Хотя они и были воплощениями, их поведение мало чем отличалось от поведения простых смертных, смущенных истерическими выкриками отчаявшейся женщины.
– Вы же понимаете, – серьезно сказал Хронос, – что изменение данного события приведет к совершенно непредвиденным поворотам судьбы.
Ниоба заплакала. Она закрыла лицо руками, и слезы тихонько потекли сквозь переплетенные пальцы.
– Возможно, воплощение‑женщина могла бы лучше справиться с такой ситуацией, – смущенно заметил Танатос.
Мужчины часто так говорят, оказавшись в подобном положении; они ничего не понимают в слезах. Ниобе и самой не нравилось, что она плачет, но она не могла ничего с собой поделать.
– Я отведу ее к Судьбе, – сразу согласился Хронос, подошел к Ниобе и робко коснулся ее руки: – Пожалуйста, следуйте за мной, мадам.
Услышав, что Хронос назвал ее «мадам» – так к ней обращался Седрик в начале их отношений, – Ниоба снова зарыдала. Она даже не заметила, как Хронос крепко взял ее левой рукой за локоть, а правой поднял сверкающие Песочные Часы. В следующее мгновение они, словно призрачные тени, промчались сквозь стены особняка. Ниоба так удивилась, что тут же перестала плакать.
Они пронеслись над незнакомым ландшафтом – ничего подобного Ниобе видеть не приходилось – и опустились на невероятно огромную паутину. Ниоба и представить себе не могла, что такое возможно – шелковые нити протянулись на сотни футов, образовав гигантскую сферу. В центре паутина становилась гуще, и там виднелась горизонтальная площадка, на которую они благополучно опустились, чтобы отдохнуть.
– Как… что? – растерянно и удивленно прошептала Ниоба.
– Песочные Часы выборочно аннулируют некоторые аспекты временного антизаклинания, – принялся объяснять Хронос. – И позволяют перемещаться… но вас, кажется, интересует паутина? Не волнуйтесь, это жилище Судьбы.
– Судьбы! – воскликнула Ниоба, сообразив, какое это может иметь для нее значение. – Выходит, Судьба определяет, что будет с Седриком…
– Так оно и есть, – согласился Хронос, когда они направились к огромному кокону, покоившемуся на эластичном основании. – Она в состоянии решить вашу проблему гораздо эффективнее, чем я.
– Но это же гнездо гигантского паука! – с недоумением проговорила Ниоба.
Хронос улыбнулся:
– Уверяю вас, добрая и прелестная женщина. Судьба не похожа на страшное чудовище; Она очень похожа на вас.
Они подошли к самому входу. Хронос протянул руку, ухватился за свисающий шнур и потянул за него. Из‑за переплетения шелковых нитей донесся мелодичный звон, и в следующий момент из отверстия в коконе выбралась женщина средних лет, весьма ловкая и активная для своего возраста.
– Что случилось, Хронос? – воскликнула она. – Как я рада тебя видеть, мой двигающийся в обратном направлении друг! – Ее взгляд обратился к Ниобе. – И смертная женщина, сияющая, как луна! – Она лукаво посмотрела на Хроноса. – Что ты замыслил?
– Лахесис, это Ниоба. Она просит о жизни своего недавно пострадавшего мужа. Я не в силах ей помочь.
Глаза Лахесис сузились, словно Хронос произнес нечто очень важное.
– Пойдем, дитя мое, – наконец проговорила она, внимательно осмотрев Ниобу. – Мы должны изучить твою нить. – Женщина снова бросила взгляд на Хроноса. – И ты тоже входи, мой почтенный соратник.
Они последовали за ней в отверстие в коконе и попали в идеально ровный туннель, который заканчивался удобной комнатой, где все было с удивительным искусством сделано из паутины – нет, из самого настоящего шелка, хотя вещи и предметы оказались достаточно прочными и реальными.
Стены представляли собой гобелены с вытканными на них удивительными, красочными сценами, а на ровном и мягком полу можно было спать без матраса.
Ниоба присела на шикарном диване, Лахесис остановилась перед ней, сложив перед собой руки, а потом развела их в стороны и посмотрела на нити, которые появились между пальцами.
– Ой, какой странный узор! – воскликнула она.
Ниоба наморщила лоб:
– Вы говорите про меня?
– Один момент, дорогая, – сказала Лахесис, занятая своими размышлениями. Потом взглянула на Хроноса: – Скажи мне, друг, это…
И вдруг ее фигура начала мерцать – и на ее месте возникла девушка лет двадцати, очень красивая, с копной роскошных черных волос, в желтой короткой юбке. Потом она снова превратилась в женщину средних лет, одетую в скромное коричневое платье.
Хронос утвердительно кивнул.
Ошеломленная Лахесис плюхнулась на другой диванчик.
– О, моя дорогая! – воскликнула она. – Какая путаница!
– Я не понимаю, – пробормотала Ниоба.
– Конечно, не понимаешь, – согласилась Лахесис. – Как и я сама. Но Хронос, естественно, все знает. – Она аккуратно промокнула лоб ярким шелковым платочком. – Что я должна ей сказать, сэр?
– Полагаю, правду – какая она есть в данный момент, – ответил Хронос.
Ниоба встревожилась еще сильнее.
– Конечно, правду!
Лахесис уселась с ней рядом на диване и взяла за руку:
– Моя дорогая, правда может оказаться сложным, запутанным клубком, и к тому же весьма горькой. Я взглянула на твою нить, и…
– Взгляните на нить моего мужа! – вскричала Ниоба. – Я должна его спасти!
Лахесис выпустила руку Ниобы и сложила ладони вместе. В следующий миг между ними возникла тонкая паутинка.
– Седрик Кафтан, – начала она, словно читала по книге. – Его нить… – она хлопнула в ладоши, и нить исчезла. – О, моя дорогая! Моя дорогая!
– Вы действительно судьба? Вы можете его спасти?
Лахесис покачала головой:
– Я Судьба – один из ее аспектов. Я определяю длину и место нитей, обозначающих человеческие жизни. От меня зависит то, что произойдет с каждым человеком в целом. Но тут у нас особый случай – совсем особый. Я не могу сделать то, о чем ты просишь.
Теперь скорбь Ниобы превратилась в гнев.
– Почему? – резко спросила девушка. – Вы организовали его смерть, не так ли?
– Да, я организовала его смерть; и не в моей власти ее отменить, – печально кивнула Лахесис. – Теперь я вспомнила. Мне не хотелось так поступать, но я была вынуждена. Теперь, благодаря Хроносу, я начинаю понимать почему.
– Тоща скажите мне! – крикнула Ниоба. – Я его люблю!
– И он тебя любит, – ответила Лахесис. – Гораздо больше, чем ты себе представляешь. Моя дорогая, дальнейшее знание принесет тебе излишние страдания. Иногда один олень должен погибнуть, чтобы все стадо процветало.
Олень! Ниоба ощутила новый приступ боли – ведь Седрик пытался защитить оленей.
– Так вы отказываетесь мне ответить?
Лахесис вздохнула:
– Я знаю, как трудно тебе сейчас меня понять, Ниоба. Ты смелая, замечательная женщина, твоя любовь велика, но ты смертна. Я бы помогла тебе, это просто не в моих силах. – Она подняла руку, чтобы остановить возражения Ниобы. – Для ребенка жизнь представляет собой целую систему бесконечных запретов; ребенок рвется к свободе, которой обладают взрослые. Но когда он становится взрослым, оказывается, что запреты никуда не исчезли; меняется их сущность, они становятся более сложными и хитроумными.