Татары применяли свою излюбленную тактику: бой на расстоянии. В таком бою у имперцев не было никаких шансов. Арбалетчики латинян не успевали отвечать на обвальные залпы степняков. Даже ловкие английские лучники не умели метать стрелы так быстро, метко и далеко, как делали это ханские воины.
За каждого сваленного кочевника германцам и их союзникам приходилось платить десятком жизней. Единственное, что могли сделать латиняне — это навязать татарам рукопашный бой и попытаться столкнуть противника в реку. Они так и поступили.
Под рёв боевых рогов раздвинулись фланговые построения. Рыцарская конница прорвалась сквозь заслон из стрел и вломилась в ряды степняков, остановила крутящиеся живые колёса, вогнала врага в ищерские воды.
Ситуация на поле боя изменилась. Тяжёлая кавалерия имперцев сминала легковооружённых стрелков, и ханские лучники вновь отхлынули к переправе.
Ложное бегство, сгубило немало самонадеянных военачальников, выступавших против татар. Однако Михель был умён и осторожен. Латинянский чародей не позволил имперским рыцарям преследовать отступающего врага. Звуки труб остановили атаку.
С татарского берега покатился второй вал. На этот раз в бой шла тяжёлая конница степняков, ни в чём не уступавшая рыцарской. На солнце поблёскивали островерхие шлемы, украшенные яркими лентами, стальные пластины и зерцала панцирей-куяков, умбоны на щитах, наконечники копий и сабельные лезвия. Отборные ханские нукеры мчались к центру вражеского войска. Немногочисленные лучники, сопровождавшие закованных в латы всадников, должны были, по всей видимости, лишь отвлекать внимание чародеев на правом берегу.
Михель и Арина отвлекаться не стали. Под прикрытием щитоносцев, они снова выступили вперёд. Ударили… Тимофей видел, как маг и ворожея выбросили вперёд руки. Одновременно. Правые. Потом — левые. И снова — правые…
Они походили сейчас на старательных, но неуклюжих новичков в кулачном бою стенка на стенку. Только неуклюжесть эта была кажущейся. И драка шла отнюдь не на кул а чках. Колдун и ведьма наносили удары посредством магической силы. Страшные удары. Словно чудовищные тараны били по приближающейся коннице противника. Раз били, другой, третий…
Закувыркались в воздухе всадники из первых рядов. Выбитые из сёдел и подброшенные вверх, они упали, на скакавших сзади. Широкая переправа стала вдруг тесной, татары посыпались в воду.
Четвёртый, пятый…
До стен Острожца доносились звон, скрежет и крики. Видны были фонтаны кровавых брызг. Тяжеловооружённые всадники и кони, обвешенные латами, разлетались невесомыми былинками.
Шестой, седьмой…
Незримые тараны разбивали, ломали и крошили атакующую лаву, бросая смятую плоть в искорёженных латах на головы живым, а после спихивая бесформенные окровавленные груды в реку. Михель и Арина проламывали в степняцких рядах прямые коридоры смерти. Татарский шаман исступлённо плясал на правом берегу, но он не мог или не успевал отражать все удары.
Восьмой, девятый…
Новые бреши раскалывали конницу Огадая. Бреши, правда, быстро затягивались. Но напор атакующих был уже сбит, а порыв — ослаблен.
Когда татары всё-таки нахлынули на левый берег, Михель и Арина ударили ещё раз. Вдвоём, одномоментно, в четыре руки. По самому центру. А ударив, тут же отвели руки. Михель — вправо, Арина — влево. Последняя брешь — и без того огромная, раздалась ещё шире. Сила двойной магии раздвинула татарский строй — поредевший, разбитый и изломанный, почти уже остановленный.
Михель поднял руку, но не в магическом пассе, а подавая какой-то знак.
И снова — вой труб.
