Какипочему воякипопалинакожевенныйкомбинат,Коляшауже не
вспомнит.Комбинатдействовалпринемцахитолько-толькоостановился,
только-только опустели его цеха и замолкли моторныемощности. Надворахи
по-за дворами, возле складов и цехов валялись кожи, которые в лужах, которые
на сухом. Запах был нехороший, и воронье пировало здесь, тревожно и опасливо
орущее, видать, крикомотгонялоот себя страх недалекого боя, может, еще и
прошлый страх не одолело.
Кто-то из бывалых бойцов сказал:
- Раз комбинат находу, должен тутвестись спиртили раскислители на
спирту.
Каким-то путем воинство вместе с Коляшей Хахалиным угодило в управление
комбината, не то, что было при социалистическом строе, то есть контора в три
этажа, где сиделиумные люди, управляя производством, подсчитывали прибыль,
организуя соцсоревнования, составляли сметы, устраиваликомсомольские слеты
ипартийныесобрания, вручаливымпелы, выписывалипремии и прогрессивки,
выдавали сахар детям и ботинки. У немцев все суровои просто. Контора в три
этажазанятакакой-товоеннойслужбой,всеуправлениеразместилосьв
пристройкекцехуэнергопитания. В пристройкеобиталкомендант, два его
помощника покадрам,начальникохраны, несколькополицаев дакто-тоиз
специалистов-советников.Изгражданскихстароста,онже дворник.И все
работало.Кожанасолдатские сапогишлапотоком,электричество горело,
моторывцехахжужжали,колесакрутились,прессыпрессовали,шкуры и
дубильныевеществарегулярноподвозились,отходыишерстьрегулярно
вывозились, потому что у коменданта был еще один помощник - сыромятная плеть
с ореховой, фасонно резанной ручкой.Войдя в дощаную резиденцию коменданта,
воякисразу ту плетьувидели висящей на стене,рядом с портретомАдольфа
Гитлера во весь рост.
- Ах ты сука!- закричали вояки,- свободных советских людей пороть!..-
ипринялись расстреливать Гитлера. Одинвоин-меткач поразил фюрера в глаз,
из глазаударила желтая струя,из-за перегородкираздался истошныйкрик:
"Ря-атуйте, люды добры!"
Сунулисьза перегородку - там толстая старая бабка лежит,прижулькнув
животом кполу девчушку, и вопит, на нее из дубовогобочонкажелтая струя
льется. Все стена вкаморке-кладовой до потолка была заставленабочкамис
пивом.Вояки думали,изглазафюрерапорснуламоча,атут эвончто!
Бросились под струю баварского пива, кто с банками,кто с котелком, кто и с
пилоткой. Бабка-сторожиха эмалированную миску под струю сунула, тоже попила,
перекрестилась ирассказала,что она тут,при комендатуре,- и уборщица, и
сторож, раньшев конторе была и комнатку за печкойв конце коридора имела.
Принемце сюда переместилась, печечку железную поставила, топчан изящиков
собрала иживетсебе,дитя пасет, потому как и у нее,и у дитя,которую
Стешкойкличут, всю родню выбрали, выпололи, кого еще при советах в далекие
местаувезли,коготутпостреляли,кого немцыподобралинаработу, к
германцу отослали.
"Врабство ихое",-патриотически подыграла захмелевшая
бабка и притопнула вяленым опорком, пыль взнялась клубом. Вскинув голову так
гордо, что выпала гребенка из волос, по причине вшивости коротко стриженных,
бабка грянула: "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается
срассветомвсясоветскаяземля!.." - и заутираласьфартуком, тоскуя по
Кремлю.Подфартукомбутылкас казенным спиртом обнаружилась. Пошло тут,
поехало братское веселье.
КоляшаХахалин как человек, почти не пьющий, точнее -еще не навыкший
пить,отправилсягулятьпо территориикомбината,довольнообширной.И
напоролсянапожарный крытыйдвор.Во дворепод навесом рядкомкрасные
машины стоят с баками, полными воды. Коляша сунулся в одну машину - открыто,
вмашиневсеблестит исветится.Он понарошке нащупал военнымботинком
пробку стартераи, зная, что отстартера наши машины вовек незаводились,
давнул.Машина вздрогнула, уркнула,застрелялатрубой и тут же заработала
ровно,чутьсотрясаясь отнапряженныхмоторных сил,готовыхк рывкуи
действию.
Коляша, сперва тоже от неожиданности вздрогнувший, осторожно надавил на
педаль сцепления, обхватил рукой кругляшок рычагаи сунул его взад - он и в
своей-товеликомученице-"газушке" невсегда и невдруг попадал вканавки
хитрых машинных скоростей, вособенности взаднюю ичетвертую скорости, а
тут,сдуру одержавтехническую победу, надумал покинуть пожарную стоянку и
двинуть машинузадом во двор. Ауж если дура-удача пойдет, так ужпойдет!
Выехал Коляша во двор, машину остановил, но мотор не заглушил и от ликования
души, сложивруки рупором, какзаорет:"Ктоиз девяностовторой?Домой
поехали. Смеркается уж..."
Этобыла картина! Этобыло кино! По городу Бердичеву, облепив красную
машину,ехало воинствои подгармошку выдавало: "Три танкиставыпилипо
триста, а начальник целых восемьсот!.."
Так под гармошку, с дружными песнями въехали в расположение, на батареи
ворвалисьи там уже получили по заслугам сполна. Переполошенное начальство,
между прочим, тоже выпившее, повыскакивало из всех хат и пошло, пошло чинить
расправу. Кого из гуляк под арест, когоглотки орудий с мыломмыть, кого -
землю копать, кому и по морде.
Коляша Хахалин оказался всвежевыкопанном за сараемровике, устланном
по дну соломой. Называлось это гауптвахтой. Хозяинровика, то есть человек,
копавший его, оказалсяне ктоиной, как Пеклеван Тихонов, он же приставлен
был охранятьровик слежащимна егодне нарушителем дисциплины. Пеклеван
осудительно качалголовой, ругалКоляшу, мол,вечно он, как не знаю кто,-
нарушат и фокусничат да выкаблучиватся. Коляша достал из военных брюк шкалик
соспиртом,на запивкудал часовомуфлягупива.Хозяин ровика,онже
постовой,-человек деревенский, сговорчивый. Выпив шкалик спирта и закрепив
егопивом,тоненько запел:"ИвБожьемхраме средь молитвылюбовна-ай
встренулсянашвзгляд.