Эти бессонные ночи не были ему в тягость. Все зародившиеся у него мысли ночью, в постели, у
распахнутого окна, всегда приобретали особую ясность, упорядоченность. Научное вдохновение обычно посещало его именно здесь, где каждый ночной
шорох был ему знаком с детства, так же как усыпанное звездами небо, на которое он смотрел в темноте широко открытыми глазами. В эту ночь, после
разговора с отцом, он думал о Мартине... Скоро два часа, она уже спит. Маленькая девочка-пропадавшая-в-лесах, смелая девочка, совсем одна в
Париже... Даниель зажег свет, аккуратно, чтобы доставить удовольствие Мартине, вытряхнул пепел из трубки в пепельницу, снова погасил свет. Ему
было не по себе, но этими словами выражено далеко не все. Они не объясняют, почему у него так тяжело на душе. Его состояние являлось результатом
ряда причин, их можно было бы перечислить, однако самое зловредное все равно ускользнет, останется в тени и исподтишка будет точить Даниеля,
вызывая в нем то самое состояние, которое столь трудно описать. Но, может быть, вы уже сами представили себе это состояние? Недовольный собой,
как будто в чем-то повинный, встревоженный Даниель вдруг решил не ездить в Париж по крайней мере месяц. Если Мартина захочет его повидать, она
может приехать на ферму в любую из суббот и остаться до понедельника. Но она предпочитает комфорт его объятиям. Оскорбленный, мрачный Даниель не
находил забвения в ночном покое, сон бежал от него. Подумать только: отсутствие ванны на ферме играет решающую роль в его семейной жизни.
Мартина все-таки не совсем нормальна! Истязать себя работой лишь для того, чтобы купить комбинированный гарнитур. При всей своей рассеянности
Даниель был поражен этим гарнитуром больше, чем если бы внезапно обнаружил в квартире Мартины голозадую обезьяну, черт их знает, как они там
называются. Этот комбинированный гарнитур раздражал его всякий раз, когда он приезжал к Мартине. У Мартины плохой вкус — это еще полбеды...
Но то, что она так яростно держится за свой гарнитур, непонятно и очень тягостно. Ей необходима обстановка, предметы комфорта, всякие
вещи... Как наркоману — наркотики! Она способна заплатить за них любой ценой. Даниель снова разозлился — все слишком уж нелепо! Табуретки из
металлических трубок, серванты невероятной вместительности, резиновые коврики в ванной, чашечки для утреннего завтрака, эластичный пружинный
матрас — все это развенчивало таинственность Мартины, сводило на нет ее величие. Даниель снова раскурил трубку.
Солнце всходило за домом, и небо постепенно начало светлеть. Даниель с облегчением услышал шум на кухне... шарканье ног «собачьей мамаши»,
вот она растапливает плиту... Со двора доносилось хлопанье крыльев, лай. Собаки, конечно, сидят и лежат на пороге кухни, ожидая, когда «собачья
мамаша» распахнет дверь. Да вот они уже бросились! Заскрипели ворота. Это Пьеро их открывает, он всегда первый спускается во двор. Вдыхая шедший
из кухни аппетитный запах кофе, Даниель наконец заснул.
— О-э! Даниель! Где ты там? — закричал Пьеро снизу. Даниель вскочил с постели.
Вечером он поехал в Париж. Проклятая малолитражка еле ползет... Ему не терпелось поскорее увидеть Мартину, его милую, дорогую...
Даниель уезжал на юг, чтобы пройти стажировку в питомниках Мейанда — выдающегося специалиста по созданию новых сортов роз. Отец сам
посоветовал ему туда ехать, чтобы познакомиться с некоторыми методами ускоренного выращивания роз, а также техникой построения теплиц, в которых
выводят розы из семян, воспринять опыт гибридизации у великого исследователя.
Даниель был теперь согласен с Мартиной: отец хочет ему помочь, он
разделяет его увлечение, прекрасно понимая, что эра чистого эмпиризма прошла, что наука вторглась в священное царство природы и начинает
переделывать его по-своему. А Даниель — дитя XX века.
Даниель предложил Мартине поехать вместе с ним.
— Пошли ты к черту свой «Институт красоты»...
— А кто будет платить за мебель и все вещи, купленные в кредит?
Теперь, когда к ее жалованью прибавилась сумма, ежемесячно присылаемая мсье Донелем, Мартина была спокойна, но если она бросит работу,
опять начнутся финансовые затруднения. Когда все будет выплачено, вот тогда другое дело.
Холодильник появился в кухне зимой. Он возвышался там, как Монблан, красивый, громоздкий и полезный.
Мартина, мадам Дениза, Пьер Женеск и Сесиль сидели за столом и играли в бридж. Когда вошел Даниель, все поднялись... у него было ощущение,
что он им помешал. Пили замороженные напитки. Только на другое утро он как бы между прочим спросил у Мартины, чем она собирается платить за весь
этот комфорт?
— А чем ты платишь за свои дорогостоящие опыты? Твой отец беден, — дерзко ответила Мартина, — когда очень хочешь чего-нибудь, всегда
найдешь выход из положения. — И она добавила уже мягче:—Я получила прибавку, этим я обязана Денизе. Неужели твой отец не может давать нам
больше?
Даниель с размаху опустился на пружинный матрас.
— Не знаю. Может быть, он и очень богат... А может, еле сводит концы с концами... Твердо знаю одно — больше ничего не попрошу у него. Все
это мне мерзко. Я не хочу отравлять себе жизнь ради прохладительных напитков.
Когда через некоторое время в столовой появился телевизор, Даниель пришел в ярость. Несмотря на льготные условия платежа и полученную
Мартиной прибавку к жалованью, приходилось каждый месяц изворачиваться, чтобы достать денег для очередного взноса. Взносы эти были слишком
обременительны. Как ни возмущался Даниель, он все же не мог предоставить Мартине одной нести все эти тяготы. Он взялся переводить с английского
научный труд и просиживал за этим занятием ночи напролет. Пришлось ему попросить и у мсье Донеля «премию» за поездку на юг. Когда Мартина
вносила последний взнос за холодильник, она принуждена была клянчить деньги у мадам Донзер.
— Надо думать, получила ты их не без труда?
— Откуда тебе известно? — Мартина была мрачна.
— От Сесили, глупая ты женщина! Она мне позвонила. Для уплаты твоего взноса мадам Донзер пришлось заложить свою золотую цепь... тайком от
мужа. Сесиль спрашивала меня, не могу ли я выкупить эту цепь, пока мсье Жорж ничего не заметил. Когда я теперь беру еду из холодильника, она не
лезет в горло!
— Почему же Сесиль мне ничего не сказала?
— Потому что эти женщины, представь себе, тебя любят и не хотят огорчать!
— А ты? Значит, ты не любишь меня и потому говоришь мне все это?
Сидя на маленьком диванчике из своего комбинированного гарнитура, Мартина разрыдалась. Даниель старался проявить твердость, но не выдержал
и обнял ее. Мартина ведь не какая-нибудь взбалмошная дурочка, не глупая водевильная дамочка, она должна понять, что он не может брать деньги у
отца.