- Все понял! - бодро заявил Коляша.
Передотбоем курсантыдобром его просилив роте: "Уймись! Этот битюг
заеститебя,и нас..."НоКоляшаот бессонницы иизнурения внутренне
клокотал, прямоиз строя сказал Олимпию Христофоровичу, что он как командир
самойпередовой и сознательной армии неимеет права издеваться над людьми.
Пустьего,Хахалина, наказывает,какмохнатой душестаршины хочется, но
ребята тут ни при чем.
-Хор-ро-оо-ошшо-о-о!-срастяжкойсказалстаршина,-оч-чень
хорошо-о-о! Раз человек просит, грамотный, культурный, песни и стишки знает,
уважим его. Р-рота, отбой! Хахалин в умывальник!
Вумывальнике были две длинные лавки, приделанные к стене. Над лавками
ячейки, вкаждойячейке крючокдля полотенца и желобокдля мыла. Коляша,
натянув мазутнуютелогрейкуна ухо, легна скамейкуспиной кбатарееи
мгновенноуснул. Проснулсяоноттого,чтоповисввоздухе,-старшина
Растаскуев взнял его за воротник со скамьи.
- Отпусти, х..сос! - закричал Коляша.
-Ктоя?Ктоя?-отнеожиданности старшина приземлил Коляшуи,
повернув его к себе лицом, требовал: - А ну, повтори! А ну, повтори!
И Коляша не только повторил, но и добавил:
-Педераст!Фашист! С-сука! - и в довершение плюнул в румяную толстую
морду и тут же получил такой удар, что брызнуло из глаз, будто из бессемера,
продувающего горячий чугун, который Коляша видел когда-то в киножурнале.
Пролетев по воздуху изрядноерасстояние, курсант вышиб спинойдверь в
расположениеротыиприземлилсянапол. Разъяренныйстаршинавыскочил
следом,занес ногу пнуть щенка, но щеноктот был детдомовский, наторелый в
драках, нервамиещесызмальстваизношенный -когдаего, ещенеопытного
карманника, пинали набазаре, накрыльце магазина, он умел вывертываться и
нисоветскимгражданам,нисудьбепокудованедалсебязапинать.
Вертухнувшись на полу, боец Хахалин ухватил занесенныйнад ним сгармошенный
яловый сапог,дернули услышал,как тяжелое тело, грохнувшисьпо пути об
приступокнар, тоже упало на пол. Медведемрыча, от нар началовзниматься
оскаленное чудище,чтобы раздавить,размичкать червяка, посмевшего поднять
руку наармейского господина, насамого заслуженного в автополкустаршину
Растаскуева. КоляшаХахалинметнулсяк пирамиде,гдевряд состарыми
винтовками стояли недавно полученные карабины новейшего образца, с несъемным
штыком. Карабинывсе были в порядке, смазанные, вытертые, штыки подняты, на
них масло блестело, и, разомзабыв все приемыштыкового боя,все на свете
забыв, с криком: "Заколю с-суку! Заколю!" - с поднятым над головой карабином
Коляша ринулся на старшину.
Не приняв рукопашногобоя, старшина Растаскуев ринулся прочь. А Коляшу
уже понесло. Видя перед собой широкую, будтодверь переселенческого барака,
плотно обтянутую шерстяной офицерской гимнастеркой спину, боец Хахалин целил
всадитьбоевойштыкв середкуее,меж лопаток,и даже успел мстительно
насладиться,явственнослыша,какзахруститтаненавистнаяспина, как
завопит этот лапистый громила.
Не приняв рукопашногобоя, старшина Растаскуев ринулся прочь. А Коляшу
уже понесло. Видя перед собой широкую, будтодверь переселенческого барака,
плотно обтянутую шерстяной офицерской гимнастеркой спину, боец Хахалин целил
всадитьбоевойштыкв середкуее,меж лопаток,и даже успел мстительно
насладиться,явственнослыша,какзахруститтаненавистнаяспина, как
завопит этот лапистый громила...
Косолапый, на однуногу припадающий Коляша и величавый старшина вопили
во всю глотку. Огромная, царских времен казарма, вмещающая на одном этаже аж
целыйбатальон - душ до пятисот, при утеснении- и до тыщи, проснулась,в
Коляшиной роте кто-то спрыгнул с нар,погнался следомс готовностью нето
выручать старшину,нето помогнутьтоварищу, нонедогнал сражающихся -
прыток оказался Олимпий Христофорович, здорово умел бегать, хотя и на фронте
не был, практику драпа не проходил.
Вовторойроте насередку прохода выскочил дежурный, раскинувруки,
закричал:
- Стой! Стой!
Коляшаотшибеговсторону, однако дежурный третьейротыпоступил
просто:далподножкуяростнонаступающемувооруженномубойцу.Выронив
карабин, боецпроехался побетонному полубрюхом,ссадил его,оцарапал.
Дежурные навалилисьнабунтаря,заломилиему руки иповолокли в комнату
командира батальона - сей ночью тот ночевал дома или еще где. С противогазом
на боку сюда же вбежал дежурный по батальону младший лейтенант при новеньких
погонах и, увидев, какжестоко избивают сослуживцы солдатика, будто чечетку
отбивая, затопал:
- Прекратите! Что вы делаете? Прекратите!
Бойцыпослушались,битьпрекратили,нодержалибунтарязаруки.
Супротивника своегобил уже один -старшина Растаскуев, месил мальчишеское
лицо, приговаривая:
-Я тя научу! Я тепокажу! Яте...- приостановился вдруги, глядя в
расквашенное,окровавленное лицо сосунка, задыхаясь, спросил:- Так кто я?
Кто?
-Фашист!Фашист!-Коляшасгусткомкровихаркнулвтрясущее
подбородком лицо старшины.
- Да прекратите же вы, наконец! Прекратите! - вопил младший лейтенант.
- Не-эт! - утираясь, взревел старшина.- Не-э-э-эт! Я добью! Я добью эту
гниду...-исноваринулсяна Коляшу, занося кулачище ажзаспину - для
сокрушительного удара.
Ах, дурак, дурак! Разве так дерутся?! Сам вот многобил, а самого били
мало - раскрылся, выпятился молодецкойгрудью и совсем-совсем не берег свою
толстую морду...
Коляша, как бы изнемогши, как бы оберегая остатки лица, опустил голову,
соблазняяистязателяподцепитьегокулаком-кувалдойдляпоследнего,
прицельногоудара.Как толькостаршинаприоселв боевом маневре, Коляша
головой и одновременно в прыжке ударил победительно топавшего воина ногами в
низживота.Что-тохрустнуло,всхлипнуловнутристаршины,в следующее
мгновение он уже полулежал, зевая, у стены,под портретамиКарлаМаркса и
ФридрихаЭнгельса, вышекоторыхещевиселиЛенини Сталин.