..
А они вондаже кровати,постельноебелье,медоборудование иценный
инвентарь, гады ползучие, увезли!
Всанупреобрадовались,конечно,госпиталю,брошенномунемецкими
оккупантами, -- значит, заботы с плеч долой,-- навалили раненого народа на
пол вбывшиешкольныеклассы,понавесили,как иповсюду,не тольков
госпиталях, грозныеприказы,подписанныеразным начальствомипочему-то
непременно маршалом Жуковым.А он издавал и подписывал приказы, исполненные
особого тона, словно писаны они для вражескико всем и ко всему настроенных
людей.Двинув -- длязатравки-- абзац оРодине, оСталине,о том, что
победаблагодарятитаническимусилиямгероическогосоветскогонарода
неизбежнаи близится,дальшеначиналистращатьипугатьнашегобрата
пунктами,ивсе, как удары кнута, сосвистом,с оттяжкой, чтобрвало не
толькомясо,ноидушу:"Усилить!","Навестипорядок!","Беспощадный
контроль!", "Личная ответственность каждого бойца, гдебы он ни находился",
"Строго наказыватьзаневыполнение,нарушение, порчу казенного имущества,
симуляцию,саботаж,нанесениечленовредительства,затягиваниелечения,
нежелание подчинятьсяправилам..." и т. д. и т. п. И в конце каждого пункта
иподпункта:"Беспощадно бороться!", "Трибунали штрафная","Штрафнаяи
трибунал","Суровоенаказаниеирасстрел","Расстрелисуровое
наказание...".
Когда много лет спустя послевойныяоткрыл роскошноизданную книгу
воспоминаний маршала Жуковас посвящением советскому солдату, чуть со стула
неупал:воистинусвет не видел более циничногои бесстыдного лицемерия,
потому как никтои никогда такне сорил русскими солдатами, как он, маршал
Жуков! И еслимногихвеликих полководцев, теперь уже оправданных историей,
можноинужно поименоватьчеловеческимибраконьерами,маршалЖуковпо
достоинствузаймет среди них одно из первыхмест--первоеместо, самое
первое,неоспоримопринадлежитегоотцуиучителю,самовскормленному
генералиссимусу, достойным выкормышем которого и был "народный маршал". Лишь
настарости лет потянулоего"помолиться" за души погубленных имсолдат,
подсластить пилюлю для живых и убиенных,подзолотить сентиментальной слезой
казенныезаброшенныеобелискиизаросшиебурьяномхолмикина братских
могилах, в придорожных канавах.
Однако жрусский народ иего "младшиебратья"привыкли к советскому
климату, так научились житьи безобразничать под сенью всяких бумаг,в том
числе ивсмирительных,с завязаннымирукавамирубахах,что чаще всего
именно под запретительными,с приставкой"не": "не разрешается", "нельзя",
"не ходить", "не лазить", "не курить", "нераспивать", "не расстегиваться",
-- более всего пакостей, надругательств, нарушений и сотворяется.
Однако жрусский народ иего "младшиебратья"привыкли к советскому
климату, так научились житьи безобразничать под сенью всяких бумаг,в том
числе ивсмирительных,с завязаннымирукавамирубахах,что чаще всего
именно под запретительными,с приставкой"не": "не разрешается", "нельзя",
"не ходить", "не лазить", "не курить", "нераспивать", "не расстегиваться",
-- более всего пакостей, надругательств, нарушений и сотворяется.
Хасюринскийгоспитальжилисуществовалпосовершенноникемне
установленнымине предусмотренным правилам -- онжил по обстоятельствам,
ему представившимся.
А обстоятельствабылитаковы: всреднейшколе,где былоправление
госпиталя,санпропускниксбаней,рентгены,процедурные,операционные,
существовалкой-какойпорядок."Филиал" же был предоставлен самомусебе.
Здесьимелись перевязочная,железныйумывальник надвадцать пять сосцов,
установленный во дворе, на окраине все того же сада, что начинался где-тоу
железной дороги и рос во все концы Кубани, вроде ему и пределов не было.
Еду, воду для умывания и питья в наш "филиал" привозили из центрального
госпиталя.
Проспав ночь на тугонабитых мешках, скатываясь с них на голый пол, мы
уяснили, отчего в других палатах мешки сдвинуты вместе, расплющены и воедино
покрыты простынями, -- народ здесь жил, пил и гнил союзно.
Огромное количество клопов, подозрительно белых, малоподвижных вшей, но
кусучестью оголтелых, ненасытных.Сквозь ленивую, дебелую вошь, через спину
и отвислое брюхо, краснела солдатская,многострадальная кровь. Эта вошьне
походила на окопную, юркую, ухваткаминапоминающую советскихзеков, -- эта
неелараненых,азаживосжевывала,ипоэтомунаиболеебоеспособные
ранбольные уходили из госпиталя ночевать к шмарам.
Главное лечение здесьбыл гипс. Егонакладывали на суставы и раныпо
прибытиираненого вгоспиталь и, какбы заключив человека вбоевые латы,
оставляли в покое. Иныесолдаты прокантовались в этом "филиале" по годику и
больше,гипснанихзамарался,искрошилсявсгибах,нагрудях--
жестяно-черный, рыцарски посеребренный,сверкалон неустрашимойи грозной
броней.
Под гипсами, в пролежнях,проложенных куделей, гнездились вши иклопы
--застенная заразаприспособиласьжитьв укрытии и плодиться.Живность
из-подгипсов выгоняли прутиками,сломленными в саду,и гипсы, какстены
переселенческих бараков, щелястых, плохо беленных, были изукрашены кровавыми
мазками давленых клопови убитых трофейных вшей, которые так ловко на гипсе
давилисьногтем, так покорно хрустели, чтовызывалимстительные чувства в
душах победителей.
Инас,новичков,почтивсехзаключили вгипсы,размотавнаросты
ссохшихсязадолгийпутьбинтов,гдечастонеперевязывали,лишь
подбинтовывали раненых, обещая, что"на месте", в стационаре, всех приведут
в порядок, сделают кому надо настоящие перевязки, кому и операции.