Ах,этимолодые-удалые!..Гривачи мои...Хорошобы для них сделать
отступление в самойгуманной конституции,отдельнымуказомввести порку:
молодого принародно, средиширокой площади поролабы молодая, а молодую --
молодой...
После смерти тети Лины перешли Сошнины небольшойисовсем не спаянной
ячейкой на рукидругой, не менее надежнойтетки по имени Граня, по фамилии
Мезенцева, которая никакой теткой Сошнинымне доводилась, а являлась родней
всех угнетенных и осиротевших возле железнойдорогинародов, нуждающихся в
догляде, участии и трудоустройстве.
ТетяГраняработала стрелочницей на маневровой горкеи прилегающих к
ней путям. Стрелочная будка стоялапочти на выносе со станции, на задах ее.
Был тут построенныйидавно покинутый туникс двумядеревянными тумбами,
заросший бурьяном. Лежало под откосомнесколько ржавых колесных пар, скелет
двухосного вагона,кем-тои когда-торазгруженный штабелькруглого леса,
который тетя Граня никомурастаскивать не давала имноголет, пока лес не
подгнил,ждалапотребителя,да,такинедождавшись,сталаножовкой
отпиливатьот бревен короткие чурбаки, и ребята, стадом обретавшиесявозле
стрелочного поста, на этих чурках сидели, катались, строили из них паровоз.
Никогдане имевшая своихдетей, тетяГраняинеобладалаучеными
способностями детскоговоспитателя.Онадетейпростолюбила,никого не
выделяла,никогонебила, неругала,обращалась с ребятишками,каксо
взрослыми,угадывала и укрощалаихнравыи характеры, не прилагая к тому
никаких талантов, тонкостей педагогического характера, накоторых так долго
настаивает нравоучительная современная печать. Возле тети Грани просто росли
мужикии бабы,набирались сил, железнодорожного опыта, смекалки, проходили
трудовую закалку. Закуток со стрелочной будкой многим ребятам, в том числе и
ЛенеСошнину, был и детсадом, и площадкой для игр, и школойтруда, комуи
дом родной заменял. Здесь царил дух трудолюбияи братства. Будущие граждане
Советскойдержавыссамойбольшойпротяженностьюжелезныхдорог,не
способныеещек самойответственнойна транспортедвиженческойработе,
заколачиваликостыли,стелилишпалы, свинчивали иразвинчи вали в тупике
гайки,гребли горстями насыпь полотна. "Движенцы" махали флажком,дудели в
дудку, помогалитетеГранеперебрасывать стрелочныйбалансир, таскатьи
устанавливатьнапутяхтормозныебашмаки,велиучетжелезнодорожного
инвентаря, мели возле будкиземлю, летами садили и поливали цветки-ноготки,
красныемакииживучиемаргаритки.Совсем малых, марающих пеленкии не
способных еще к строгой железнодорожной дисциплинеи труду,тетя Граняне
принимала на работу, не было у нее в будке для них условий.
Муж тетиГрани,ЧичаМезенцев (откуда,почему взялось такоеимя --
Сошнин так никогдаинедознался),работал кочегаром при железнодорожном
Доме культуры,из кочегарки вылезал нареволюционные праздникида ещена
Рождество,Пасху иВоздвиженье,поскольку где-то в воздвиженские срокиу
Чичи был день рождения.
Муж тетиГрани,ЧичаМезенцев (откуда,почему взялось такоеимя --
Сошнин так никогдаинедознался),работал кочегаром при железнодорожном
Доме культуры,из кочегарки вылезал нареволюционные праздникида ещена
Рождество,Пасху иВоздвиженье,поскольку где-то в воздвиженские срокиу
Чичи был день рождения. Тетя Граня работала через сутки по двенадцать часов,
с двумя выходными в конце недели,как движенец и, стало быть, ответственный
нажелезнойдороге человек. Она уносиламужу в кочегаркунасутки еду и
неизменно поллитра водки.
По городу Вейску ходил анекдот, пущенный опять же Лаврей-казаком: будто
Чичадо тогозакочегарился,чтоспутал зимуслетом. Кнемув жаркое
подземельеспустиласьзаполыханнаяделегациясамодеятельногоместного
балета:"Чича! Туды-т-твою, растуды! Какой месяц надворе?" --"Хвевраль,
навроде..." -- "Даиюнь, конец июня! А ты жаришьи жаришь! Аж партнерши из
рук высклизают".
Леня,как и всепарнижелдорпоселка,готовился вмашинисты,елс
братвой печеную картошку, "горькие яблоки", то есть лук с солью, пил дешевый
малиновыйчайпрямо изгорлышкатети Граниногомедногочайника-- ему
нравилось нить из чайника, и доселе с той привычкой -- пить чай изрожка --
он не расставался, что также приводило к конфликтам в семье.
ОднаждыостылибатареивжелезнодорожномДоме культуры,итруба,
коптившаянебо и парк культуры и отдыха, что былпо соседству с ним, резко
обозначилась на фоне известкой беленной тыльнойстены Дома культуры, стыдно
обнажиласьзадняячастьпомещения, будто изработаннаякостляваяженщина
разболоклась насочинском курортномберегу.Что-тонеладноесделалось в
округе, какая-то привычная деталь выпала изпейзажагорода Вейска. Дым над
трубой истоньшился инаконец перестал сочиться совсем, иссяк Чича -- пал на
"боевом посту", как писалось вжелезнодорожной газете "Сталинская путевка",
в заметке "Беззаветный труженик".Из заметки людиузнали, что был когда-то
Чича краснымпартизаном,имелбоевойорденитрудовойзначокотличия
"Ударнику труда", заработанный в кочегарке.
Послепохорон ЧичитетяГранякакое-то времяпребывала вполусне,
ходила медленно, в грязных спецодежных ботинках, глаза свои яркие, черные, в
которыхдажезрачковнебыловидно,затеняладеревенскимплаточком,
надеваемым, наперекоржелезнодорожным правилам, дажена работе. Машинисты,
составители поездов, сцепщикии кондукторы,уважая человеческую скорбь, не
указывали ей на нарушение.
Нонеходитбедаодна.С катящейся поманевровойгорке платформы
вылетела плохо закрепленная горбылина и ударила тетю Граню по голове. Слышал
бытотразгильдяйи пьяница,чтонеряшливозакрутилпроволоку,крепя
пиломатериал на платформе, детский крик в закоулке станцииВейск, видел бы,
какартелькамалышейдетсадовскоговозраста пыталась стащитьсрельсов
окровавленнуюженщину, -- он бы всюжизнь замаливал грехи, сам справлял бы
дело как следует и другим наказал бы работать ладом.