ЯэтогоаптекаряОрласего
целебным кефиром, сдобными булочками и сливочным мороженым отличнопомню,
он возобновил свою деятельность при нэпе, в двадцатые годы,ятогдауже
был подросток; помню бидонысмороженым,обложенныельдом,вшироких
деревянных бадьях. Между прочим, и в двадцатые годы в наш городприезжали
дачники из Москвы и Ленинграда и ходили с гамаками в лес. И как былодело
при отце и матери, я могу себе представить. А дело было так: они ходилив
лес, конечно, не одни, а с сестрами Кузнецовыми,ходитьодним,молодому
человеку и барышне, считалось тогданеприличным.Незнаю,вселитри
сестры их сопровождали, вряд ли, в наших местах девушки небездельничали:
сад, огород, у того корова, у этого коза, и надо помогатьотцувлавке,
если он торгует, относить заказы, еслионремесленник,иестьмладшие
братья и сестры, сорванцы и сопляки, за которыминадосмотреть,инадо
ходить с матерью на базар и помогать ей на кухне, - словом, работы вдоме
хватало, ипрохлаждатьсяцелыйденьвлесуКузнецовысвоимдочерям
позволить не могли. НоведьречьидетоЯкобе,одорогомгостеиз
Швейцарии, гостя надо занимать,развлекать,акакоеможетбытьлучше
развлечение, чем наш лес, знаменитый, можно сказать, на всю Россию, ичто
может быть полезнее длятакогоделикатногоблондинчика,чемсмолистый
воздух? И, конечно, Кузнецовы с охотой отпускали своих дочерей с Якобомв
лес. Ну, а как и чем отговаривалась домаРахиль,сказатьнемогу,при
крутомхарактереееотца,моегодедушкиРахленки,ядаженемогу
представить, как это ей удавалось. Но, представьте, удавалось.
В общем, они ходили в лес и, как вы догадываетесь, располагались нена
виду у дачного общества, а в стороне. Сестры Кузнецовы качалисьвгамаке
или делали вид, что собирают землянику, а отец с матерью сиделинапледе
меж сосен и смотрели друг на друга...
Июль, безоблачное небо, неподвижный воздухпропитантерпкимсмоляным
запахом сосны, земля, горячая от солнца и мягкая от желтыхсосновыхигл,
на Рахили тонкое короткое платье, шея открыта, по плечам рассыпанычерные
волосы, и достаточно протянуть руку, чтобы донихдотронуться...Иему
девятнадцать лет, а ей шестнадцать...
Накакомязыкеониговорили?Отецзналдваязыка,немецкийи
французский, мать тоже два, даже три: еврейский, русский иукраинский.У
них, как говорится, было в обороте пять языков, и ни на одном изнихони
не могли объясняться. Они объяснялисьнашестомязыке,самомдляних
понятном и прекрасном... Мать была женщина в полномсмыслеслова,умела
притягивать к себе и в то же время держать на расстоянии - самоековарное
женское качество. Как пружина;онасжимается,тывот-вотуцели,но
пружина разжимается, и ты отлетаешь на десять шагов. Этим искусствоммать
владела в совершенстве, и это был тот самый капкан, о котором впоследствии
говорил отец.
Когда профессор Ивановский вернулся из Нежина, Якобобъявилему,что
женится на Рахили.
Этим искусствоммать
владела в совершенстве, и это был тот самый капкан, о котором впоследствии
говорил отец.
Когда профессор Ивановский вернулся из Нежина, Якобобъявилему,что
женится на Рахили.
Не знаю, хватил ли дедушкуудар,думаю,нет,принялуспокоительные
капли, а может быть, ничего не принял - ухирурговнервыкрепкие.Дело
было не столько в неожиданностиэтогозаявления:отмолодогочеловека
девятнадцати лет, когда он врезался в девчонку, можно всего ожидать.Дело
было в упорстве, такого упорства дед от него никак не ожидал. Впервые Якоб
проявил характер, и, может быть, это даже обрадовало деда.Ядажедумаю
больше: в принципе дед был не слишком против такого брака.Во-первых,он
видел, что такое Рахиль, а о том, что она была первая красавица, я уже вам
докладывал. Во-вторых, Рахиль, простая, работящая девушка, без манерности,
изнеженности, будетхорошейженойиматерью.И,наконец,в-третьих,
дедушке не могло не импонировать, что его сынхочетвзятьженусего,
дедушки, родины, в этом, как ни говорите, есть знак уважения к родителю. А
что до материального неравенства, то у Якоба, слава богу, своегохватает.
Университет? Где написано, чтоучитьсяможнотолькохолостому?Почему
нельзя учиться женатому, если этот женатый всем обеспечен, иунегожив
отец и не собирается умирать, и жива мать и тоженесобираетсяумирать,
живы братья-хирурги и есть клиника, не последняя в Швейцарии?
Так, по всей видимости, рассуждал дед, отец Якоба.Нобылаещемать
Якоба, и ее никак нельзя было обойти. В таком делевообщенельзяобойти
мать, тем более речь идет о ее любимчике, о ее дорогом Якобе.
И дедушка Ивановский сказал сыну:
- Якоб, ничего против Рахили я не имею, славная девушка. Но такое дело,
Якоб, без материнского благословения не делается. Обойти мать мы никакне
можем.
Якоб был разумным парнем и понимал, что нужно материнскоесогласие.К
тому же он любил мать и не мог ее обидеть. И он сказал Рахили, чтопоедет
в Базель, получит материнское благословение, немедленновернется,иони
поженятся.
Через два дня отец и сын Ивановские укатили в Швейцарию. Перед отъездом
Якоб попросил Рахиль сфотографироваться и, когда фотография будетготова,
выслать ее в Базель: как только его мать увидит, какаяРахилькрасавица,
она тут же даст свое благословение.
С этим и уехали.
2
А Рахиль осталась. Теперь она быланепростоРахильРахленко,дочь
сапожника Авраама Рахленко, она была невестой Якоба Ивановского из Базеля,
сына известного профессора, владельца знаменитой клиники.
Положение, доложу вам, щекотливое. Улица рассматривала это положение со
всех сторон, поворачивала и туда и сюда.Всесходилисьнатом,чтоу
Рахили один шанс против ста. Шанс этот - ее красота,адевяностодевять
"против" вы и сами наберете:простая,необразованная,небогатаяитак
далее и тому подобное, а там - доктора,профессора,клиника,Швейцария,
Европа... И, пожелай старик женить на ней своего сына,онпредпринялбы
кое-какие шаги, нанес быРахленкамвизит,посмотрел,чтозалюдиее
родители, что за семья, с которой предстоит породниться, узнал быпоближе
саму невесту.