– Эдак через месяц у нас с Марлиной окажутся одни подштанники на двоих.
Он отмахнулся.
– А с этой девкой… эльфкой… Мягко ты с ней. Тебе надо было по-своему, по-варварски: "Идьи сьюда, жэнщына!" Ну, как-то так.
– Да-да, – кивнул я. – "Парьяботить вьесь мир, убьить мужчьин, заковать в цепьи их женьщьин и увидьеть их сльезы!" – Так любил сказануть мой старый знакомец-недруг из конкурирующего клана Джегер, здоровенный рыжеволосый лоб Кругель Отступник. Тоже варвар, только с мечтами о мировом господстве, отринувший этический кодекс Джарси. С прикусом у него было что-то, и с дикцией, а что касается мозгов, то они с детства были свернуты налево. Боги, Небо, да откуда такие берутся? Говорят, он сейчас правит одним из Черных королевств на краю Южного континента и исправно плодит маленьких мулатов в своем гареме, за что получил от местных почетное прозвище Черный Пахарь. Конечно, не мировое господство, но уже кое-что, хотя я никогда не понимал этого глупого пристрастия к власти. "Йя жьиву, йя убьиваю, йя радостный!" К черту!
– А вот еще можно было бы тебе на ней жениться, взять деньги, и слинять!
Я глубоко вздохнул, жалея, что не могу оторвать Олнику бороду.
Было ранее утро. Харашта… Можно, я избавлю себя и вас от описания пробуждающегося города? Спасибо, так намного легче.
Туман с моря еще стелился над мостовой, накрапывал дождик, и вообще было чертовски неуютно. Куртку я забыл дома, рубашка застегивалась только на две пуговицы, короче, я слегка продрог.
А гному хоть бы хны; они вообще с холодом на "ты", мерзавцы.
Проклятые шлепанцы издавали назойливое "хлоп-хлоп!" и жали ноги. От свежего воздуха кружилась голова.
Некоторое время мы двигались молча ("хлоп-хлоп!"), покачиваясь в унисон. Внимания мы не привлекали: в бедных кварталах Харашты и без нас хватало разнообразных босяков.
Наконец Олник поглубже вдохнул и ("хлоп-хлоп!") с неподдельным пафосом изрек:
– Варвар в тапках – это не шокерно ! Женись на графине, она купит тебе малиновые сапоги из крокодила, а заодно поможет выручить топор!
– А безбородый гном – шокерно ? – огрызнулся я. – Гритт! Клянусь, я женюсь на ней при условии, что ты будешь стирать пеленки нашим детям, а их я планирую не меньше пяти!
Он немного подумал ("хлоп-хлоп!") и сказал:
– Тогда нам остается трескать затируху из лежалой муки и плакать над разбитой жизнью. Честно – я не знаю, где еще взять оборотный капитал для новых дел. Наша репутация никогда еще не падала так низко…
Я хмыкнул:
– Вот разве что объявить тебя пророком и создать новый культ? По крайней мере, в глупых прихожанках у нас не будет недостатка. Еженощные оргии, мешки денег…
Ну это я сказал ради красного словца, зная, что патент на пророка тоже изрядно стоит, а беспатентных мессий гоняют почем зря. К тому же после событий с патриархом Керваном на рынке религиозных афер наступил серьезный спад, и распоследний клоун в балагане имел сборы куда больше самых популярных культистов.
– Да-а-а… – Перспективы впечатлили напарника.
– Ну а ты думал! Научись ходить по воде, и тебя полюбят миллионы.
– Правда? Не, я и плавать-то не умею…
Наша квартира была довольно далеко, мы затратили на дорогу больше получаса ("хлоп-хлоп!", пешим порядком), и успели слегка проветриться, но зато не переругались, благодаря мне, разумеется.
У подъезда "Доходного дома Гримба" (три этажа, подвал, чиненая нашими руками крыша) царила суета. Грузчики выносили чьи-то манатки, бесцеремонно бросали их в грязь. Рядом с кучей пожитков виднелись возки старьевщиков (целых три штуки), запряженные ишаками. У возков переминались приставы-тролли; руководил ими какой-то человек. Кроме того, присутствовала изрядная толпа зевак из хараштийских низов.
