— Ну ладно. Билл, текст у вас?
— Ну да.
— Дайте-ка посмотреть.
— На что тебе? Придёт время — дам!
— У вас что, нет его?
— Говорят же, есть.
— Тогда позвольте посмотреть.
Корпсмен разгневался.
— Посмотришь за час до записи! Такие штуки лучше идут, когда читаешь без подготовки, экспромтом, ясно?
— Эти «экспромты» требуют тщательной подготовки, Билл. И прошу не учить меня моему ремеслу!
— Ты же вчера на космодроме вообще без всякого текста шпарил! А эта речь — всё те же старые бредни, и я хочу, чтобы ты её прочёл точно так же!
Чем больше Корпсмен упирался, тем сильнее проступала во мне личность Бонфорта. А что бы он сказал в ответ на это ослиное упрямство!.. Похоже, Клифтон почуял надвигающуюся грозу, потому что сказал:
— Ох, Билл, кончай ты, ради бога! Дай текст.
Корпсмен недовольно хрюкнул и бросил мне листы. В невесомости они не могли упасть на пол, а разлетелись по всей каюте. Пенни собрала их, сложила по порядку и подала мне. Я поблагодарил и начал читать.
Текст я просмотрел быстро и оглядел собравшихся.
— Ну как? — спросил Родж.
— Минут на пять об усыновлении, остальное — аргументы в пользу политики экспансионистов… Почти то же самое, что я видел раньше.
— Верно, — согласился Клифтон. — Усыновление — стержень, на котором держится всё остальное. Вы, вероятно, в курсе — мы собираемся вскоре обернуть очередной вотум доверия в нашу пользу…
— Ясно, и не хотите упустить случая ударить в барабан. В общем, всё в порядке, хотя…
— Что? Что-нибудь не так?
— Э-э… Стиль. В нескольких местах кое-какие слова нужно заменить. Он так не сказал бы.
У Корпсмена сорвалось с языка нечто такое, что в присутствии дамы вовсе недопустимо. Я холодно взглянул на него.
— Слушай, Смайт, — завопил он, — кто из нас лучше знает?! Ты?! Или всё же тот, кто уже битых четыре года пишет емуречи?!
Я старался держать себя в руках. Отчасти Корпсмен был прав.
— Дело в следующем: писаный текст — немного не то, что устная речь. Мистер Бонфорт, насколько я могу судить, великолепный оратор. Его смело можно сравнить с Уэбстером, Черчиллем и Демосфеном — людьми, облекавшими великое в простые слова. А взять хоть это ваше «не согласные ни на какой разумный компромисс»! Оно здесь дважды встречается. Я — мог бы так выразиться, у меня вообще слабость к пышным оборотам, да и образованность свою я не прочь показать. Но мистер Бонфорт сказал бы: «тупицы», или «упрямые ослы», или «твердолобые бараны»!.. Потому что эти слова гораздо эмоциональнее!
— Думай лучше, как подать речь, а слова — моя забота.
— Билл, ты не понимаешь. Мне плевать, насколько политически эффективна эта речь, моё дело — перевоплощение. И я не могу говорить за него то, чего он в жизни не сказал бы! Иначе всё будет выглядеть сплошным надувательством — вроде козла, говорящего по-гречески! Но если я прочту речь в его выражениях — нужный эффект получится автоматически! Он — великий оратор!
— Заткнись, Смайт! Тебя не речи писать нанимали. Тебя наняли…
— Билл, завязывай! — прервал его Дэк. — И осторожней бросайся этими «Смайтами», понял? Родж, что скажешь?
— На мой взгляд, — ответил Клифтон, — вы, шеф, возражаете лишь против некоторых выражений?
— В общем, да. Неплохо бы ещё выкинуть личные выпады в адрес Кироги, и все измышления на тему, кто ему платит. Тоже как-то не в духе Бонфорта, по-моему.
Клифтон смутился.
— Этот кусок я сам вставил, но вы, кажется, правы. Он всегда оставляет слушателям возможность пошевелить мозгами.
Клифтон немного помолчал.
— Хорошо. Внесите все изменения, какие сочтёте нужными. После мы сделаем запись и посмотрим, а если что будет не так, поправим. Или вообще отменим «по техническим причинам». — Он мрачно усмехнулся. — Да, Билл, так и сделаем.
