Так
рассуждал Адам, торопливо хлебая щи. На грудь из ложки лилось -- не сводил с
Евы глаз Адам, и, чем дальше хлебал, тем большая торопливостьинетерпение
охватывали его. Бог! Бог это ему, мужчине, одичалому от одиночества, женщину
послал.Он,он, радетель! От управлениядистанции путине больнокакого
товарудождешься, керосину,фитилейдля фонаря--и товобрездают,
струменту не допросишься,велят самому промышлять струмент, и корм, и бабу!
А они,бабы, по железным дорогам не валяются. От гнетущей истомы отправится
когда Адам в путевуюказарму, в дождь, в мороз, в пургу, всякоебывало, но
отломится ли чего, еще неизвестно, смотря по обстоятельствам.
Адамнервничал,ерзалзастолом.Старый мужик,известное дело,и
трехдневной каше рад,а тут?! "Да черт с ними, со щами с этими и с обедом!"
Адамбросил ложку,путаясь в одежде, разболоксядо исподнего, чистоплотно
вытер ноги о половичок, приподнял одеяльцеиосторожновкатился в уютную,
хорошо нагретую постельную глушь. Полежал, смиренно вытянувшись, Адам --не
прогоняют. Тогда онпридвинулся к Еве потеснее и услышал: "Ну, энти мужики!
Нузвери и звери! Состужи,светру... ихолодными лапами сразу к живой
теле!.."
ТаквотАдам женился и сам себе удивился. ЖилиАдам сЕвой весело и
даже бурно. Гонялся,и нераз,Адам заЕвой с ломоми путевым молотком,
подняв струмент над головой. Но догнать не мог. Шустра!Палил Адам в Еву из
ружья дробью --промахнулся. ВешалсяАдам на турнике, перед окнами путевой
будки --веревка оборвалась, и все через роковую, ослепляющуюразумАдама
страсть: любила Ева народ и народ ее тоже любил.
Под расписку Зойка не шла до тех пор,пока не родилсясынок, которого
она нарекла модным именем Игорь.Рос сынок наприволье хорошо,быстро,и
Зойкавозле негоунялась,заботливойматерьюсделалась,ужнеметила
улизнуть на станцию в буфет. Адам наметил план: смастерить ещедвухдетей,
дочкуи сына, чтоб закрепить за со бою Еву.Да не дала она себя закабалить
земнымизаботамиимногодетностью. Когда Игорьвыросибыл определен в
железнодорожное училище получать профессию машиниста электровоза, запировала
Ева с прежней силой.
ИгорьАдамович уже определился сработой,женился,когдаматьего
объявилась вВейске,в железнодорожном поселке, в доме номер семь, заявив,
что мужик у ей был уже преклонных лет,когда она с ним сошлась, сносился до
смерти и теперь она станет жить с сыном, потомукак большежить ей негде и
не с кем.
И жила.Долго. Давно жила.И привычно совали занижнюю дверь детишек
жители восьмиквартирного дома, побежавши по делам, в кино, срочнокуда-либо
вытребованные, и привычное слышалось из квартиры Зудиных: "А-ту-ты-ту-ту-ты,
а-ту-ты-ту-ты-ту-ты..."Это бабка Зоя колебалаиподбрасывалана коленях
чье-либо дитя, иногда по несколько штук сразу.
Была бабка Зоястрашеннаясквернословка и любила выпить.Подвыпивши,
пела частушки, чуть их подделывая"под приличность".
.."Это бабка Зоя колебалаиподбрасывалана коленях
чье-либо дитя, иногда по несколько штук сразу.
Была бабка Зоястрашеннаясквернословка и любила выпить.Подвыпивши,
пела частушки, чуть их подделывая"под приличность".Например:"Тятькас
мамкой на полу гонят деготь и смолу, а я бедный, за трубой изгинаюся дугой".
Будучи во зле, бабка бралась завоспоминания, как вколонии "ливер давили"
рассказывала, по-человеческиэто значит-- ухаживали заженщинами "своего
мира" урки, бандиты, всякое отребье.
Ребятишки--народ творческий:бабкинычастушкивосстанавливалив
подлинномтексте и горланили их на весьпоселок. Володя Горячев специально
ходил
кседьмому дому--заучивать фольклор бабкиЗои, которая постепенно
утратила подлинное имя, потому как народ плодился-- бабкино "ту-ты, ту-ты,
ту-ты"уже несмолкало ни днем,ни ночью.Долго бабка Тутышиха биласьс
приладом к "ту-ты, туты", ужи так, и этак вертела онаего: "А туты, туты,
туты,потерял мужик путы,шарил, шарил -- не нашел, сам заплакал и пошел".
Норебятишкив доме номер семь иокрестностях его не зналислова "путы".
Бабкапопробовалаприставлять"уды", однакои тут что-то еев тексте не
устраивало, и тогда ум бабки, уже вплотную сблизившийся с детским, ступил на
новаторскую линию, обогатилрусский фольклордерзкимновшеством: "А туты,
туты, тутыл, потерял мужик бутыл, шарил, шарил -- ненашел, самзаплакал и
пошел".
Всех этапоследняя редакция устроила,потому как в текстесодержался
прямой намек навоздаянияи благодарствия. Всерасчеты запомощьотныне
осуществлялисьс помощью "бутыла"-- небольшого и неразорительного.Бабка
Тутышиха,когда у неепоявилась внучка Юлька, и сыну приказала: пенсиюне
зорить и в неделю развыдавать ей четушку. Пенсияу бабки быланебольшая,
каксторожу, помощнику путеобходчика ей определили рублей двестипятьдесят
старыми деньгами.
С появлением внучкибабка смягчиласьнравом, черныееевоспоминания
погасило чувство светлой, пусть и бестолковой, любви к Юльке, или потускнели
самисобойони,икогдавнучкабылавоздравии,а росла онахилая,
плаксивая,всопляхвсегда,бабка,прикрывглаза,оживлялавсебе
совсем-совсем почти погребенное жизнью и годами. "Янатым берегу черемуху
ломала, ана энтот перешла -- с миленьким гуляла". "Не стой на мосту --не
маши хвурашкой, я теперяне твоя, не зови милашкой!"И с тихой, бесслезной
печалью воскресилаоднажды: "Милая,красивая, свеча неугасимая! Горелада
растаяла, любила да оставила..." Спела, вскинулась и, оглянувшись вокруг, не
подглядывает ли кто, наморщенным лбом уперлась в стекло окошка того, которое
было рублено туда, на запад, на родину, давным-давно ею покинутую.
Юлькинамать--женщинаконторская,часто болела, рожатьейбыло
нельзя, но она надеялась спомощью родов оздороветь и оздоровела настолько,
чтосталаежегодно кататьсяпобесплатномужелезнодорожномубилетуна
курорты,с мужем ибез мужа, иоднажды с курорта не вернулась,говорили,
утонула в Черном море.