Университетский городок был огромным: 315 акров, где среди деревьев и клумб расположились восемьдесят семь корпусов, включая лаборатории, театры, церковь. Издалека университетские здания, построенные из коричневого известняка с башенками наверху, напоминали старинные замки, готовые сдержать нашествия вражеских орд. Когда Мэри проходила мимо Денисон-холла, навстречу ей попался мужчина с фотоаппаратом «Никон». Он направил его на здание и щелкнул затвором. Мэри попала в кадр. «Мне надо было отойти в сторону», — подумала она. — «Я испортила ему снимок».
Через час эта фотография отправилась на самолете в Вашингтон.
У каждого города есть свой неповторимый ритм, жизненный пульс, свойственный местности и живущим здесь людям. Джанкшн-Сити в графстве Джери с населением 20.381 человек в 130 милях от Канзас-Сити гордился тем, что он является географическим центром Соединенных Штатов. Здесь выходила газета «Дейли Юнион», была радиостанция и телецентр. В деловой части города находились несколько магазинов и две заправочные станции — одна на 6-й улице, другая на Вашингтон-стрит. Здесь располагались супермаркет, Первый Национальный банк, «Домино Пицца», закусочные, автобусная станция, магазин готовой одежды и питейные заведения — все точно такое же, как и в сотнях других маленьких городков США. Но жители Джанкшн-Сити любили свой город за его деревенскую тишину и спокойствие. По крайней мере в рабочие дни. По субботам и воскресеньям Джанкшн-Сити превращался в место отдыха солдат из расположенного неподалеку Форт-Райли.
По дороге домой Мэри Эшли остановилась пообедать в «Диллонз Маркет», а затем направилась на север, в сторону Олд Милфорд-роуд, жилого района, расположенного на берегу озера. С левой стороны дорога была усажена дубами и вязами, а справа тянулись аккуратные дома из камня и кирпича.
Семья Эшли жила в двухэтажном каменном доме, стоящем на небольшом возвышении. Доктор Эшли купил его тринадцать лет назад. В нем была большая гостиная, столовая, библиотека, комната для завтрака, кухня, а наверху — одна большая спальня и две маленькие.
— Это слишком большой дом, — сказала тогда Мэри Эшли. — Для двоих тут много места.
Эдвард обнял ее и крепко прижал к себе.
— А кто сказал, что нас будет только двое?
Когда Мэри вернулась домой, Тим и Бет уже ждали ее.
— Знаешь что, — сказал Тим, — нашу фотографию опубликуют в газете.
— Может, ты поможешь мне убрать продукты? — сказала Мэри. — А в какой газете?
— Этот человек не сказал об этом, он только сфотографировал нас и пообещал сообщить потом.
Мэри остановилась и посмотрела на сына.
— А больше он ничего не сказал?
— Нет, — ответил Тим. — Но у него был классный «Никон».
В воскресенье Мэри праздновала — хотя это и не то слово, которое возникло у нее в голове, — свое тридцатипятилетие. Эдвард решил устроить ей сюрприз и организовал вечеринку в загородном клубе. Их соседи — Флоренс и Дуглас Шаффер и еще четыре пары ждали ее. Эдвард радовался как ребенок удивленному выражению лица Мэри, когда та зашла и увидела праздничный стол и плакат с поздравлениями. Ей не хватило духу сказать ему, что она узнала о готовящейся вечеринке еще две недели назад. Она обожала Эдварда. «А почему бы и нет? Разве можно не любить такого мужчину?» Он был красивый, умный, заботливый. Его дед и отец были врачами, поэтому Эдварду никогда не приходило в голову стать кем-то другим. Это был самый лучший хирург в Джанкшн-Сити, хороший отец и прекрасный муж.
Задув свечи на праздничном торте, Мэри украдкой посмотрела на него и подумала: «Что еще надо женщине для счастья?»
В понедельник утром Мэри проснулась с головной болью.
Вчера вечером произносили столько тостов, а она совсем не привыкла пить. Мэри с трудом поднялась с постели. «Это все от шампанского. Никогда больше не буду пить», — пообещала она себе.
Она спустилась вниз и принялась готовить завтрак детям, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове.
— Шампанское, — простонала Мэри. — Это французы мстят нам таким способом.
Бет вошла в комнату с охапкой книг.
— С кем это ты разговариваешь, мама?
— Сама с собой.
— Довольно странно!
— Что правда, то правда. — Мэри поставила на стол коробку с овсянкой. — Я купила для тебя новый сорт, надеюсь, тебе понравится.
Бет уселась за кухонный стол и принялась изучать надпись на коробке.
— Я не стану этого есть. Ты хочешь погубить меня.
— Без фокусов, — предупредила ее Мэри. — Что ты еще собираешься есть на завтрак?
Десятилетний Тим ворвался на кухню. Он плюхнулся на стул и сказал:
— Я буду яишницу с беконом.
— А где твое «доброе утро?» — спросила Мэри.
— Доброе утро. Я буду есть яишницу с беконом.
— Пожалуйста.
— Ну ладно, мама, перестань. Я и так опаздываю в школу.
— Хорошо, что ты мне напомнил. Мне звонила миссис Рейнольдс. У тебя плохие отметки по математике. Что ты на это скажешь?
— Она все преувеличивает.
— Тим, оставь свои шутки.
— Лично я ничего смешного в этом не вижу, — фыркнула Бет.
Тим скорчил ей рожу.
— Хочешь увидеть смешное — посмотри на себя в зеркало.
— Хватит, — сказала Мэри. — Ведите себя нормально.
Головная боль усилилась.
— Мама, можно, после школы я пойду на каток? — спросил Тим.
— Ты и так скользишь по тонкому льду. Придешь домой и будешь делать уроки. По-твоему, это хорошо, что сын профессора не успевает по математике?
— А что такого? Ты ведь не математику преподаешь?
«Говорят, что тяжело иметь двух детей», — хмуро подумала Мэри. — «А что, если их пятеро или шестеро?»
— Тим тебе уже сказал, что получил двойку по письму? — спросила Бет.
Брат уставился на нее.
— Ты когда-нибудь слыхала о Марке Твене?
— А какое отношение имеет к этому Марк Твен? — спросила Мэри.
— Марк Твен сказал, что не уважает людей, которые не могут написать одно и то же слово по-разному.
«Нам с ними не справиться», — подумала Мэри. — «Они умнее нас».
Она приготовила им бутерброды на обед, не переставая думать о Бет и ее новой сумасшедшей диете.
— Бет, пожалуйста, съешь все, что я тебе положила.
— Если только там нет искусственных консервантов. Я не хочу рисковать своим здоровьем из-за алчности компаний, выпускающих продукты.
«Интересно, куда девалась простая еда, что была раньше», — подумала Мэри.
Тим вытащил из тетради Бет записку.
— Надо же! — завопил он. — «Дорогая Бет, давай сидеть за одной партой. Вчера я весь день думал о тебе и…»
— Отдай немедленно, — заверещала Бет. — Это мое!
Она попыталась выхватить у него записку, но Тим отскочил в сторону.
Он прочитал имя под запиской.
— Эй, тут написано «Вирджил». А я думал, ты влюблена в Арнольда.
Бет выхватила у него из рук записку.
— Что ты понимаешь в любви? — заявила двенадцатилетняя дочь Мэри.