Чудновстретилонэтотвыстраданныйпраздник,непо-людски,не
по-армейски, не по-братски.
Вконвойномполку толклосьмножестворядовых и командиров,успешно
отсидевшихся втылу, пресмыкающихся, исподличавшихся. Пополнение из раненых
фронтовиков не моглоне вступитьв конфликтс этакой шайкой.И вступило.
Делодоходилодомордобоя,вкоторомверх, конечно же, держалистарые
конвойники,сытые,здоровыеребята. Нестроевиками разбавляли в ротахэто
сытое и наглое кодло,которое объединениевело подлое дело. Старшины рот и
младшиекомандиры вызовутв каптерку за чем-либо строптивого нестроевика и
дружнотакегоотделают,чтовсякаяжаждадальнейшейборьбыза
справедливость пропадает.
Коляшу беда свелас двумябойцами - Жоркой-морякоми тихим парнем из
местечкаГрицева, что на Житомирщине. Оба онибыли тяжело контужены, обоих
парней били припадки.Коляша, немножко поработавший вгоспитале,научился
усмирять падучую, когдаона валила ребят. И снова навела его худая доляна
держиморду-ротногостаршину.ВотличиеотОлимпияХристофоровича
Растаскуева, этот был худ, нервен,криклив. И фамилия ему соответствовала -
Худоборов.Онпанически боялсяпогибнуть. Ипогиб. Уже вмирноевремя.
Приладилсяк какой-то ровенской жинце, ау той муж дезертировал изармии,
сошелся с лесными братьями и, однажды явившисьвгород, обех,как говорил
новый старшина роты, расстрелял прямо в постели. Так вот, старшина Худоборов
еще и рукоприкладством занимался.Однажды он ударил Жорку-моряка, тот хрясь
на каменный пол и забухался в припадке, затылкомоб камень. Старшина убежал
и в каптерке спрятался. Народ оторопел. Коляша насел на могучую грудь моряка
икое-как справился с больным, недав разбить ему голову об пол. Перенесли
захлебывающегося пеной больного нанары. Коляша внушал бойцам, что припадок
страшендлясамого контуженногои нидлякого больше, что в ротетаких
больных двое, можетначаться приступ сразу уобоих, и что онтогда станет
делать? Надо ему, Хахалину, в этом деле помогать.
СтаршинеХудоборовуКоляшанавсякийслучайзаметил,что-деу
контуженных есть справка на тотсчет, что, ежели они человека прикончат, их
дажекответственностизаэтоне привлекут. Худоборовперестал чеплять
припадочных, переключился наболее здоровых, падучей не страдающихбойцов.
КоляшаХахалиниз нарядов,почитай, невылезал -этого старшину, каки
Растаскуева,борцазаисправнуюслужбу, отчего-тобесило, чторядовой,
занюханныи солдат,к тому жехромой, читает книги, хорошо поет и, главное,
пишетстихи. С наслаждением,аж бледнея отстрасти, навсю роту кричал и
этот старшина: "А ну, поет, мети казарму, выносс-си помой-и!"
Вночьна девятое мая, угомонив припадочных,наказав ребятам,чтоб,
еслиначнется приступу больных, подменить егонапосту,Коляша Хахалин
заступил на дежурствоупроходной, соднойобоймой патронов,сунутойв
магазин винтовки.
Надосказать,чтобеспокойство,волнительноеожидание долгожданной
вести, охватившее страну, в том числе игород Ровно, забитый недоехавшими
до фронта и уже едущимина Дальний Востоквойсками, передалось и усталому,
войнойиздерганномуистаршинойизмыленномубойцу Хахалину.А тутеще
танкистов навалило на окраину города, поди-ка, целыйкорпус. Они переломали
гусеницами танков сады, расположились, не боясь демаскировки, вольно, широко
и загуляли. Ой, загуляли!
Вот уж времяи час, и второй час ночи - утанкистовбал не умолкает:
звучатбаяны, гармошки,гремятрадиоустановки, визжат девки,поют парни,
зычногаркают чего-тотоварищи командиры. И всеэто разом, одновременно -
постовому Хахалину передалось возбуждение от происходящего в саду и в округе
всей. И чего особенного?Тоже человек, сколько и как мог, воевал, былобы,
так и выпил бы...
Тутнанего с фонарем-фарой набрели пьяная банда в количестве четырех
рыл. Интересуются ребята, в каком городе находятся, какой объект перед ними,
нельзяличемразжитьсяв смыслеспиртного.Коляша терпеливо объяснял:
находятсяонина Украине,в городе Ровно, перед ними проходная конвойного
полка, и, ежели есть здесь у кого спиртное, его потребляют втихаря.
- И ты в такой шараге служишь? - удивились танкисты.
- Акуда ж мне деваться-то? Родина каждомусвоеместо определяет. Не
сойдешь...
- Э-э-эх ты! - сказали танкисты, и один из них заплакал. Все они начали
обнимать часовогоицеловать,оглушая запахомсамогонки,водинголос
наставляли, чтоб он позорный пост бросил и шел с ними за выпивкой.
Коляша с постане сошел, нопутьк самогонке указал самыйкороткий.
Жора-морякговорил,чтопустующую окраину городазаселяли переселенцы из
России иосвоение новых земель начали с производства самогонкии вина, так
как украинскиесадыосеньюпоколено завалены фруктами,да и сейчас еще
винную прель по городу разносит.
Где-тоуж к утру, когданебо начало отбеливаться с востока, танкисты,
держасьдругзадружку,проследоваливчасть,но,заметиводинокую,
серенькую фигурку часового, прониклись братской жалостью, поднесли ему прямо
впротивогазнойнемецкойбанкевонючейкрепкущейсамогонки.Коляша,
продрогший напосту,покинуто исиротливо себячувствующий, выпилчерез
край, зажевалгнилым яблокоми посоветовал танкистам идти врасположение,
спать. Нопока онпил,зажевывал яблоком питье, подавал советы танкистам,
они, прислонивши себяк кирпичной стенеполкового забора, оселиназемьи
свареннозаснули.ОстатокночиКоляшазанималсятем,чтопоодному
перетаскивал через дорогу сраженных танкистов, устраивалих на ночлег возле
машины и под яблонями.
Гулянкаослабела,музыказвучалалишьнамашинесдвижкоми
радиоустановкой, которую не выключали, дожидаясь великих вестей.