Мэт с удовольствием потянулся, сидя у себя в кресле. «Мул» повторил его движение в несколько комичном виде — вытянул все ноги в стороны и… резко их отдёрнул. Ну, конечно! Кеша успел кусануть за голые пальцы, слишком близко оказавшиеся возле его наглой пасти. Да-а… Думать это приятно. Надо будет чаще так делать. Х-хы… Старая, однако, шутка, но правильная. В смысле, точная.
Вот тебе, значит, и «ш-ш-ш»… Вот, похоже, откуда ему достался Синий. От чёрного вояки. Переплыл каким-то образом.
«Надо будет, когда всё кончится, хорошенько разобраться со всей этой мозговой заморочкой. — неторопливо подумал Мэт. — Ну, в смысле, откуда и что значат мои способности. С Алексом сядем вместе, и разберёмся. И с Валетчиком, то есть, со Стеклярусом. И обязательно со Снеж. А Педро… ну, может, и его позовём. Вместе непременно разберёмся. Хотя бы потому, что Вале… Стеклярус одновременно и астроном и экономист. Будет у нас главной ударной силой по науке. Да-а-а… А я над ним тогда посмеялся зря. А он тогда прав был — не может человек из-под железного люка вылезти просто так. В смысле, в дроне. И вот, значит, в какие игры они играли в подземельях под железными люками — в игры разума. Прав был Валетчик, прав. Не люди они. А, может, он и насчёт теней прав? Что мы знаем о теневом мире? Ничего. Вдруг и там свои игры есть? Вот, мой дар, это что? Если конкретно подумать. В смысле, если напрячься, то выходит, что я могу видеть разум. Ну, или его образ. Ну, или мне кажется, что вижу. Типа ауры, что ли? Аура это образ энергетической сущности. А энергетическая сущность есть у всего. И у человека, и робота. Только у человека она живая, а у робота… э… не живая? Ладно, не буду пока ничего формулировать. Позже с Ва… со Стеклярусом сформулируем.
Вот у Алекса я видел — три светящиеся туманные области в районе э… пустых пространств. То есть, если сравнивать образ разума со звёздным небом, то разум в целом — это галактика. Вид у всех разный, но чаще всего шаровой формы. И цвет у всех разный — синий, белый, красный… Алекс — зелёный и яркий. Ярких мало. Вообще-то пока только одного и видел.
Далее. Наверное, все эти миллиарды «образных» звёзд — нейтроны. Ну, в мозгу ведь нейтроны главные? Вот они и сияют. А которые не сияют, те ещё не задействованы. В смысле, вхолостую простаивают, не пашут. Вот в таких тёмных, «пустых» пространствах у Алекса три разноцветных светящихся области. Места там полно, а области небольшие. Там ещё много таких поместится. Наверное, это те самые разумные дроны там сидят. Которые спят. И связаны те области с центром светящимися пучками. Как лучами света. И на них нашлёпка стоит чёрная. Как пробка. В смысле, у Алекса. А я её сдул… типа. Рукой ухватил и всё — чисто. И сразу стало видно, как эти его области засияли радостно. Такие вот, в смысле, дела.
Наверное, и Синий мой так же. Плавает областью в моём разуме. Эх, жалко я себя не вижу со стороны… Так бы взял свои глаза, и повернул их внутрь зрачками, чтобы увидеть свою конструкцию».
