Байрон
Мы дождались, когда она уйдет, станет совсем маленькой фигуркой на набережной, и одновременно выдохнули напряжение.
— Я должна тебе кое-что сказать, немедленно! — меня трясло.
— Я тоже.
— Нет, я первая! Байрон, я тебя люблю. Я сейчас!.. сегодня это вдруг поняла!
— Я тебя тоже люблю, — буднично заметил Байрон, — но ты должна знать, что следили не за нами, а за квартирой, в которую ты влезла, а потом уже они повели нас.
— Да мне наплевать. Ты слышишь, я тебя люблю! Ты можешь сесть рядом?
Байрон всмотрелся в мое лицо. Пожал плечами, вышел из машины и сел ко мне на заднее сиденье. Я тут же задрала его свитер и стала вытаскивать футболку из джинсов.
— Текила, ты что делаешь? — он попробовал остановить мои руки.
— Я хочу немедленно поцеловать твой сосок.
— Сейчас? — он осмотрел улицу.
— Немедленно! Убери руки, а то укушу.
Байрон поднял руки, я подняла футболку и влепилась губами в темно-розовый сосок. Стало легче. Я села, тяжело дыша.
— Текила, что с тобой? — с ужасом спросил Байрон, протягивая руку к моему лицу.
— Я… Мне очень хорошо, просто кайф, и все вокруг плывет в счастье, как от затяжки.
— Но ты же плачешь!.. — прошептал Байрон. — Ни разу такого не видел. Ты заболела? Ты ничего не пила в кабинете?
— Ничего я не пила, это оттого, что я тебя люблю!
— Давно? — Байрон достал платок и вытер мне лицо.
— Что — давно?
— Давно любишь?
— Нет… — я задумалась и стала успокаиваться. — Вот только что вдруг поняла.
— А когда мы трахались, ты еще этого не понимала?
— Не знаю… — я отодвинулась и посмотрела на Байрона со злостью. Весь кайф обломал. И мир обесцветился. — Наверное, и тогда уже любила. Иначе — зачем…
— Ну, знаешь, с тобой не соскучишься, — Байрон провел рукой по моей голове и снял парик.
— Как-то странно все, — я посмотрела на серый мир за окнами. — У меня взяли отпечатки пальцев и мазок на ДНК.
— Аналогично, — вздохнул Байрон.
— И куда мы с тобой влезли с этим охотником?
— Не знаю, — он посмотрел в мои вытаращенные глаза и развел руки, — я не служба безопасности нефтяного концерна и не агент наркоконтроля!
— Почему ты сказал о наркотиках? — вздрогнула я.
— А кто еще может отвалить такие бабки?
— Что значит «такие»? Ты разве им не назвал?..
— Я назвал нашу повышенную таксу с поправкой на риск, все-таки ты лезла в жилое помещение. Это же не в офис с пиццей завалиться в обеденный перерыв и пошарить по столам, — он задумался. — Или с ведром. Помнишь, как ты уборщицей была? — он опять впал в ступор.
— Ну и?..
Байрон посмотрел на меня и еще раз провел платком по щеке:
— Мне ответили, что если все получится быстро, до полуночи, нам удвоят гонорар. Удвоили. Я сегодня утром связался с поплавком и обалдел. Сумма в евро.
Стало зябко. Я нащупала ладонь Байрона и прошептала:
— А что, если они и заказали? Эти синие костюмчики с перхотью.
— Я уже думал об этом. И гонорар такой для затравки. Мне парень из универа рассказывал, как он год хакерил на контору, не зная об этом, а потом, когда кинул их, посыпались угрозы вперемешку с предложениями о постоянной работе. Только так он и понял.
— Если это они, то в машине жучок, — я вдруг жутко устала.
— Впустую, — Байрон тоже зевнул. — Поймать меня могут только в деле, если пройдут все ступени защиты. А сие просто невозможно, учитывая количество спутников на пятерку хакеров в нашей цепочке.
Я легла головой на колени Байрона, поджала ноги, и так мне стало хорошо, что я тихонечко застонала. Байрон тоже задремал, расслабившись. Мимо проносились с равномерным шумом машины. Никому не позволительно будить такое счастье ни резким движением, ни шумным вздохом.
Но в стекло постучали ногтем, я посмотрела, не вставая, и обалдела:
— Примавэра?..
