Вечная история со старыми привычками! От них труднее избавиться, чем от хронического насморка!Но было и ещё нечто более странное в его поведении: он останавливался чуть ли не перед каждой витриной. И вовсе не из-за красивых вещей. Нет, он останавливался, чтобы поглазеть на отражение замечательного, как ему казалось, мальчика. Он смотрел и не мог насмотреться досыта.При этом случалось, что кто-нибудь за его спиной произносил:- Ну и осёл!На сей раз это был мальчуган его возраста с волосами соломенного цвета. Спереди у него не хватало одного зуба.- Это всего лишь десятая витрина, в которую ты на себя любуешься, сообщил мальчуган. - Я таких обормотов, как ты, за всю свою жизнь ещё ни разу не видел. Ты поцелуй себя в зеркале. Или объяснись самому себе в любви.Конечно, Максик разозлился. Но, с другой стороны, не мог же он, этот парень, знать всех обстоятельств дела.- Отвяжись, - спокойно сказал ему Максик.Но паренёк с соломенными волосами и не думал отвязываться.- А шажочки-то у тебя, словно у годовалого младенца, которого ходить учат. Дай-ка, пупсик, свою ручоночку, а то головку зашибёшь.В Максике всё кипело.- Сейчас ты получишь ручоночку! Вернее, ручоночкой по роже!- Ой, испугался! - не унимался мальчуган. - Эх ты, пупсик, ходить не научился, а уж лезешь драться! Ха-ха-ха!Максик не выдержал. Он закипел, как суп в кастрюле, размахнулся - и как влепит обидчику оплеуху! Тот так и присел на тротуар, держась левой рукой за щеку. Максик даже сам удивился.- Прости, пожалуйста, - сказал он. - Честное слово, первый раз в жизни дрался!И пошёл своей дорогой.Кроме витрин, а. вернее, витринных стёкол, его ещё интересовали - и с каждой минутой всё больше - афишные тумбы.Куда он ни бросал взгляд, всюду он узнавал себя. На афишах, правда, был изображён не тот обыкновенный мальчик, каким он был теперь, а Маленький Человек - ученик фокусника, крохотный помощник известного профессора Йокуса фон Покуса, с которым они вместе выступали в цирке "Стильке" и приводили публику в такой бешеный восторг. На всех плакатах был изображён Максик Пихельштейнер, но подписи к его портретам были какие-то ненормальные. Казалось, что афишные тумбы вынесли на улицу из сумасшедшего дома.На одной.рекламе он стоял, прислонившись к спичечной коробке (и коробка и сам мальчик были в два метра длиною). Текст рекламы гласил:
На другом плакате он держал обеими руками огромную электробритву серебристого цвета. Надпись рядом нахально утверждала:
Максик подумал: "Что за чушь! Мне ведь ещё по крайней мере четыре года расти, пока на подбородке появится первый пух. Вот уж Йокус удивится, когда прочтёт этот вздор!" Но и остальные плакаты были не лучше.Странные люди! Чего только они не выдумывают, чтобы избавиться от своих товаров! Вот теперь они пытаются внушить прохожим, что Маленький Человек ведёт себя как взрослый. А ведь все знают, что он мальчик."Ну и бред! - подумал Максик. - Йокус совершенно прав, когда говорит, что у этих рекламных дядей нервы из канатов. Неужели действительно люди, прочитав такую рекламу, сломя голову помчатся в магазины покупать электробритвы, сигары и шампанское, которые им так настойчиво навязывают?" Мальчик собрался было бежать дальше. Но тут его взгляд остановился на афише, которая была скромнее и меньше соседних и которую он чуть было не упустил из виду.
На афише не было пёстрых рисунков. Не было и фотографий. Но от текста, который он прочёл, его бросило в дрожь:"Ой, какой ужас! - подумал Максик. - А вдруг сегодня среда, или суббота, или, может быть, воскресенье?! Только бы не опоздать к дневному представлению! Йокус даже не знает, где я!" И он помчался, не чувствуя под собой ног.В цирке посреди манежа сидел господин директор Грозоветтер, в белых перчатках и чёрном цилиндре, и читал газету.Максик вихрем ворвался в цирк.