— А, ч-чёрт!.. Да вы смеётесь всё, что ли?!
— Отнюдь, Билл. Всё идёт, как надо.
Корпсмен вскочил и пулей вылетел из каюты. Клифтон со вздохом сказал.
— Билл терпеть не может замечаний и выслушивать их готов только от шефа. Но вы не думайте, он вовсе не бездарь. Да, шеф, когда вы будете готовы? Передачу нужно начать ровно в шестнадцать ноль-ноль.
— Не знаю точно. Во всяком случае, к сроку.
Пенни отбуксировала меня обратно в кабинет. Когда дверь за нами затворилась, я сказал:
— Пенни, детка, ты мне пока не понадобишься — около часа, наверное. Если не трудно, попроси у дока чего-нибудь посильней этих пилюль. Похоже, мне нечто в этом роде скоро пригодится.
— Хорошо, сэр.
Она проплыла к двери.
— Шеф…
— Что, Пенни?
— Я только хотела сказать… Билл врёт, что писал за него речи! Вы не верьте!
— Ну конечно, Пенни. Ведь я слышал его речи. И читал Биллово творчество.
— Понимаете, Билл частенько составлял за него разные мелочи, да и Родж тоже. Даже я иногда. Он — он использовал чьи угодно идеи, если считал их стоящими, но когда выступал с речью — всё было его собственным, до последнего слова, правда!
— Я и не сомневаюсь, Пенни… Но жаль, сегодняшнюю речь он не написал загодя.
— Ничего, вы только постарайтесь!
Так я и сделал. Начал с простой подстановки синонимов — нутряные латинские «скуловороты» заменил округлыми, скачущими легче мячика, германизмами, но постепенно пришёл в ярость и разодрал речь в клочья. Любимейшая забава всякого актёра — лепить по своему усмотрению добавки и импровизировать вокруг основной линии. Однако — как редко это удаётся!
Из публики я допустил в зал лишь Пенни и убедил Дэка, что ни одна живая душа не должна меня подслушивать. Хотя есть у меня подозрения, что этот здоровый обормот надул меня и подслушивал сам. Уже на третьей минуте Пенни прослезилась, а под конец — я уложился ровно в отпущенные двадцать восемь минут — она совсем раскисла. Я не допускал никаких вольностей с чёткой и стройной доктриной экспансионизма, как возвещена она была своим общепризнанным пророком — Его Светлостью Джоном Джозефом Бонфортом; я лишь воссоздал его откровения и заповеди из материала предыдущих речей. И что любопытно — сам свято верил каждому своему слову!
Да, братцы, вот это была речь!
* * *
Чуть позже все собрались посмотреть меня в записи. Пришёл и Джимми Вашингтон, чьё присутствие укротило Била Корпсмена. Запись кончилась, и я спросил:
— Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?
Вынув изо рта сигару, Клифтон ответил:
— Нет. Если хотите знать моё мнение, шеф, её нужно пустить в эфир как есть.
Корпсмен покинул каюту молча, но мистер Вашингтон подошёл ко мне со слезами на глазах. Слёзы в невесомости — вещь, весьма неприятная, они не стекают вниз.
— Мистер Бонфорт, вы были великолепны!
— Благодарю, Джимми.
А Пенни и вовсе онемела.
Что до меня самого — я отключился сразу же после просмотра. Спектакль, прошедший «на ура», всегда выматывает до предела. Проспал я больше восьми часов — разбудил меня вой сирены. Засыпая, я пристегнулся к кровати — терпеть не могу болтаться во сне по всей спальне — и теперь мог не беспокоиться. Однако, куда мы собираемся, я не знал и поспешил связаться с рубкой между первым и вторым предупреждением.
— Капитан Бродбент, это вы?
— Минуту, сэр, — ответил Эпштейн. Затем подошёл Дэк:
— Слушаю, шеф? Отправляемся, согласно вашему распоряжению.
— Какому… А, ну да, верно.
— Думаю, сэр, мистер Клифтон к вам вскоре подойдёт.
— Хорошо, капитан.
Я улёгся обратно и принялся ждать разъяснений. Немедленно после пуска двигателей — один — вошёл Родж, судя по всему, очень встревоженный. По лицу его я ничего не мог понять — оно в равной мере выражало триумф, беспокойство и растерянность.
