Не знаю где, но фатально ошиблась'. Мир вокруг залила чернильная тьма, но я даже не успела пробормотать первое слово молитвы, как она схлынула, а черный язык потянулся дальше.
Я с недоумением огляделась, и поняла - похоже, 'беседка' была тем самым укрытием, поскольку она единственная уцелела из всего окружающего пейзажа, напоминающего теперь горелый лес.
Дымный сумрак наступал на город. Очень скоро чудовищный столб и окружающие его картины разрушений скрылись во мраке. За границами нашего хрупкого убежища порой что-то смутно мелькало, проносились порывы ветра, окатывая нас клубами пыли и кусками мусора. Белка после каждого такого порыва принималась чихать и кашлять - она была слишком легко одета для такой погоды и моя куртка, в которую я ее завернула, не сильно ее согревала. Впрочем, мы все были слишком легко одеты для такой погоды, и я даже не представляю себе, как должна выглядеть подходящая одежда.
Один из моих соседей, похоже, чувствовал себя в наступившем полумраке особенно неуютно, потому что не оставлял попыток создать какое-нибудь освещение. Но огонь моментально задувало ветром, а освещающие заклинания - тоже задувало. Уж не знаю чем, но выглядело именно так - на мгновение Объемный свет выхватывал из мрака наши бледные физиономии, но тут же начинал мерцать, рваться, и в следующее мгновение нас опять окружала темнота. Впрочем, не сплошная - когда мрак сгустился особенно сильно, стало видно какое-то свечение с той стороны, где когда-то стоял большой одноэтажный дом со стрельчатыми окнами, а что творилось сейчас - я и предположить боялась. Еще с той же стороны доносилось ритмичное пение и обрывки команд. Похоже, там еще продолжали действовать и бороться маги.
Истинное зрение не помогало - в нем было видно не больше, чем обычным взглядом - сплошное мельтешение хаоса, от которого быстро начинала кружиться голова.
Несколько раз наше укрытие облизывали уже знакомые языки мрака - я стала их узнавать по наступающей вдруг на короткое время пронзительной тишине и еще более сгущающейся темноте. Но беседка, хвала светлым, эти удары сдерживала. А неугомонный маг все продолжал и продолжал бесполезные попытки разогнать темноту. Я обняла девочку за плечи и села на землю, прикрыв глаза. Катись оно все к Шихару в... куда-нибудь. Будь что будет.
- Что это? - дрожащий голос Белочки привлек мое внимание.
- Что? - спросила я устало.
- Вон, - ответил детский голосок, и девочка шевельнулась в моих объятиях, похоже, она куда-то показывала, - светится...
Я заозиралась и увидела дрожащий белый огонек, определенно приближающийся к нашему укрытию. Коротким восклицанием я попыталась привлечь внимание соседей к этому явлению.
- Вижу, - отозвался усталый голос из темноты, - я не знаю, что это.
Огонек приблизился, и в его свете стало видно чье-то лицо.
- Эй, есть здесь кто? - стыдно признаваться, но я едва не расплакалась, услышав голос ректора.
- Да, - сказала я, - это я, Ирси. Со мной девочка и двое.. людей.
- А... - сказал ректор, подошел вплотную, быстро оглянулся и толкнул решетку. В ней образовалась щель, сквозь которую тут же ворвался все тот же оглушающий скрежещущий звук. Я зажала уши ладонями, ректор проскользнул внутрь, щель затянулась и скрежет снова стих. Правда, погас и свет, сопровождавший ректора.
- Уффф, - облегченно выдохнул милорд Тавин, без сил опускаясь на землю, - а, ты здесь, Кнессет. Хорошо. Я думал, больше тебя не увижу.
- Я еще жив, - отозвался голос того самого мага, который все пытался зажечь свет, - но не уверен, что это затянется. Что творится, Рок?
- Чтоб я знал, - устало ответил ректор, - чтоб я знал. Это не заклинание, я уверен. Похоже, это все же прорыв Тьмы. Мы большей частью его блокируем, мы держимся, и продержимся еще долго, но...
