Стая сонных голубей шумно и неохотно взлетела из-под этой дверцы, оставив перед нами на шифере пятна жидкого помета.
Б...! Стрелять эту "птицу мира"! --сказал Чумной, перешагивая через помет.--Не свалишься?
Постараюсь... -- я осторожно шел за ним, стараясь не поскользнуться на покатой и влажной от утренней росы шиферной крыше. Коротко глянув
вперед, я увидел, куда он меня ведет -- к крохотной площадке с двумя дюжинами телеантенн, похожих на вздыбленные половые щетки. Неужели они до
сих пор не имеют общих антенн?--подумал я.
А мой "кореш" уже уселся на этой площадке, вытащил из карманов нашу бутыль, два стакана и огурец.
Первую без закуси! -- сказал он.
Я кивнул.
Тридцать лет назад, в Сибири, в тайге выше Полярного круга геологи --разведчики тюменской нефти после целого дня работы на сорокаградусном
морозе поставили на стол ящик с десятью бутылками питьевого спирта и сказали мне, двадцатилетнему: "Ну что ж, проверим тебя на спирт!". Затем
они налили и мне и себе по полному стакану 96-процентного спирта и подожгли его в этих стаканах. Я оторопел, но они с усмешкой показали, как
надо пить горящий спирт -- выдохом через нос сбивать пламя, а губами пить...
Но то, что разлил сейчас по стаканам Чумной, не было похоже ни на спирт, ни на водку. Это была какая-то мутная сизая жидкость.
Что это?-- спросил я.
Вместо ответа он нетерпеливо опрокинул в себя весь стакан, я услышал, как жидкость забулькала в его горле. Потом он откинулся. Лег на
спину и блаженно закрыл глаза.
Я понюхал свой стакан и посмотрел его на просвет. Это был картофельный самогон.
Ты жид, что ли? -- вдруг спросил меня сбоку Чумной. Я глянул на него и увидел, что он смотрит на меня одним прищуренным глазом.
Я такой же жид, как ты кацап, -- сказал я.
Ага. Понял. Из Канады?
Дай выпить сначала. Не порть встречу с родиной. Я поднял стакан и посмотрел вниз, вокруг себя. Было что-то невероятно обыденное в том, что
меня окружало внизу -- совершенно неизменившиеся, только еще более облупленные стены съемочных павильонов киностудии имени Горького...
четырехэтажное здание моего родного Института кинематографии, а напротив него, через улицу, за кирпичным забором с колючей проволокой --
приземисто-тяжелая коробка Института марксизма-ленинизма... и поливальная машина между ними, на улице Эйзенштейна... и первый утренний автобус,
остановившийся напротив ВГИКа...
Как будто я никуда не уезжал, как будто не прошло десяти лет и не было в моей жизни никакой Америки.
Я шумно выдохнул родной московский воздух и залпом выпил стакан картофельной сивухи. Здравствуй, Россия!
Пошла?-- спросил Чумной.
Я послушал, как обжигающе- наждачный ком покатился в желудок. И лег на спину рядом с Чумным. Высокие июльские облака плыли над нами,
первые блеклые лучи солнца освещали их с востока. Я закрыл глаза, чувствуя, как тихо и сладко поплыла моя голова. "Даже дети мои будут скучать
по этой земле, --вспомнил я слова одного эмигранта. -- А внуки -- уже нет...".
Ну чего? Еще по одной? -- предложил Чумной.
Вон на той автобусной остановке я влюбился, -- вдруг сказал я расслабленно.-- Двадцать пять лет назад. С первого взгляда и -- навсегда. Ее
звали Анной.
Так ты за ней приехал?--спросил Чумной.
С первого взгляда и -- навсегда. Ее
звали Анной.
Так ты за ней приехал?--спросил Чумной.
Нет.
А зачем?
Так... Посмотреть, как вы живете.-- X...во живем, скоро воевать будем,-- сказал Чумной и сел, вытащил из кармана складной нож-финку. -- С
кем воевать?
А сами с собой. Гражданская война у вас будет, -- обыденно сообщил он, разрезал на колене огурец и разлил из бутылки еще по полстакана
сивухи.-- С начала ваших будем резать, евреев, а потом друг друга. Аня твоя из ваших была, русская?
Да.
Красивая?
Очень.
Эх... -- он огорченно крутнул головой.--И почему наши красивые бабы всегда с жидами?
Я не ответил. Я сидел и смотрел вниз, на автобусную остановку напротив ВГИКа. 25 лет назад она вышла из автобуса походкой Мерилин Монро, и
с тех пор во всем, что я делал -- в моих фильмах и книгах, -- главные героини носят ее имя.
Ладно, выпьем за твою Аню, -- сказал Чумной. -- Спасибо.
Через час я с пьяной сосредоточенностью вернулся в гостиницу, поднялся лифтом в свой номер, прошел мимо спящего Макгроу прямиком в туалет,
сунул два пальца поглубже в рот, за язык и вырвал в унитаз всю выпитую с Чумным сивуху. Потом прополоскал рот, разжевал большую таблетку
"Pepta-Bismol", закусил таблеткой "Alka-Seltzer" и лег спать. Рядом, разметав по кровати свое двухметровое тело, храпел Макгроу.
...Она вышла из автобуса походкой Мерилин Монро и пошла через улицу к парадному входу нашего института. На ней было открытое желтое
платье, а под мышкой, под персиковым локтем левой руки, она несла какую-то папку. Прямые и тонкие, как шелк, русые волосы падали на обнаженные
плечи, удлиняя ее круглое лицо с зелеными глазами и полными детскими губами.
Был конец июня, я только что защитил диплом и стоял на автобусной остановке, собираясь ехать на "Мосфильм". Но автобус ушел, а я остался
стоять на остановке с открытым ртом, думая, что нет, так не бывает, не может вот так обыденно выйти из автобуса живая принцесса моих детских
снов -- сказочная Аленушка, героиня всех русских сказок, которые я, еврейский вундеркинд, знал, конечно, в детстве наизусть...
Но это было, было! Живая Аленушка плюс Наташа Ростова, плюс Белоснежка, плюс Татьяна Ларина, плюс Красная Шапочка, плюс бедная Лиза, плюс
Снегурочка, плюс Соня Мармеладова и так далее, и так далее уходила от меня через улицу имени Эйзенштейна. И ровно через десять шагов должна была
смешаться с толпой длинноногих принцесс и поблядушек, которые именно в это время, в июне, тысячами съезжаются в наш ВГИК со всей страны в
надежде поступить на актерский факультет и стать кинозвездами. Наши старшекурсники постоянно выуживали среди них самых роскошных и длинноногих
див, готовых на все ради эфемерной помощи этих старшекурсников на вступительных экзаменах. Вот и сейчас там, в этой толпе у входа во ВГИК, уже
котами ходят наши армяне с третьего курса режиссерского факультета. Конечно, они немедленно подвалят к "Аленушке" и...
Я побежал через улицу, схватил ее за локоть:
Девушка, минутку!
Она обратила ко мне зеленые глаза, в них не было ни испуга, ни удивления.
Что?
Я... это... Я подумал... -- замямлил я, ощутив вдруг вату в коленках. От полного совпадения этой девушки с идеалом моих именно детских,
еще до сексуальных снов я теперь, вблизи нее, совсем потерял голову. И промямлил самое банальное: -- Я только что защитил диплом режиссера.