ОстатокночиКоляшазанималсятем,чтопоодному
перетаскивал через дорогу сраженных танкистов, устраивалих на ночлег возле
машины и под яблонями.
Гулянкаослабела,музыказвучалалишьнамашинесдвижкоми
радиоустановкой, которую не выключали, дожидаясь великих вестей. Вдруг дверь
машины распахнулась,яркоплеснуло электрическимсветом,в светевозник
человек с ракетницей в одной руке, с автоматом в другой.
- Ребята!Парни! Товарищгенерал! Победа! Победа-а!Победа,раствою
мать!.. Да что ж вы. курвы, спите? Победа ж! - и пальнул в небо одновременно
из ракетницы и из автомата.
КоляшаХахалин,плача отсчастья иот самогонки, солидарно со всеми
жахнулизвинтаря.Всюобойму! И весьгородзастрелял. Небоозарилось
ракетами, взрывами! Какой-то танкистлупанул из орудия по забору конвойного
полка, дыру в кирпичах пробил.Коляша хотел побежать исказать, чтоб пушку
наняли, вверх палили, холостыми. Hов это времяначала выбегать в белье из
казармы братва,из каптеркивыпал вокошкопаникойохваченныйстаршина
Худоборов: "Нападение! Бендеровцы! В ружье!.."
Коляша вспомнил,что Жору-моряка и Гришу из Грицева непременно приступ
свалитотвозбуждения,ринулся в казарму -помогатьболезным. Только он
справился сэтойзадачей, какеготутже арестовали и увели в помещение
гауптвахты. Оказалось, не один старшина Худоборовзапаниковал. Все полковое
начальство испугалось и за трусость свою, малодушие искало,когонаказать.
Постовой Хахалин безнадобности израсходовал боезапас, к тому жепьян был.
Вот и понес заслуженное наказание.
- Даяотрадости,отрадости!..-пытался внушитьстаршине и его
сподручнымКоляша, но Худоборов, разбивший голову,изрезавшийсяо стекла,
перевязанный,йодомрасписанный, как индеецизджунглей,рвал иметал,
грозился еще и под суд отдать разгильдяя.
Просторнаягауптвахта,расположеннаявподвалештабнойказармы,
оказаласьпуста.Коляша забрался на нары, уткнулся в уголи долго плакал,
вымывая слезами все обиды, какие получил он в родном отечестве за войну, всю
свою незадачливую судьбу оплакивая.
Кнему,такомуаховому преступнику,в суматохенеприставили даже
охрану.Худоборов просто закрыл его на амбарный замок иушел. Ни воды,ни
хлеба, ни завтрака,ни обеда арестованномуне несли.В послеобеденное уже
времяраздался в подвальном коридоре шум, гам, звон железа - это напившийся
в честь победы Жорка-моряк вспомнил о Коляше Хахалине, сбил кирпичом замок и
ворвался на гауптвахту с компашкой, принеся с собой выпивки и закуски.
Конвойныйполккишмякишелдоносчиками,предателями,подлецами, и
кто-то из них донесстаршине Худоборову о том,что творится на гауптвахте.
Старшина скриками и угрозами ворвалсяв подвал. Жорка-моряксгреб его за
грудки, придавилк стене и велел всем выйти вон.
Когдавеселящаяся публика
покинула помещение гауптвахты,Жора-моряк бросил тщедушное телоначальника
на доски нар. "Только пикни у меня!" - погрозил он старшине пальцем и закрыл
гауптвахту его же замком.
Городвзбудоражило.Гремела всюдумузыка,вездеплясали, скем-то
обнимались, пели, прыгали, смеялись, ликоваливоенные. Жорка-моряк деваху у
переселенцев подцепил. Коляша Хахалин свою содетдомовку встретил. В таком-то
содомевзяливстретил.Совсемнечаянно.Икоговстретил-то?Туську
Тараканову! И где? В Ровно. На другом,можно сказать, конце земли, точнее -
полушария.Значит,онводы захотел, газировки.Пристроилсяв очередьк
голубой тележке с бачкоми колбами.В одной колбе красный сироп,в другой
желтый, яблочный. Объектом этим управляла уже тучная женщина, может, деваха.
Черныежесткиеволосьяунеевразныестороныторчали,ностакой
симпатичный, будто у игрушечного поросенка,с пятачком, и дырки кругленькие
вносу.Ну вот хоть расстреляй Коляшу- мерещится что-то знакомоеемув
продавщице газировки, и все тут.Наливаетпродавщица встакан газировки и
говорит усмешливо:
- Ну,чегосолдатик уставился?Своих не узнаешь?-и тут же мокрый
стакануронила: - О-ой, Коляша! О-о-ой!..- и рухнула на своего содетдомовца
большим, мокрым фартуком прикрытым телом.
ТорговлюТуськапрекратила,тележкукуда-то свезлаивсю компанию
Коляшиных друзей увела с собой.
ЖилаТуська с мужемиполуторагодовалым парнем Мишкой в одном из тех
самыхокраинных домов,изкоторыхбыливыселены иувезенынаУрал, в
Казахстан и в Сибирь их хозяева. Муж Туськи, мертвецки пьяный, спал в старой
гимнастерке с медалями и орденом на кровати. Одеяло, брошенное сверху, круто
опадало на храпящем обрубке.
- Спит красавец мой,- вздохнула Туська,- и горя не ведает. Без ног он у
меня, вгоспиталесошлись. Тамисынасотворили.Япригоспиталепо
мобилизациипрачкойработала.Пришлапорарожатьехать,акуда?Тут
агитировать начали - осваивать новые районы. А они, новые-то, стареестарых
оказались...
Туськапозвала засобойКоляшу надворитам,собираякартошку,
рассыпаннуюпо полу сарая, где еще остались три курицы да петух - остальную
всю живностьпереселенцы приели,-Туськауказала на сложенный, точнее,в
уголсарая сбросанныйхворост из сада, сказала, чтобКоляша набралдров,
продолжая повествование освоей тревожной и невеселой жизни. Муж ее, Гурьян
Феодосьевич, изхорошей в общем-то,крепкой семьи, но семья та рассеялась,
деревня под Брянском сгорела вся, и они вот клюнули на подачку, как и другие
русские люди,кто отбызысходности,кто от жажды пожитьнадармовщинку.
Гурьян спервоначалу сапожничал, но чужая сторона,да и изба чужая не греют,
и он принялся греться зельем. Приехалиосенью-фруктами землязавалена,
зерно в амбарах, добро в кладовках, овощи в подвалах- все для жизни трудом
добыто, на зимовку приготовлено.