Ее исполнял густым стонущим баритоном какой‑то англичанин. При этом Тому представился барахтающийся в грязи вверх тормашками и готовый захлебнуться гиппопотам. Ирония заключалась в том, что сюжетом этой песни была любовь героя к прелестной корнуэльской деве, любимой и покинутой им много – даже очень много лет тому назад, судя по тому, что голос исполнителя явно принадлежал человеку, распрощавшемуся с юностью давным‑давно.
Том громко рассмеялся.
– Над чем вы смеетесь? – спросил подросток.
– Вспомнил о названии, которое я сам придумал для этой песни – «Душа моя не знает покоя с той поры, как, открыв томик стихов, я узрел там старый счет из прачечной». На немецком мой экспромт звучит еще лучше.
– Я плохо знаю немецкий, но могу себе представить! – Билли тоже рассмеялся, но чувствовалось, что он, как и Том, весь напряжен. Завораживающая музыка продолжалась, Том закурил сигарету и стал беспокойно прохаживаться по комнате, размышляя о том, стоит ли продолжать расспросы. Может быть, обострить ситуацию и прямо потребовать у него предъявить паспорт, адресованное ему письмо – словом, любой документ, подтверждающий его личность? Первая песня кончилась, и подросток сказал:
– Вы не против, может, мы не будем слушать пластинку до конца?
– Конечно, я не против.
Том выключил проигрыватель и вложил пластинку обратно в конверт.
– Вы спрашивали меня о человеке по фамилии Пирсон...
– Да.
– Что бы вы сказали... – начал Билли полушепотом, словно опасался, что кто‑то другой в этой комнате или мадам Анкет, находившаяся в кухне, может его подслушать, – что я и есть его сбежавший сын?
– Я бы сказал, что это твое личное дело, – спокойно отозвался Том. – Решил попутешествовать по Европе один и под чужим именем? Ради бога – не ты первый, не ты последний.
Лицо подростка выразило облегчение, уголки его рта чуть дрогнули, но он продолжал молчать, вертя в руках недопитый стакан.
– Вот только семья почему‑то обеспокоена, – добавил Том.
– Прошу прощения, месье Тома, я хотела узнать... – произнесла мадам Анкет, заглядывая в комнату.
– Да‑да, накрывайте на двоих, – нетерпеливо отозвался Том, он знал заранее, что она хотела выяснить, останется ли гость на ужин. – Надеюсь, ты не откажешься перекусить? – обратился он к Билли.
– Благодарю, я с удовольствием!
Мадам Аннет с улыбкой взглянула на подростка: она любила гостей и радовалась, что им нравится бывать в этом доме.
– Тогда минут через пятнадцать буду подавать, ладно, месье Тома?
Она вышла. Билли поерзал на краешке дивана и робко спросил:
– Можно взглянуть на ваш сад сейчас, пока еще не стемнело?
Через итальянское окно до самого пола они по ступеням спустились в сад. Лучи клонившегося к закату солнца пробивались сквозь сосны и озаряли все вокруг золотисто‑розовым светом. Том понял, что мальчику просто хотелось очутиться там, где их не сможет услышать никто – даже мадам Аннет, но открывшийся вид заставил его позабыть обо всем, даже о своих страхах.
– Планировка сада мне нравится, – сказал он. – Красиво и не слишком приглаженно.
– Моей заслуги тут нет. Я просто стараюсь поддерживать его в том же виде, в котором он был, когда мы купили дом.
Подросток наклонился, чтобы полюбоваться чайными розами – к удивлению Тома, он даже знал их название: «Краса Лондона», – но затем его внимание привлекла оранжерея. Здесь было настоящее царство зелени – цветы в бутонах, кустики с разноцветными листьями, специально отсаженные цветущие растения для подарков друзьям Билли с видимым наслаждением вдыхал запах хорошо политой, богатой минералами земли.
Возможно ли, чтобы такой паренек оказался воспитанным в роскоши сыном Джона Пирсона, наследником, которому предстояло – если только у него нет старшего брата – взять в свои руки бразды правления всем бизнесом? И почему он не воспользуется тем, что здесь они совсем одни, и не заговорит?
Между тем Билли упорно молчал. Он разглядывал растения, а одно даже слегка потрогал кончиками пальцев.
– Давай‑ка вернемся в дом, – сдерживая нетерпение, проговорил Том.
– Слушаюсь, сэр! – отозвался Билли и тотчас виновато выпрямился.
«Интересно, в какого рода школах в наши дни приучают так отвечать – в военных, что ли?» – подумал Том.
Ужинали там же, в гостиной. Аннет подала цыпленка с яблоками в тесте – последнее по просьбе Тома Аннет добавила к меню после телефонного звонка Билли. Паренек ел с аппетитом и даже отдал должное великолепному сухому «монтраше». Он расспрашивал об Элоизе, ее родителях, интересовался, где они живут и какие они.
Тому пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не высказать своего истинного мнения о них – в особенности о папаше Плиссоне.
– Ваша... мадам Аннет говорит по‑английски?
– По‑английски она даже не умеет пожелать доброго утра, – ответил Том с улыбкой. – Она не любит ничего английского. А почему ты спросил?
Паренек нервно облизал губы и наклонился к нему. Теперь их разделял лишь стол.
– Что, если бы я признался, что я и есть тот самый, о ком вы давеча упомянули, – Фрэнк?
– Ты уже об этом спрашивал, – отозвался Том, он понимал, что выпитое вино оказало свое действие на его гостя. – Тем лучше. Значит, ты здесь потому, что хотел некоторое время побыть один, вдали от дома?
– Вот именно, – полушепотом сказал паренек. Он старался, чтобы его голос не дрожал, но по глазам было видно, что он слегка опьянел. Вы меня не выдадите, правда?
– Разумеется, нет, можешь на меня положиться. У тебя, вероятно, есть на то свои причины.
– Да, да. Мне бы хотелось пожить под чужим именем. Мне неловко, что я вот так сбежал, но...
Том терпеливо ждал. Он чувствовал, что паренек собирается наконец сказать ему правду, хотя, возможно, и не всю. «Вот уж воистину справедлива поговорка о том, что истина – в вине», – подумал он. Пьяный не способен держать язык за зубами – во всяком случае, если он в таком юном возрасте, как этот парнишка.
– Расскажи‑ка мне о семье. У тебя же есть еще брат – Джон Пирсон‑младший – так, кажется?
– Ну да, Джонни, – отозвался Фрэнк, вертя в руках бокал и устремив взгляд в центр стола. – Я взял его паспорт. Выкрал его. Джонни скоро девятнадцать, а подпись его я умею подделывать... довольно хорошо. Вы только не подумайте, что я делал это когда‑нибудь раньше. – Фрэнк замолчал и мотнул головой, будто пытаясь сосредоточиться.
– Что ты сделал после того, как ушел из дома?
– Сел в самолет, полетел в Лондон, пробыл там дней пять, потом – в Париж.
– Ясно. Деньги у тебя были? Надеюсь, ты не подделывал чеков на имя брата?
– Что вы, нет, конечно. У меня были с собой наличные – тысячи две‑три. Это не проблема, взял дома, я же умею открывать сейф.
В это время появилась мадам Аннет, чтобы сменить приборы и подать десерт – клубнику со взбитыми сливками в тарталетках.
Как только она ушла, Том поторопился возобновить разговор, пока Фрэнк снова не замкнулся в себе.
– А чем Джонни занимается?
– Учится в Гарварде. Но сейчас у него каникулы.
– А где у вас дом?
В глазах Фрэнка мелькнула растерянность, словно он не совсем понял, о чем его спрашивают.