Пока дядя Володя волновался, Витька опять сделал удач-ный ход.
-- Ну, Виктор!.. -- изумился дядя Володя.
Мать незаметно дернула Витьку за штанину -- уступи, мол. Витька протестующе дрыгнул ногой -- он вошел в азарт.
-- Так, Витенька... -- Дядя Володя думал, сморщившись. -- Ты так? А мы -- вот так!
Теперь Витька задумался.
-- Детей-то проведуете? -- расспрашивала мать.
-- Проведую. -- Дядя Володя закурил. -- Дети есть дети. Я детей люблю.
-- Жалеет сейчас небось?
-- Жена-то? Тайно, конечно, жалеет. У меня сейчас без вычетов на руки выходит сто двадцать. И все целенькие. Площадь -- тридцать восемь метров, обстановка... Сервант недавно купил за девяносто шесть рублей -- любо глядеть. Домой придешь -- сердце радуется. Включишь телевизор, постановку какую-нибудь посмотришь. Хочу еще софу ку-пить.
-- Ходите, -- сказал Витька.
Дядя Володя долго смотрел на фигуры, нахмурился, по-трогал в задумчивости свой большой, слегка подкрашенный нос.
-- Так, Витька... Ты так? А мы -- так! Шахович. Софы есть чешские... Раздвижные -- превосходные. Отпускные по-лучу, обязательно возьму. И шкуру медвежью закажу...
-- Сколько же шкура станет?
-- Шкура? Рублей двадцать пять. У меня племянник час-то в командировку в Сибирь ездит, закажу ему, он привезет.
-- А волчья хуже? -- спросил Витька.
-- Волчья вообще не идет для этого дела. Из волчьих дохи шьют. Мат, Витя.
Дождик перестал, за окном прояснилось. Воздух стал чистый и синий. Только далеко на горизонте громоздились темные тучи. Кое-где в домах зажглись огни.
Все трое некоторое время смотрели в окно, слушали глу-хие звуки улицы. Просторно и грустно было за окном.
-- Скоро зима, -- вздохнула мать.
-- Это уж -- как положено. У вас батареи не за... Хотя у вас же печное! Нет, у меня паровое. С пятнадцатого затопят. Ну, пошел. Пойду включу телевизор, постановку какую-нибудь посмотрю.
Дядя Володя надел у порога плащ, шляпу, взял портфель...
-- Ну, до свиданья.
-- До свиданья.
-- Виктор, а кубинский марш не умеешь?
-- Нет, -- сказал Витька.
-- Научись, сильная вещь. На вечера будут приглашать. Ну, до свиданья.
-- До свиданья.
Дядя Володя вышел.
Через две минуты он шея под окнами по тротуару, осто-рожно обшагивая отставшие доски, -- серьезный, сутулова-тый, положительный.
Мать и Витька проводили его взглядами... И долго мол-чали.
-- Так это что же, -- не скрывая изумления, заговорила мать, -- он так и будет ходить теперь? Чего же ходить-то?
-- Тоже ж... один кукует, -- сказал Витька. -- Вот и ходит. Гнать его в три шеи!
-- А?
-- Так и будет ходить. А чего ему?
Мать все никак не могла понять:
-- Нет, так чего же тогда ходить? Нечего и ходить тогда.
Витька о чем-то вдруг задумался.
Дня через два они с Юркой решали одну хитроумную за-дачу. Волновались, спорили.
Тут же, в избе, у порожка, старик Наум налаживал улей.
-- Если тут вот подпилить, он здесь наступит -- она толь-ко вон где сработает. Она же не достанет его. -- Так рассуж-дал умный Юрка.
-- Пошто не достанет?
-- А рычаг-то вот где! Вот -- нога наступила, а вот -- ры-чаг, а вот аж где голова.
-- Ну, а как?
-- Надо рычаг ближе... И под тротуаром маленько под-рыть...
-- Кого эт там пилить-то собираетесь? -- спросил старик.
-- Кто собирается? -- поспешно сказал Витька. -- Никто не собирается.
-- Пакостить чего-нибудь надумали?
-- Одно на уме! -- воскликнул Витька.
-- Это у вас одно на уме: где бы напакостить.
-- Дед, -- вступил Юрка, -- надо сперва доказать, потом уж говорить. Чего же зря-то говорить?
-- Да ну его, -- прошептал Витька. -- Я понял: надо доску короче выбрать. Эти, другие, все маленько с виду подпор-тить, а эту нарочно сверху подновить -- чтоб он на нее и на-ступил. Понял? Он наступит... Понял?
-- А вдруг другой кто-нибудь пойдет и наступит?
Витька об этом не подумал.
-- А знаешь как? Как ему выходить, я выскочу и незамет-но чурбак вытащу.