Передние ряды латинянского воинства расступились, извергая из себя…
Тимофей ахнул. Из тылов имперской рати выдвигался заострённый клин. «Свинья»! Излюбленное построение воинов-монахов. Иногда подобным образом выстраивали своих вассалов и светские рыцари. Но лишь железная дисциплина орденских братьев позволяла в полной мере использовать все преимущества конного клина, в котором десятки и сотни всадников действовали как единый организм.
Десятки? Сотни? А может быть, сейчас счёт шёл на тысячи?
Судя по обилию крестов — чёрных, белых и красных — в состав латинянской «свиньи» входили тевтоны, ливонцы, тамплиеры и госпитальеры. Весь набор божьего рыцарства в одном строю! Удивительное единение! И ещё более удивительное от того, что крестоносцы выполняли сейчас приказы чародея. Оставалось только гадать какое колдовство помогло придворному магу обрести власть над умами рыцарей-монахов. Впрочем, Михель был способен и не на такое.
Тимофей молча наблюдал за конным клином. Впереди — узкое бронированное рыло. По бокам — постепенно расширяющиеся плотные ровные крылья. Всадники во внешних рядах, закованы в железо с головы до ног. Рослые боевые кони укрыты надёжной бронёй. Большие щиты, длинные копья, плащи и штандарты с разномастными крестами… В чреве «свиньи», за живой стеной, составленной из тяжеловооружённых рыцарей укрывались орденские братья и полубратья в доспехах попроще. Там же держались оруженосцы и кнехты.
Магические удары, которыми Михель и Арина истрепали и обескровили противника, оказались лишь подготовкой для настоящей атаки. И вот атака начиналась. «Свинья» набирала скорость и целила прямо в смятый центр татарской конницы. Ей сейчас не требовалось даже пробивать проход в рядах противника. Достаточно было вклиниться в уже раздвинутую боевой волшбой брешь, и окончательно развалить вражеские порядки.
Добивать нукеров Огадая, судя по всему, будут уже другие: за орденскими братьями двигались имперские рыцари и пехота. Латиняне переходили от обороны к нападению.
* * *
Татарские стрелы не смогли остановить колону божьих рыцарей. Рассеянные конные панцирники Огадая тоже не сумели ей помешать.
Длинные рыцарские копья опрокинули степняков, пытавшихся преградить дорогу «свинье». Нукеры, набросившиеся на «свинью» с флангов, тоже не смогли проломить плотного строя. Волна кочевников раздалась перед рыцарским клином, осталась позади, схлестнулась с имперским арьергардом.
Бронированная колонна прошла сквозь вражеские ряды, как нож сквозь масло. Вытянулась, вступила на переправу, устремилась дальше — к противоположному берегу Ищерки. Татарских всадников крестоносцы просто спихивали в воду.
На этот раз Михель останавливать атаку не стал. На этот раз у атаки была важная цель. Божьи рыцари пробивались к ханскому бунчуку, под которым вновь выплясывал шаман.
Латинянская «свинья» быстро достигла левого берега и вновь вклинилась в татарские ряды. Надвигающийся монолитный строй не могли развалить ни стрелы, ни сабли. Бронированное рыло всё ближе и ближе подбиралось к девятихвостому бунчуку.
Телохранители Огадая выстроились для боя, но удастся ли им остановить крестоносцев? У Тимофея имелись на этот счёт большие сомнения. А что будет, если «свинья» сомнёт последнюю преграду, если рыцарские мечи и копья дотянутся до Огадая и до его шамана?
Тимофей покосился на Угрима. Князь невозмутимо наблюдал за сечей.
— Княже, не пора ли вмешаться?
Угрим покачал головой:
— Чтобы моё вмешательство имело смысл, следует выбрать подходящий момент. Этот момент ещё не наступил.
