Если бы не это, сам понимаешь… — Черный Клык лениво чиркнул ногтем поперек кадыка.
Фальм задумчиво смотрел на пламя костра.
— Сам понимаешь, пришел он с юга, из Империи. — Дроу даже сплюнул, упомянув Сасандру.
— Да. Оттуда проще ждать недруга, — согласился барон. — Не многие в Империи могут похвастаться знакомством со мной.
— И мы так подумали. Даже если это враг, то наверняка хитрый и коварный, — остроухий произнес последние слова с нескрываемым уважением. — Глупо убивать такого, не допросив, как полагается.
— Золотые слова! — Фальм потянулся. — Вот мы сейчас и разберемся, кто тут друг, а кто — враг. Пускай приведут этого умника.
Черный Клык отложил трубку, едва слышно хлопнул в ладоши. Тут же под пологом возникла вымоченная дождем голова воина из числа младших, не совершившего еще военного подвига, не убившего ни одного человека. Их удел — прислуживать вождям и старшим воинам в походе.
— Приведи лазутчика, — лениво распорядился вождь.
Воин кивнул и скрылся.
— Еще по одной? — потянулся за кисетом Черный Клык.
— Кури… — отмахнулся Фальм. — А с меня хватит.
Пока дроу набивал трубку и выуживал из костра подходящий уголек, барон увлеченно разглядывал закопченный полог, закинув ногу на ногу и болтая туда-сюда носком сапога. Казалось, созерцание потолка заняло все его внимание.
Мгновения бежали за мгновениями. Вождь клана Можжевельника курил, блаженно прикрыв глаза. Фальм скучал.
Наконец осторожные шаги городского человека, оказавшегося вдруг в лесу, и едва слышный шелест босых ступней дроу возвестили о появлении пленника с охраной. Человек, согнувшись, нырнул под кожаный навес. Быстро осмотрелся и уселся у костра, скрестив ноги, словно у себя дома. Воины-дроу, сопровождавшие его, застыли у входа, не обращая внимания на усилившийся дождь.
Барон окинул незнакомца пристальным взглядом. На вид лет сорок — сорок пять. Некогда ухоженная, но сейчас запущенная остроконечная бородка (почти такая же, как и у самого Фальма), подкрученные усы, длинные русые с проседью волосы. В правом ухе слегка поблескивала серебряная серьга с синим камушком — возможно, сапфир. Одежда добротная, и видно, что не дешевая. Голенища сапог потерты с внутренней стороны — значит, долго ехал верхом.
Внезапно Фальм почувствовал, что его рассматривают не менее внимательно. Цепкие серые глаза пробежали сверху вниз по его лицу и одежде с ловкостью, достойной пальцев умелого карманника. Похоже, выделили каждую черточку, каждый шов на куртке, каждое пятнышко грязи на сапогах. Вот это дерзость! Холодная ярость вскипела в груди барона. Кто он такой, чтобы так бесцеремонно…
— Барон Фальм, я полагаю? — невозмутимо произнес человек, почесывая через штанину колено.
Барон прищурился, готовый уже выплеснуть накопившуюся злость за позорное бегство из Медрена, за упущенного Халльберна — графенка малолетнего, за придурка-попутчика, за ненастную погоду, но пленник его опередил, сказав с улыбкой:
— То есть я, конечно, имел в виду — Змеиный Язык, — и с некоторым усилием добавил: — Н’атээр-Тьян’ге. Я правильно выговорил?
— Достаточно правильно, чтобы не быть зарезанным после первых слов, — превозмогая себя, сказал барон. — Кто ты и что тебе надо?
Человек бросил быстрый взгляд на Черного Клыка. Сказал:
— Признаться, я думал поговорить наедине… Хотя чего уж там! Когда тонешь, переживать, что ноги промочил, — сущая нелепица. Не так ли?
— Может, и так. — Краем глаза Фальм заметил, что слова пленника произвели благоприятное впечатление на дроу. Отважных врагов они уважали. Могли даже подарить быструю смерть. — Но я повторяю cвой вопрос…
— Не ответив на мой? Я буду разговаривать только со Змеиным Языком.