- Что горит? - осведомился директор, глядя поверх газеты.- Простите меня, пожалуйста! - крикнул запыхавшийся мальчик. - Но я не знаю, среда сегодня или нет.Директор поднял брови.- А может, суббота? - продолжал мальчик. - Или воскресенье?- Ты в своём уме? - рассердился директор. - Врываешься в цирк и спрашиваешь, не среда ли сегодня. Ты нарушаешь неприкосновенность жилища!Потом он снова спрятался за своей газетой.- Но господин директор Грозоветтер!.. - Максик стоял как громом поражённый. Почему этот человек был так недоброжелателен к нему, к новому любимцу публики?!- Ты даже не знаешь, как меня зовут!- Грозоветтер!- Меня с самого моего рождения зовут Громовержец! - строго поправил его директор. - Понял? Не Грозоветтер, и не Километр, и не Сантиметр, а Гро-мо-вер-жец!- Громовержец! - чуть слышно повторил Максик. Ему очень хотелось провалиться сквозь землю.Но тут к ним подошёл наездник Галопинский и спросил:- Что это вас так рассердило, господин директор Громовержец?- Да вот мальчишка мне на нервы действует, - ответил директор. - Врывается на манеж, спрашивает, среда ли сегодня, и называет меня Грозоветтером!
- Пошёл вон! - зашипел на него наездник. - Сию же минуту убирайся!- Но господин Галопинский!.. - испуганно начал Максик.- Вот вам! Слышите? - закричал директор и всплеснул белыми перчатками над цилиндром.- Меня зовут Рысаковский, а не Галопинский! - рявкнул наездник.- И сегодня четверг, нервотрёпщик, - ворчал директор. - Иди домой делать уроки.- Но я же артист! - робко возразил мальчик.- Новое дело! - вздохнул директор. - Час от часу не легче. Что же ты умеешь?- Шнурки развязывать, - прошептал Максик. Тут оба - и директор и наездник - побагровели; казалось, их вот-вот хватит удар.Наездник сжал кулаки:- Ах вот как! Шнурки умеешь развязывать! Я это умел трёх лет от роду.Директор пыхтел и сопел, как морж.- Можно сойти с ума, - стонал он. - Умеет шнурки развязывать! Гениальный ребёнок!- А ещё я могу отстёгивать подтяжки, - прошептал Максик со слезами в голосе.- Довольно! Всему есть предел! - взвыл директор. - Это уж верх наглости!- И галстук я умею развязывать, - продолжал Максик тихо и жалобно.Тут наездник вскочил, схватил Максика за шиворот и стал трясти его изо всех сил.Директор тоже поднялся, продолжая стонать.- Всыпать ему как следует! - сказал он. - И выбросить вон!- С огромным удовольствием! - заявил наездник и по всем правилам искусства положил мальчика к себе на колени. - Эх, жаль, очень жаль, что я не захватил свой новый хлыст, - прибавил он. Й стал бить мальчика.- Помогите! - заорал Максик, и крик его доносился до самой вершины купола.- Помоги-и-ите!В этот момент на манеже появился профессор Йокус фон Покус.- Кто это кричит так жалобно? - спросил он.- Это я, дорогой Йокус! - крикнул мальчик. - Пожалуйста, спаси меня! Они меня не узнают!Он вырвался из рук наездника, подбежал к профессору и, еле дыша, повторил:- Они не узнают меня!- Прежде всего спокойствие! - сказал профессор. Потом он посмотрел на мальчика и спросил: - Они тебя не узнают?- Не узнают, Йокус!- А кто же ты? - осторожно спросил профессор. - Дело в том, что я тоже тебя не узнаю.Словно бездна разверзлась под ногами мальчика. Голова закружилась. В глазах поплыли круги.- Йокус меня не узнаёт, - прошептал он. - Даже Йокус меня не узнал...Слёзы ручьями потекли по его щекам. Стало совсем тихо. Даже директор и Рысаковский молчали.- Откуда же мне тебя знать? - спросил растерянно профессор.- Но ведь я же твой Максик, - рыдал мальчик.В отчаянии он закрыл лицо руками. - Я же твой Мак-сик Пихельштейнер!- Врёшь! - раздался звонкий мальчишеский голос. - Максик Пихельштейнер это я!Большой мальчик опустил руки и в ужасе посмотрел на нагрудный карман профессора.