А до этого чурбачок будет подпирать, чтоб никто не провалился. У нас там ходят-то -- в день три человека. Я это все там сделаю.
И опять было воскресенье. Опять приходил дядя Володя. Приносил бутылку шампанского... Опять играли с Витькой в шахматы, опять говорили с матерью о сервантах, коврах и... алкоголиках. Долго, нудно...
А теперь дядя Володя стоял у порога и обстоятельно, нудно прощался.
-- Ну, до свиданья.
-- До свиданья, до свиданья, -- говорила мать.
-- Виктор, сейчас в моду входит летка-енка. Не умеешь?
-- Не умею.
-- Красивый танец.
-- Все равно не умею.
-- А вы, Агриппина Игнатьевна?.. Не умеете?
-- Не умею.
-- Вообще-то... это... я бы на вашем месте научился. По-пробуйте.
-- Кто, я, что ли? -- удивилась мать.
-- Да.
-- Танцевать?.. Или на баяне?
-- Нет, танцевать. Есть одно обстоятельство... Ну, ладно, потом. До свиданья.
-- До свиданья.
-- У меня тут родственники... У нас один диссертацию за-щищает... Ну, ладно, потом. До свиданья.
-- До свиданья.
Дядя Володя вышел.
Мать не знала, сердиться ей или смеяться.
-- Так и не отелился. Мычал, мычал -- и никак. Вот же смешной человек!
-- Сейчас он у нас... захохочет, -- тихонько сказал Вить-ка, глядя в окно.
В окне показался дядя Володя -- серьезный, даже не-сколько важный...
Вдруг дядя Володя делает руками -- так, и его по шляпе хлопает доска...
-- Хватить миндальничать! -- сказал дядя Коля. Они раз-говаривали с матерью в большой комнате. А в маленькой го-ренке сидел грустный Витька и катал по столу бильярдный шар. -- Дальше еще хуже будет. Испортим парня... Завтра по-едет ко мне и поживет пока. До зимних каникул хотя бы. Не реви, не хуже делаю, не хуже. Наоборот, мои ребятишки ему там по школе помогут.
Мать Витькина плакала, вытирала слезы концом платка.
-- Жалко, Коля... Сердце запеклось, ничего тебе и ска-зать-то путем не могу... Жалко...
-- Да что, насовсем, что ли! -- убеждал брат. -- Да было бы хоть далеко!.. Двадцать верст -- эка! Ну, приедешь когда, попроведуешь... До Нового года-то пускай поживет. Не даст он вам тут дело наладить, не даст. А наладить надо. И зря ты про мужика так думаешь, зря. Хороший мужик...
-- Да больно уж он какой-то...
-- Какой? А тебе что, красавца кудрявого...
-- Да не красавца! У него же разговоров больше нету: пить бросил да мебель покупает.
-- Ну и что, хорошее дело.
-- Да что же -- все об одном да об одном.
-- Ну, рад, что бросил, вот и говорит про это. Потом, не знаю, конечно, но ему тоже, наверно, охота с лучшей сторо-ны себя показать. Вот -- мебель покупает. Бабам же нынче что -- лишь бы не пил да деньги зря не мотал. Вот он и жмет на это. Его тоже понять надо. Мой тебе совет: не торопись с выводами. Подожди. А Витьку я заберу. И не переживай: хуже не будет. Будет только лучше.
-- У тебя у самого там тесно...
-- Ничего.
-- Да Нюра бы не осердилась. Скажет -- во-от, еще пле-мянника привез. Своих мало!
-- Ну и дура будет, если так скажет. Да и не скажет сро-ду -- поймет. Давай, нечего думать. Испортим парня. А так -- мы его счас оторвем от всяких его дружков да от улицы, он волей-неволей за книжки сядет. Пусть поживет в деревне, пусть... Давай, собирай его -- прямо счас и поедем. Чего тя-нуть-то? Да и мне надо сегодня же вернуться... Давай. Где он?
-- Там.
Дядя Коля заглянул в комнату.
-- Да где?
-- Нету?! -- испугалась мать. -- Мать пресвятая Богоро-дица!.. Здесь был!
Дядя Коля подошел к окну, тронул створки -- они рас-пахнулись.
-- Не пужайся -- здесь он где-нибудь. В окно вылез.
Мать кинулась сразу к Юрке.
Витька был там. Юрка и Витька сидели на лавочке, дед лежал на печке, но не хворал, а так -- погреться залез. Мол-чали.
Быстро вошла встревоженная мать.
-- Витька... Здравствуйте! Ох, Витька... -- Мать успокои-лась, но еще не могла отойти от быстрой ходьбы. -- Что же ты ушел, сынок? Там дядя Коля ждет...
Витька, Юрка и старик молчали.