— Что стряслось, Родж?
— Шеф! Они спутали нам все карты! Правительство Кироги только что ушло в отставку!
7
Я, как обычно, спросонья был туп непрошибаемо. Помотав головой, чтобы окончательно проснуться, я спросил:
— А что вам не нравится? Вы же сами к этому и вели, если не ошибаюсь?
— Так-то оно так. Но всё же…
Он не договорил.
— Что «всё же»? Никак вас не пойму! Столько лет вкалывали и строили всякие козни, а тут… Вы же добились своего! Зачем же теперь корчить из себя невесту, которая даже в спальне сомневается, хочет ли она замуж? Это же просто-таки святочный рассказ: всякие бяки сбежали не солоно хлебавши, и место для примерных, богопослушных деток освободилось! Или я настолько глуп…
— Н-ну… До сего времени вы политикой не интересовались…
— Это уж точно. С тех самых пор, как получил трёпку, вознамерившись стать начальником скаутского патруля. Она меня на всю жизнь избавила от интереса к политике.
— Так вот, видите ли, каждому овощу — своё время.
— Это мне и папаша всегда говорил. Слушайте, Родж, а если б вы могли выбирать — что, оставили бы Кирогу на месте?! Вы сказали, он спутал вам все карты.
— Сейчас объясню, не торопитесь. Да, мы хотели поставить на голосование вотум доверия, добиться своего, а уже тогда форсировать всеобщие выборы и сместить их. Но всё в своё время! Какой смысл начинать кампанию, не будучи на сто процентов уверенными в успехе?
— Ага. Значит, вы в нём пока не уверены. Думаете, Кирогу изберут ещё на пять лет? А если не его, так кого другого из Партии Человечества?
Клифтон задумался.
— Похоже, нет. Перевес в нашу сторону.
— Тогда, может, я ещё сплю? Вы что, не хотите победы?!
— Нет, мы хотим! Но вы понимаете, что значит эта отставка?
— Кажется, нет.
— Уффффф! По Конституции, любое правительство избирается на пять лет. Своей властью оно имеет право в любой момент назначить всеобщие выборы. Обычно таким образом взывают к народу в самый благоприятный для себя момент, понимаете? Но никто! никогда! не подаст! перед самыми выборами! в отставку! Если, конечно, не существует мощного давления извне. Теперь понимаете?
Действительно, чудно они поступили, хоть я в политике и не разбираюсь.
— Да, странно.
— В данном случае правительство Кироги в полном составе ушло с арены. Перед всеобщими выборами Империя оказалась в состоянии безвластия. Значит, император должен призвать кого-то для формирования временного правительства, чтобы оно провело выборы. Следуя букве закона, призван может быть любой член Великой Ассамблеи, но в соответствии с прецедентами, на деле у императора выбора нет. Когда правительство не просто жонглирует портфелями, а в полном составе подаёт в отставку, для формирования временного правительства император должен призвать лидера официальной оппозиции. Система такая настоятельно необходима, она не позволяет бросаться отставками по поводу и без повода. В прошлом пробовали другие методы, и правительства порой менялись чаще нижнего белья. Однако существующий порядок вынуждает правительство отвечать за свои поступки.
Я так добросовестно старался вникнуть в высший смысл происходящего, что едва не пропустил его последнее замечание:
— Естественно, теперь император вызовет мистера Бонфорта в Новую Батавию!
— Что? В Новую Батавию?! Здорово!
Я вспомнил вдруг, что ни разу не видел столицы Империи. То есть, на Луне однажды был, но превратности профессии не оставили на экскурсию по столице ни денег, ни времени.
— Так вот куда мы стартовали! Что ж, я не против. Ведь когда-нибудь вы найдёте возможность забросить меня домой? Пускай не скоро…
— А, господи ты боже мой, мне бы ваши проблемы! Когда понадобится, капитан Бродбент найдёт тысячу таких возможностей!
— Да, простите, я и забыл — у вас сейчас дела поважнее, Родж. Конечно с работой моей — всё, хотя домой вернуться было бы неплохо, но несколько дней или даже месяц на Луне значения не имеют. Надо мной пока не каплет! Спасибо, что выбрали время поболтать о новостях…