- Старообрядец? Кержак?
-Какимелужечестьсообщить,я изсемьикрестьянской, значит,
верующий, кержаками же, смею заметить, зовутся невсе старообрядцы,только
беглые с реки Керженец, что в Нижегородской губернии.
- В какой, в какой?
- В Нижегородской.
- Нет такой губернии. Есть область. Горьковская.
- Когда двести почти лет назад старообрядцы уходилис реки Керженецв
сибирские дали, никакого Горького на свете еще, слава Богу, не было, да он и
не Горький вовсе, он Алексей Максимович Пешков.
-Воткак!-озадачилсяначальник,поерзалнатабуретке,шире
распахнулся - голопупый сосунок,скоторым он может сделатьвсе, чтоему
угодно,подначивает его, чуть ли не подавить стремитсявинтеллектуальном
общении. Ну,наэто есть опыт, метода имеется. Сокрушенно покачав головой,
начальник со вздохоммолвил: - Ивот с такой-тонечистьювоевать,врага
бить? Просраликадровую армию,нынезаскребаем по селам, выцарапываемиз
лесов шушеру в старорежимной коросте, а шушера вон за штык, боем на старших,
да еще умственностью заскорузлой ряды разлагает!
"Если бы не эта шушера, тебе, рожа сытая, самому пришлось быидтипод
огонь",- подумал Коляша, но за нимбыла мудрая и мученическаякрестьянская
школа. Наученный терпеть, страдать, пресмыкаться, выживать и даже родине, их
отвергшей и растоптавшей, служить, мужикроссийский знал, где, как ловчить,
вывертываться.
-Оно, конечно,- поникнув головой, молвилКоляша, обтекаемыми словами
давая понять, дескать, меры,которые надлежит к нему применить, он и сам не
в состоянии придумать.
Начальника ответ не удовлетворил, но покорность тона, униженность, явно
показная, все же устроили, все же оставили за ним сознание превосходства над
этим говоруном-бунтарем, он приказал дежурному запереть его покрепче, а тому
олуху, Растаскуеву, в роте не появляться, пока не вставит зубы, обормот этот
- служака кадровый, нужный армии. Здесь же его...
Военный начальник не хотел огласки. Ребята сообщили - младший лейтенант
во всеуслышанье талдычит, что это нечистое дело он так не оставит -чтобы в
самой справедливой, самой передовой рабоче-крестьянской армии били человека,
держа за руки.
ВечеромКоляшаоказалсяподлестницейказармы,впомещениис
полукруглым сводом иоконцем полумесяцем. При царскомрежиме подлестничное
этопомещениескирпичнымистенамиисводом,сбетоннымполом
предназначалосьподкладовку с фуражом, нынежетудаскладывалиметлы,
лопаты, голики и прочий шанцовый инструмент.Лопаты, метлы ивсе прочее из
кладовки унесли, полподмели и на ночькладовку замкнули, оставив Коляшу в
телогрейке,врасшнурованныхботинкахнаоднупортянку.Кладовкане
отапливалась и ни кчему теплому не примыкала.ВсюночьКоляша неспал,
делал физические упражнения, приседал, отжималсяи к утруостался без сил.
После подъема его сводиливтуалет, выдали миску споловником каши, кусок
хлеба,в ту жемиску,которую Коляша вылизалдо блеска, плеснули теплого
мутного чая.
Коляшане выдержал, прилег и сразу жепочувствовал, каким вековечным,
могильнымхолодомпропитанбетонныйпол-хватитегоздесьсего
ослабленнымилегкими ненадолго,-покасойдут с его рожисиняки и бунтаря
можнобудет вывестиналюди, перевести его на гауптвахту,онужебудет
смертельно простужен.
Но,но тут вступил вдействиеИгренька иГосподь. Игренька был всех
ловчей и хитрей нетолько в этом полку, но и на всем свете,а Господь - он
всегда за покинутых и обиженных.
Сразу же после началатеоретическихзанятий и работы на тренажерахв
техническомклассе курсантовраспределили по машинам ипередали во власть
шоферов-наставников. Пара курсантов попала и к шоферу по прозвищуИгренька.
Прозвище шофер получил задарма.Он звал Игренькойсвою машину-"газушку"и
часто,хлопаяпозвонкомужелезукапота,восклицал: "Ну, кактытут,
Игренька?Не замерз? Не отощал? Авот сейчасмытебяовсецомпокормим,
маслицемподзаправим -и тысразу заржешьу нас изалягаешься". Машина,
ровнобыслыша и понимая слова своегохозяина, всетак иделала: ржала,
попукивала, брыкалась.
Сам Игренька,Павел Андреевич Чванов,невелик ростом, но уда-ал,ох,
уда-а-ал! В нарушение устава носил он кубанку с малиновым верхом, то естьв
расположении полка носил оншапку и все, какположено поуставу, надевал.
Однако,выехав за проходную,доставалон из-под заду кубанку,распахивал
бушлат,подкоторым была у негобоеваямедальза Халхин-Гол и множество
значков, вделанных в красные банты. Человек он был сокрушительно-напористого
характера,неслыханной мужицкойкрасоты, страшенной шоферской лихости. Его
безумнолюбили женщины, почитали мужчины, но в полку с нимсладу небыло.
Чтобы досадить Игреньке,как-тоего обнизить- прикрепляликнему самых
распоследних курсантов-тупиц,чтоб,когда будетэкзамен,не зачестьему
выполнение задачи, снять с машины и отправить на передовую.
Игренька всю эту тонкую политику ведал и плевал нанее. Получив в свое
распоряжениеПеклевана Тихонова, которыйне помнил дажеимясвоей жены -
"бабаибаба"говорил,-ещевтрех,может, в четырехпоколенияхему
надлежало ездитьна быках,прежде чем пересаживаться на машину,а также и
КоляшуХахалина, коий во всех бывших и последующихпоколениях способен был
ездить и летать только в качестве пассажира, наставник тем не менее духом не
упал. Игренькабодро заметил, что бывалиу него стажеры и тупей, и глупей,
однако жон их в рулевые вывел, на фронт голубков пустил - там уж Всевышний
им будет наставником, может, и сбережет, на путь истинный наставит.
Главное, считал Игренька, научитьстажерарулить, мотор же постигнуть
его горе заставит.