И Мэт стал старательно «загибать» свои глаза в надежде узреть-таки свою сущность. Через некоторое время заболели глазные мышцы, и эти бесплодные попытки пришлось прекратить — всё равно глупо, ибо не глаза тут нужны. Да, вот ещё, зачем мне нужен Алекс. Ему надо будет всё объяснить, и он непременно всё сможет перенять. И мы тогда с ним… И попросить у него кристалл одного разумного дрона, чтобы поселить в нём Синего. Если у него есть свободные кристаллы. Что, Синий, хочешь тело получить? Ага, хочешь, а молчишь. Эх ты, Синявка…
Мэт посидел ещё почти час, рассуждая о всяких делах — о своём даре, об Алексе и его разумных дронах, о Стеклярусе-Валетчике, который прав, и о многом другом. Пока, наконец, не сообразил, что старательно избегает мыслить о том, куда он в данный момент направляется, что там собирается делать, и для чего ему вообще это надо. И, самое главное, он старался не думать о Снеж и её проблеме. Словно боялся спугнуть стоящее за всем этим… явление. А и ладно, раз не надо, так и не будем думать. А вот давай-ка подумаем о чём-то другом…
«А вот поехали мы как-то с батей, лет пять назад, осенью на кетовую рыбалку. Поднялись на моторке до браконьерской тон иу Орловской протоки. Огляделись — порядок, чисто. Рыбнадзор водку пьёт, как и положено — все их лодки причалены к берегу, а сами в сторожке на бугре. Ну и, встали мы в очередь сплавляться к таким же гаврикам, как и мы. И вот очередь подошла, батя конус завёл, сетку растянул, и поплыли. Я на вёслах, табаню и равняю. Батя конец шнура держит, за клёвом следит. Плывём — мечтаем. А на речке — красота, ветра нет. Облачка воздушные перистоногие висят неподвижно, млеют. Водичка так тихо-тихо плещется. Течение несильное тащит нас вдоль низких, кустистых берегов. Плавненько так. Рыбка ловится — батя чувствует, как она в сеть натянутую бьётся с налёту… И тут, глядь — братцы-браконьеры ниже по течению врассыпную кинулись, кто куда, в кусты ховаться. Всё, краевая идёт! Драпать надо пока не сцапали. Это тебе не местные инспектора, от них водкой не откупишься. И бросает мой батя конец сетки с грузилом за борт — она на дно ляжет, по течению вытянется, там и останется. Инспекция пройдёт. Мы кошку кинем, зацепим родимую, рыбку выберем, и по новой запустим. А пока, движок запустили и в лабиринт проток на полном газу унеслись. В лабиринте фиг поймаешь…»
Мэт встрепенулся, вскочил, откинул зарядку и вынырнул на улицу. Новое чутьё не обмануло его — со стороны Восточных Уделов показался медленно бредущий в ночи робот. Он шёл на запад по тропе, в сторону Четвёртого Бастиона, механически переставляя конечности и совершенно не глядя по сторонам. Это Мэт рассмотрел, когда шаркающие шаги и смутный образ приблизились на достаточное для его электронных глаз расстояние. Дроннер, не обращая на него никакого внимания, поравнялся с ним и продолжил свой путь на запад, с трудом поднимая и слегка подволакивая свои ноги. В призрачном свете туманной Луны он выглядел мертвяком, если такое понятие можно применить в данной ситуации. Образ его внутреннего мира был бледен и мутен, как и сумрачный вид сырой зимней ночи снаружи.
— Эй, друг, проблемы есть? — окликнул удаляющегося странника Мэт. — Помощь не требуется?
Ответом было молчание. Если бы не наличие образа, который явно выдавал присутствие человека в качестве управляющего звена системы, то его можно было бы принять за программно управляемого бота. Или, Мэт усмехнулся, за тень дроннера. А так, реально, парень насосался пива и в полусонном состоянии шлёпает по Острову в поисках добавки. Вот такие у нас тут, в смысле, дела. Мэт вернулся внутрь, подобрал волочащийся шнур, воткнул его снова в разъём и продолжил зарядку. У модуля Снеж, облачного образа не наблюдалось, значит, она действительно ушла спать и вырубила свой комп. И канал от её мозга до её дрона пропал.
«Интересно, — подумал он, — а я ведь видел её в дроне через полмира почти, когда только обнаружил, что могу что-то видеть. Надо попробовать найти её сейчас, посмотреть тихонько, как она спит. Так-так-так, а в какой стороне от Острова она живёт? Вот тебе и на! Не знаю… Ну, ладно, время есть. Осмотрю, не спеша, сначала юг, затем восток. А не найду, то и запад с севером просканирую».
И он начал обозревать юг… В ясную ночь на небе невооружённым глазом можно увидеть порядка трёх тысяч звёзд. Если вооружиться хотя бы несильным телескопом, то эта цифра возрастёт неимоверно.
«Вот это да! — восторженно думал он. — Какие там сто метров? Сотня метров, это если «взгляд» рассеян и «смотрит» сразу по всей окружности. А стоит собрать его в пучок, то поле обзора существенно сужается, зато резко увеличивается глубина. В смысле, дальность».
Он водил своим суженным «взглядом» по южной стороне во тьме Мироздания, с трепетом наблюдая десятки, сотни, тысячи, больше, ещё больше… образов человеческих разумов. Расположенных по невидимой для такого «зрении», поверхности гигантской сферы, какую представляет собой Земной шар.