у меня такое впечатление, что никто нас особо и не убивает. Идет какой-то невообразимой мощности процесс, которому мы можем воспрепятствовать не больше, чем мышь - восходу солнца. Мы отсекли темного от его силы, и поначалу все шло по плану... почти по плану, тот странный дождь для всех был сюрпризом... но то, что началось потом...
- И сколько это еще продлится? Что с городом?
- Не знаю, Кнес. И еще раз: не знаю. У Ордена есть план... точнее, был план... по-моему, магистр Мирна сейчас сам в него не слишком верит, но лучшего у нас нет. Мы собираем заклинателей, а маги Ордена готовят какой-то узор и готовятся сами, к чему - не говорят. По-моему, что-то из запретной магии.
Ветер донес обрывок какого-то возгласа, но ректор, видимо, его расслышал.
- Ну, вот и весь отдых, - сказал он, поднимаясь, - ладно, хоть немного в тишине посидел.
- Мы можем чем-нибудь помочь? - напряженным голосом спросил Кнессет. Похоже, ему не очень-то хотелось помогать.
- Нет, - покачал головой ректор, зажег огонек и вышел наружу. Снова ворвался разрушающий сознание скрежет и снова стих, оставшись мерзким дребезжащим звоном на задворках сознания. Огонек быстро двинулся в сторону и скоро растворился в зловеще шуршащем мраке.
- Я устала, - тихо и жалобно сказала Белочка, - я спать хочу. И домой, к маме.
Я вздохнула, села на землю, усадила девочку к себе на колени и прижала ее к груди, накрыв курткой. Белочка сжалась в комочек и затихла. Я, кажется, тоже задремала, меня вернул к действительности чей-то возглас.
- Что? - сказала я, открывая глаза и вглядываясь в темноту.
- Что это у тебя светится, говорю? - спросил голос из темноты.
- Где? - спросила я тупо, смутно замечая, что темнота уже не сплошная и в ней слабыми красноватыми бликами проявляются окружающие предметы.
- На шее у тебя.
- А!
Осторожно, чтобы не разбудить Белку, я вытащила затекшую руку и достала ожерелье. Оно тут же засияло, осветив наше укрытие холодным красным светом. Шихарово воинство, что это значит?
- Это определение Тьмы, - пояснила я своим соседям, - какое-то темное колдовство творится, и очень сильное, я еще не видела, чтобы оно так светилось.
Снаружи что-то происходило. Во-первых, почти стих противный звон, и ветер тоже прекратился. Стал хорошо слышен хоровой напевный речитатив - несколько вербалистов хором читали какое-то длинное заклинание. И, словно возражая им, в их хор вплетался еще один голос - низкий, утробный. Тембр его порой опускался настолько, что становился скорее ощутим, чем слышен - волны дрожи пробегали по земле в такт его рычаниям и желудок сворачивался в тугой комок в животе. А камни ожерелья волнами разгорались все ярче и ярче.
Я осторожно опустила так и не проснувшуюся девочку на землю и выпрямилась - похоже, дело близилось к развязке. Не знаю, чем там закончится дело, но смерть свою я предпочту встретить стоя. В свете ожерелья я заметила и изумилась, насколько сильно изъедены решетки - они напоминали траву, на которую напала гусеница. В некоторых местах прутья решетки утончились чуть не до волосяной толщины, и если наша ажурная крыша еще не валилась нам на головы, то, несомненно, только потому, что она и сама немало потеряла в весе.
Тембр и темп заклинания тем временем возросли, угрожающий голос уже не рычал, он ревел. Хор голосов пытался ему противостоять, но получалось не очень. Со стороны, откуда доносились голоса, стали появляться какие-то бледные вспышки, сопровождающиеся низким шипением и воплями ужаса. Хор сбился, попытался подхватить заклинание, но поздно - ритм был потерян, и крики стали звучать непрерывно. Низкий одинокий голос торжествовал, он ревел и выл, выводя какую-то жуткую песню, поднимая тон все выше и выше, чтобы, в конце концов, взорваться оглушительным крещендо.