— Хорошо! Змеиный Язык — это я, — процедил барон сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не пырнуть наглеца кордом.
— Очень рад встрече.
— Да неужели? А я вот — не очень.
— Почему?.. – словно обиженный ребенок, вытянул губы трубочкой незнакомец. И тут же хлопнул себя по колену. — Ах да! Я ведь не представился! Позвольте, ваша милость, исправить эту досадную ошибку. Меня зовут т’Исельн дель Гуэлла. — Он клонил голову набок, наслаждаясь произведенным впечатлением.
Фальм не смог сдержать смех. Как же ему везет в последнее время на сумасшедших! Конечно же, он слышал это имя. Глава тайного сыска Аксамалы. Один из приближенных к правящей верхушке Сасандры. Люди, чьим отличительным знаком была бронзовая бляха с гравировкой инога, [4] старательно разрушали плоды трудов барона и ему подобных. Ловили шпионов западных королевств и Айшасы, пресекали возмущение порядками внутри самой страны, уничтожали общества вольнодумцев, раскрывали заговоры… В общем, у Фальма не было и не могло быть врага более заклятого, чем начальник аксамалианского тайного сыска. И кто бы мог предположить, что он сам добровольно отдастся ему в руки? Самоубийца? Или просто пустая голова?
— Я вижу, вы озадачены, господин барон? — проговорил дель Гуэлла.
— Я думаю, какая смерть подойдет тебе больше, — показал клыки Фальм.
— О… Недурно. Тогда позвольте представиться еще раз. Вы могли слышать обо мне как о Министре.
— О каком министре? Министре чего?
Теперь настал черед сыщика хохотать.
— Чего ты смеешься, крыса? — Барон потянул корд из ножен.
— Вам поклон от Старика, ваша милость! — мгновенно отбросив веселье, проговорил дель Гуэлла.
Зарычав, Фальм со стуком вогнал клинок обратно.
Да, он знал Старика. Черный, как головешка, сухой, как тростник, хитрый, как дикий кот, и беспощадный, как ядовитая змея, айшасиан жил в Мьеле вот уже почти полвека. Исправно платил налоги, торговал по мелочам, не возбуждая зависти ни грабителей, ни местных чиновников. Очень любил курить трубку, пить тягучее, багровое мьельское вино либо крепчайший травяной отвар из широкой пиалы в компании таких же, как и он сам, торговцев. Никто во всей Камате даже предположить не мог, что к нему, как к замершему в центре ловчих сетей пауку, сходятся ниточки многочисленной резидентуры, разбросанной по всей Империи, от Уннары до Барна, от Окраины до Гобланы. От него к королевскому двору Айшасы доставляли сведения не только о состоявшихся переменах в жизни Сасандры, но и о готовящихся военных действиях и изменениях в торговой политике. Через него получали денежную подпитку подпольные сообщества сасандрийских борцов за свободу слова и мысли. А развелось их в последние годы немерено-несчитано — всяких претенциозных названий хоть отбавляй: «Земля и люди», «Движение за свободу», «Свобода или смерть», «Борцы за счастье» и тому подобное… Благодаря кропотливой и неустанной работе Старика очень многие замыслы императора, генералитета и Совета жрецов Сасандры так и остались неисполненными, не позволив тем самым Империи укрепиться еще больше. Напротив, с каждым годом она слабела, ветшала, как источенный жуками-короедами древесный ствол, пока наконец-то не обрушилась, к огромному удовольствию Айшасы, Итунии, Дорландии, Фалессы, Вельсгундии и прочих королевств помельче и победнее. Барону не приходилось воочию сталкиваться с полулегендарным Стариком, но волей-неволей, делая одно дело, они время от времени обменивались имеющимися сведениями, согласовывали действия, а то и помогали друг другу золотом — Фальм хоть и отрицал свое сотрудничество с айшасианской разведкой, ради успеха дела мог идти на мелкие компромиссы с собственными убеждениями. И конечно же, он знал клички самых влиятельных агентов Старика.