Это было проделано украдкой, дюйм за дюймом, и лишь когда на стол упала тень, я понял, что в комнате кто-то есть.
Я был ошарашен. Чего, конечно, и добивались. При тогдашнем состоянии моих нервов я, должно быть, подскочил на шесть дюймов. Я поднял глаза,
чувствуя, как у меня сжимаются мышцы живота, уронил ручку, и она покатилась под стол.
Мне никогда не забыть первую встречу со Страшилой Джинксом. Тогда я не знал, что это он, но, когда на следующее утро я описал его Дженни,
она все разъяснила.
Вообразите высокого, очень худого юнца лет двадцати двух. Темные волосы, спутанные и сальные, свисали ему на плечи. Худое лицо было цвета
застывшего бараньего сала. Глаза, похожие на черные бусинки, сидели вплотную к тонкому хрящеватому носу. На вялых красных губах блуждала
глумливая ухмылочка. Одежда его состояла из грязной желтой рубашки и несусветных штанов, отделанных кошачьим мехом на бедрах и по краям штанин.
Тонкие, но мускулистые руки покрывала татуировка. Кисти с тыльной стороны пересекали непристойные надписи. Тонкую, почти неощутимую талию
стягивал семидюймовый кожаный ремень, усаженный острыми медными гвоздями, - страшное оружие, если ударить им по лицу. От него едко воняло
грязью. Мне казалось, что если он тряхнет головой, то на стол посыпятся вши. Меня удивило, как быстро я справился с испугом, я отодвинулся на
стуле назад, чтобы получить возможность быстро вскочить на ноги. Сердце гулко колотилось, но я полностью владел собой. В памяти мелькнул
разговор с Дженни и ее предупреждение, что местная шпана крайне жестока и опасна.
- Привет, - выдавил я. - Вам что-нибудь нужно?
- Ты новый багран?
У него оказался неожиданно низкий голос, что еще больше усиливало угрожающее впечатление.
- Верно. Только приехал. Чем могу помочь? Он окинул меня взглядом. За его спиной я уловил движение и понял, что он не один.
- Позови своих друзей, или, может, они стесняются? - поинтересовался я.
- Им и так хорошо, - отозвался он. - Ты бегал к легавым, верно, Дешевка?
- Дешевка? Мое новое имя?
- Точно, Дешевка.
- Ты зовешь меня Дешевкой, значит, я зову тебя Вонючкой, идет?
Маленькие глазки Страшилы загорелись и превратились в красные бусинки.
- Больно ты умный!
- Именно. Выходит, мы соответствуем друг другу, верно, Вонючка? Чем могу служить?
Медленно и неторопливо он расстегнул ремень и взмахнул им.
- Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Дешевка? - спросил он.
Я оттолкнул стул назад и, вскочив, подхватил пишущую машинку.
- А ты хочешь получить вот этим по твоей поганой физии, Вонючка? - спросил я.
Лишь несколько часов назад я спрашивал себя, легко ли меня испугать. Теперь я знал ответ: нелегко. Мы молча смотрели друг на друга, потом
он все так же медленно и неторопливо застегнул пояс, а я под стать ему неторопливо поставил машинку. Казалось, мы оба вернулись на исходную
позицию.
- Не задерживайся у нас. Дешевка, - распорядился он. - Такие типы, как ты, нам не нравятся. Больше не ходи к легавым. Мы не любим типов,
которые ходят к легавым. - Он бросил на стол пакет из засаленной коричневой оберточной бумаги. - Безмозглый говнюк не знал, что это золото...
Он вышел, оставив дверь открытой.
- Безмозглый говнюк не знал, что это золото...
Он вышел, оставив дверь открытой. Стоя неподвижно, я прислушивался, но они ушли так же беззвучно, как и появились. Впечатление было
жутковатое. Похоже, они нарочно двигались подобно призракам. Я развернул пакет и обнаружил там свой портсигар, вернее, то, что от него осталось.
Кто-то, вероятно при помощи кувалды, превратил его в тонкий исцарапанный лист золота.
В ту ночь впервые после смерти Джуди она не приснилась мне. Вместо этого мне снились глаза как у хорька, с издевкой смотревшие на меня, и
низкий, угрожающий голос, произносивший вновь и вновь: “Не задерживайся у нас, Дешевка!"
***
Дженни не показывалась в офисе до полудня. Я провел несколько часов за работой над алфавитным указателем и дошел до буквы “з”. Пять или
шесть раз звонил телефон, но каждый раз звонившая женщина бормотала, что хотела бы поговорить с мисс Бакстер, и бросала трубку. У меня побывало
трое посетительниц, пожилых, неряшливо одетых женщин, которые удивленно таращились на меня и пятились в коридор, тоже говоря, что им нужна мисс
Бакстер. Улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, я спрашивал, не могу ли я чем-нибудь им помочь, но они удирали, как испуганные крысы. Около
половины двенадцатого, когда я стучал по клавишам пишущей машинки, дверь с треском распахнулась, и парнишка, в котором я сразу узнал укравшего у
меня портсигар и разрезавшего мой пиджак, показал мне язык и, издав губами презрительный звук, метнулся за дверь. Я не потрудился догонять его.
Когда прибыла Дженни, ее волосы выглядели так, словно они вот-вот упадут ей на лицо, улыбка была не такой теплой, как обычно, а в глазах
светилась тревога.
- В тюрьме серьезные неприятности, - сказала она. - Меня не пустили. Одна из заключенных впала в буйство. Пострадали две надзирательницы.
- Скверно.
Она села, глядя на меня.
- Да.
Последовала пауза, затем она спросила:
- Все нормально?
- Конечно. Вы не узнаете свою картотеку, когда у вас найдется время взглянуть на нее.
- Были какие-нибудь осложнения?
- Вроде того. Вчера вечером ко мне тут наведался один тип. - Я описал его внешность. - Это вам о чем-нибудь говорит?
- Это Страшила Джинкс. Она подняла руку и беспомощным жестом уронила ее на колени.
- Быстро он за вас взялся. Фреда он не трогал целых две недели.
- Фред? Ваш приятель-счетовод? Она кивнула:
- Рассказывайте, что здесь произошло. Я рассказал, умолчав только о портсигаре, что ко мне явился Страшила и порекомендовал не
задерживаться в городе надолго. После того как мы обменялись угрожающими жестами, он убрался.
- Я предупреждала, Ларри. Страшила опасен. Вам лучше уехать.
- Как же вы-то пробыли здесь два года? Разве он не пытался вас выставить?
- Конечно, но у него есть своеобразный кодекс чести. Он не нападает на женщин, и, кроме того, я ему твердо заявила, что он меня не
запугает.
- Меня ему тоже не испугать. Она покачала головой. Прядь волос упала ей на глаза.
- Ларри, в этом городе храбрость - непозволительная роскошь. Раз Страшила не хочет, чтобы вы здесь оставались, значит, вам лучше уехать.
- Неужели вы говорите серьезно?
- Да, ради вашего же блага.