Когда между горсткой ханских нукеров и потрёпанным рыцарским клином почти никого не осталось, татарский шаман вдруг пригнулся, крутнулся на месте, несколько раз ударил в бубен у самой земли и…
Трава — вот, какое оружие он использовал против латинянской «свиньи». Колышущийся зелёный ковёр, по которому двигались божьи рыцари, вдруг перестал быть зелёным. Ковёр застыл, не шевелясь под ветром. Трава перед крестоносцами, под ними и вокруг них теперь поблёскивала хищным стальным отливом. Трава обращалась в переплетение лезвий, и лезвия эти не щадили никого.
Повалилась пара десятков оказавшихся поблизости татарских всадников.
«Свинья» не смогла остановиться вовремя. И обойти опасный участок, пока ещё можно было обходить, она не смогла тоже. Такие «свиньи», составленные из множества всадников, не разворачиваются и не останавливаются сразу. Рыцарский клин с ходу напоролся на стальные заросли.
А трава…
Татарский шаман вдруг резко распрямился, вскинул к небу бубен и неистово заколотил по нему.
Стальная трава росла! Она пошла в рост быстро, прямо на глазах. Словно длинные кинжалы поднимались из земли. Травяные кинжалы обращались в оточенные мечи. Мечи становились сулицами, рогатинами, копьями. И тянулись всё выше…
Орденская «свинья» безнадёжно увязла. Кони с проткнутыми копытами, подрезанными сухожилиями и вспоротыми животами валились в тесном строю друг на друга. Всадники падали с сёдел и тоже напарывались на тонкие, но необычайно острые и прочные острия. Стальная трава пронизывала кольчужное плетение, рассекала кожаные панцири и находила уязвимые щели в сочленениях пластинчатых латах. Кровь поливала траву и делала её пугающе красной.
Тот, у кого доспехи были поплоше, погибал сразу. Кто имел надёжную броню, — некоторое время неуклюже ворочался в непролазной, густой и колючей поросли.
Бронированное рыло развалилось. Посыпались примыкавшие к нему фланговые ряды. Открылось свиное нутро, в которое тут же ударили стрелы степняков.
А смертоносная трава всё росла. Пронзала одних, поднимала, будто на копьях других. Татарские лучники расстреливали противника издали. Сейчас, вне строя, в травяном плену божьи рыцари становились беззащитными и беспомощными мишенями.
В считанные секунды была уничтожена половина «свиньи». Тылы крестоносной колонны, не вступившие ещё на стальную поросль, повернули назад. Идти дальше — без строя, без сминающего всё и вся напора смысла не было. Крестоносцы беспорядочной толпой откатывались обратно к переправе.
Татары, огибая опасное поле, устремились следом. Луки вложены в саадаки. Над головами блестят крюкастые копья и изогнутые сабли. Степняки догнали орденских братьев у противоположного берега. Ударили в спину.
* * *
Возможно, разгром был бы полным, если бы отступление божьих рыцарей не прикрыла пехота. За переправой татарскую конницу встретил дружный арбалетный залп. Короткие болты мощных самострелов выкосили первые ряды степняков, ослабили напор конной лавы, однако не остановили её. Татары не желали упускать победы, казавшейся такой близкой. С визгом и подвыванием они неслись дальше.
Путь кочевникам заслонили генуэзские латники, швейцарские алебардщики и фламандских пикинёры. Воины хана с наскоку врезались в плотный строй пешцев. Навалились дикой, неудержимой массой. И всё же конница не смогла опрокинуть пехоту.
Степных всадников встретил лес пик. А кавалерия — это всё-таки не сдвинутый колдовством вал земли. Вооружённые саблями и короткими копьями татары, не успевали дотянуться до врага и падали, вместе с лошадьми, нанизанные на длинные древка. Лишь когда десятки мёртвых нукеров и легковооружённых воинов весом собственных тел пригнули копейные наконечники к земле, всадники, следующие за ними, смогли, наконец, вступить в рукопашную схватку. Но и теперь им пришлось нелегко. В воздухе замелькали тяжёлые алебарды, палицы, цепы и боевые молоты на длинных рукоятях. Такое оружие позволяло пешему достать конного врага и смять любую броню. Пешцы доставали, сминали…