.
- Но ведь буря-то была нешуточная, сеньор Годофредо...
- Трусы поганые.Храбрецы на здешнем берегу,видно, повывелись.
Кудадевалисьтакие,какЖоанКоротышка?Вотэтобылакрепкая
косточка!
Новые гости подошли к говорившему. Это был Годофредо из Баиянской
компании, глядевший так, словно в него черти вселились.
- Да что случилось, сеньор Годофредо? - спросил Мануэл.
- Что случилось? А вы не знаете? Там "Канавиейрас" не может войти
в гавань...
- А капитан порта знает?
- Знает,чертасдва...Он сам англичанин,недавно и прибыл.
Ничего-то еще толком не знает.Ищу кого-нибудь, кого б можно лоцманом
послать.
Он гневно сплюнул:
- Но, видно, храбрые моряки тут повывелись...
Шавьер шагнул вперед.Франсиско,думая, что он сейчас предложит
на такое дело себя, дернул его за плащ.
- Вы вспомнили Жоана Коротышку, сеньор? А что он своей храбростью
заработал?Даже отдых в аду не заработал.Носится тут тенью да людей
пугает. Что заработал-то? Вдове пенсию дали только для виду... Сразу ж
и отняли... Храбрость одна и есть - помереть...
- Но на корабле семьи с детьми...
- У нас тоже семьи... Что заработаем-то?
Сеньор Годофредо ответил уклончиво:
- Вообще-токомпаниядаетдвести мильрейсов человеку,который
отважится...
- Дешева жизнь человечья, а? - Шавьер сел и спросил водки.
Роза Палмейрао громко рассмеялась:
- На этом корабле твоя жена едет, Годофредо? Или зазноба твоя?
- Молчи,насмешница,непонимаешь,чтоли,чтонакорабле
полным-полно народу?
В порту не любили сеньора Годофредо.Начал он штурманом на одном
избольшихкораблейБаиянской компании,дослужился неведомо как до
капитана.Никогда он свое дело толком незнал.Затоумелвсячески
притеснять матросов. После того как он чуть не потопил корабль у входа
в гавань Ильеуса,компания устроила его на хорошее местоводнуиз
своихконтор.Издесь он продолжал притеснять рыбаков,лодочников,
грузчиков как только мог.
- Полным-полнонароду.А где все мужчины с пристани?В прежние
времена не допустили бы, чтоб корабль так вот затерялся...
- А все-таки есть на корабле кто-нибудь из вашей семьи?
Годофредо взглянул в лицо Франсиско:
- Язнаю,чтовы меня ненавидите.