«Мама дорогая! Это же уму непостижимо! Сколько всего в мире людей! А ведь я не смотрел ещё на восток, а там Китай и Индия… Ёлы-палы, и как я найду её в такой толпе? Оказывается это невероятно трудно найти свою звезду среди миллиарда других. А как же я видел её раньше? Наверное, это из-за того, что раньше для меня остальные ещё не существовали, а теперь я вижу всех. И они затмили мне её. Да и дрона для прицелки нет. Вот если бы я был поэтом, или просто, хотя бы романтиком, я бы положился во всём на своё сердце. И оно бы мне точно указало, где сияет лучистый образ моей милой. А был бы я инженером, или учёным каким-нибудь, то я бы определил, что мне не хватает каналов параллельной обработки информации. Чтобы обсчитать столько целей. Да и сама скорость этой обработки оставляет желать лучшего. А так, говоря простым языком, выходит, что не по Сеньке эта шапка, позволяющая видеть разумы в таких бешеных количествах. Мой разум слаб и хил. Потому, что я не фига не астроном».
И тут на улице вновь возникло движение, и вновь он вышел наружу посмотреть, чего там и как. И снова увидел зомби-подобного дроннера, идущего по направлению на запад, шаркающей походкой и с отсутствующим взглядом. Но на этот раз он был не один, а их было несколько. Мэт от растерянности так и не удосужился посчитать — несколько и всё, до десятка. Они шли вразнобой, а не вместе. Каждый сам по себе, на разных расстояниях друг от друга. Чапали и чапали, не зная печали и усталости, неся свои мутные образы внутренних миров к мутным видениям зловещего Четвёртого Бастиона.
«Вот это да… Эти что, тоже пива насосались? Нет, что-то здесь нечисто. И все прут на Запад, словно там мёдом намазано. И каким это, интересно, мёдом, кто-то там что-то намазал? А ведь и Снеж туда же тянет. Что там такое происходит? Зашевелилась, видать, Тьма Запада, заворочалась. Чует, расплату неминуемую за все свои делишки тёмные. Собирает солдатиков неразумных на свою защиту и на их погибель. Чувствую, мой путь туда. Хоть и не охота и не тянет совсем. Надо прокрасться в тёмное логово. И лучше незаметно. Чтобы не спугнуть. О! Мысль. Этих слепо бредущих я могу использовать в своих целях, как прикрытие. В их толпе, под видом зомби я смогу подобраться совершенно скрытно. В смысле, незаметно. И хоть я не романтик, однако сердце моё мне внятно говорит, что наш святоша Лука наверняка имеет к этому самое непосредственное отношение. Наверное, все эти дроннеры побывали в его лапах. И Снеж мою, видать, они подобным образом обработали, с… Стоп, не время ещё для фокстрота».
Откуда была у него уверенность, что не время, сейчас затевать фокстрот, он сказать не мог. Даже подумать не мог. Поэтому и не думал. Просто был абсолютно уверен.
Зомби протопали, а Мэт всё стоял и смотрел. Смотрел на медленно сползающую за Земной горизонт сонную Луну, на плывущие в вышине холодного неба, продрогшие тонкие тучи, на призрачные, туманные очертания сопок, истерзанного временем и людской злобой острова Дронов… Смотрел и ждал. И когда, наконец, в поле его нового «зрения» показалась очередная группа бредущих странников, он понял, что пора. Пора идти и делать, что должно.
—
****
У подножия холма с капониром кипела битва — десяток «скорпионов» и столько же рейнджеров отбивались от наседающей на них разномастной толпы дроннеров Западного Удела.
— Высади нас на крыше этого заведения, Серж, — Педро спокойно, с лёгким прищуром любовался кипевшими у холма страстями.
— Нельзя, собьют! Тут ПВО ещё не обезврежена…
— Это приказ, Серж.
— Эх… Есть!
Винтокрылая машина подскочила, с налёту сделала низкую горку и спланировала на заснеженную макушку бездействующей огневой точки. И в ту же секунду крупнокалиберная пуля из длинной очереди, выпущенной зенитной установкой, расположенной где-то в стороне от основных позиций Четвёртого Бастиона, снесла ей несущий винт вместе с редуктором. Дико взревел в холостую ненагруженный движок и сейчас же заглох — сработала защита. Вертолёт рухнул с небольшой высоты и юзом проехал пару метров, толкая перед собой груды мокрого, тяжёлого снега.