Байрон толкнул дверь от себя.
Мамавера наклонилась и посмотрела на нас так, что мы оба перестали дышать.
— Я тут шла, шла, вы не уезжаете. Что можно делать в автомобиле на набережной? Я увидела аптеку и вдруг подумала… — маму трясло, она даже заикалась. — Я подумала… вы уже сблизились? Отвечайте немедленно: у вас уже все было, да?!
Она вцепилась в плечо Байрона.
— Имей в виду! — мама погрозила пальцем, ее подбородок дрожал. — Она несовершеннолетняя! Я тебя привлеку! Я на тебя… заявление напишу. А вот это… Это — тебе! — в меня полетели маленькие коробочки.
Три штуки. Я села, все еще ничего не понимая.
Байрон вышел, обошел маму и сел за руль. Мама прошлась туда-сюда у машины и села ко мне на заднее сиденье.
— Что это? — спросила я, прижимая коробочки к груди.
— Тесты на беременность! — громко объявила мама.
— Три штуки? — шепотом спросила я.
— Чтобы все было точно! Тебя тошнит по утрам? Тошнит! Тебя раньше никогда не тошнило! Ты, правда, срыгивала до шести месяцев, но это делают все младенцы. Тебя никогда не укачивало в транспорте, ты всегда была хорошей девочкой, послушной… доброй… — она закрыла лицо ладонями.
Байрон молча протянул назад уже знакомый мне платок. Мама от души в него высморкалась и зловредно заметила:
— Я все равно на тебя заявление напишу. О совращении… малолетней! Вот проверим дома тесты и сразу же напишу! Я тебя посажу! Пока ты совсем не поломал жизнь моей девочке!
— Не успеешь, — заметила я. — На днях мне стукнет шестнадцать.
— Нелогично будет, — поддержал меня и Байрон. — Если Текила беременна, жениться надо, а не судиться.
— Я согласна! — крикнула я до того, как мама открыла рот.
Мы сидели тихо минут десять. Потом мама начала возиться в сумочке, достала уже знакомую мне фляжку и потрясла ее. Пусто.
Байрон внимательно посмотрел на нее в зеркало, открыл бардачок, достал початую бутылку коньяка и стопку пластмассовых стаканчиков в упаковке.
— Добить меня решили, да? Давайте, навалитесь дружно и весело… — мама выковыряла стаканчик и подставила его Байрону. — Что у тебя там еще есть? Парочка заряженных шприцев?
— Это коньяк отца, — сказал Байрон, наливая. — Французский.
Я смотрю, как мама пьет, и прошу:
— А мне шприц, пожалуйста.
Мама с хрустом мнет стаканчик и кричит:
— Прекрати свои издевательства!
— А ты прекрати пить! — кричу я в ответ.
Байрон нажал на клаксон. Мы с мамой замолчали.
— Я опаздываю на важную встречу, — сказал Байрон. — Давайте подброшу вас домой, а потом подъеду. Часа через два.
Мама смотрела в окно и молчала.
— Поехали, — тронула я ее за рукав пальто. — За два часа мы успеем поругаться и помириться, после того как я разберусь с тестами.
* * *
— Он не приедет, — сказала мама через два часа. — Сколько денег вы нагребли своим воровством?
— Суммы и способы получения вознаграждения никогда и нигде не обговариваются вслух, — еле ворочая языком, я процитировала пятый пункт нашего с Байроном соглашения.
— Значит, много, — кивнула мама. — Он смоется с вашими деньгами. Больше ты его не увидишь.
Мы сидим на диване в разных углах. Между нами валяются использованные тесты. Все — положительные. На полу стоит бутылка виски и мамина рюмка.
Во входной двери щелкнул замок. Возня в прихожей, потом в комнату вошел Байрон. Мама посмотрела на меня.
— Какого черта?..
— У Байрона есть ключи от нашей квартиры.
— Это еще зачем? — повысила голос мама.
— На всякий случай. У меня тоже есть ключи от его квартиры.
Байрон подошел к дивану, посмотрел на валяющиеся коробочки.
— Я звонил в дверь. Долго. — Он щелкнул выключателем торшера рядом с диваном. — Света нет. Но я решил, что вы обе после таких результатов изобразили массовое самоубийство, — кивает на диван. — А где у вас счетчик?
Я смотрела на Байрона снизу и обмирала от любви и тоски.