– Не свезло какому-то бедняге, – вздохнул я. – Глянь, не мы одни сегодня пострадали. Да, эта блокада нам всем вышла боком…
Олник что-то буркнул и внезапно замер на месте, будто его пришибло.
– Вешалка… – простонал он, вытянув дрожащую руку в направлении барахла. – Шкафчик с резьбой от папочки Джока… Мои парадные штанишки… Набор для бритья! Книжки-раскладушки про богатыря Фарумрета! – Он гулко сглотнул. – Они выносят наши вещи , Фатик! – Напарник оглянулся на меня, безумно вращая глазами, потом заурчал и в припрыжку кинулся вперед. В глазах его была слепая жажда убийства.
Ей-богу, они выносили наши вещи. Я увидел связку своих конспектов по философии и истории наук; недешево мне обошлись эти курсы в Академии, но конспекты бросали в грязь, как мусор!
Я заспотыкался следом, пытаясь прибавить ход в этот скользкий момент и, разумеется, поскользнулся. Когда я приподнялся, гнома держали под микитки два тролля. Мой напарник болтал ногами и изрыгал площадную брань.
Великая Торба! Однако я недаром посвятил массу времени тому, чтобы искоренить в себе варварские замашки. Там, где дикий собрат Кругель (или мой сводный брат, варвар Шатци) ринулся бы в бой с ревом, идиотским взглядом и прочими полагающимися дрючками, я, простой городской варвар Фатик, ковыляя и потирая отбитую коленку, приблизился к человеку, который руководил троллями. Это был средних лет господин с узким лицом и взглядом сытой крысы. И мундир у него был серый, не доставало лишь хвостика.
Государственный адвокат при исполнении.
На сей раз документов, уткнувшихся мне под нос, было несколько. В глазах зарябило от красных печатей и строчек, которые начинались со слова "статья", а заканчивались "взыскать в пользу истца", причем вместо имени истца везде был проставлен таинственный "Имярек". Едрическая сила!Значит, векселя были не только у девчонки! Или она разделила затраты на суд и адвокатов с кем-то .
В общем, это не имело особого значения. Важен был результат: за долги суд отобрал не только контору, но и нашу квартиру со всем барахлом!
Воистину, изумительное утро!
В каком-то ступоре я глядел, как уволакивают наши вещи – на каждой стояла кровавая печать хараштийского суда. Олник что-то бубнил и дрыгался, пока троллям это не надоело – ему сунули кулак под дых, от чего цвет лица напарника приобрел оттенок спелой сливы, и бросили у стены.
Я задрал голову, с тоской рассматривая окна нашей мансарды. Две замечательные комнаты, крыша, правда, снова протекает, и половицы просели, но…
В приоткрытом окне мелькнул белокурый локон.
Эльф!
У меня возникло чувство какой-то нереальности происходящего. Нет, совпадения конечно бывают, но чтобы два эльфа сразу…
Расталкивая зевак, я ринулся к крыльцу, но человек-крыса быстренько заступил мне дорогу:
– Господи новый владелец апартаментов не хочет с вами встречаться!
Над головой засопели тролли.
Встречаться? Ах ты… Боги, немедленно верните мой топо-о-ор!
Но я взял себя в руки, поверьте, я это умею. За пять лет в Хараште я вытравил из себя варвара по капле, приобретя навыки умелого лавирования в потоке городской жизни. Бушевать и качать права сейчас было неразумно. Вот придет ночь, тогда…
Однако ситуация выглядела паскудно. Они слили старьевщикам даже мою библиотечку, там были такие редкие книги!
Я присел рядом с гномом и подождал, пока он очухается. Наконец взгляд Олника прояснился.
– Ве-вещи! – простонал он. – Шкафчик папочки Джока! Кубышка!
– Забудь про кубышку, Ол. Есть вещи посерьезнее. – Придерживая его рукой, я кратко описал ситуацию.
Он ухватил суть сразу:
– Выходит, кто-то копает под нас?
– Или просто два эльфа шутки ради придумали раздеть нас до исподнего. Ты часто встречал в Хараште эльфов, которые занимаются такими штуками?
– Даже одного не встречал.
– Вот именно.
Гнома слегка затрясло от злобы.
– Пусти, я ему всю моську расквашу!
Я молча показал на троллей и человека-крысу, другой рукой упираясь напарнику в грудь.
– Ну-ка пройдемся, и все обмозгуем.
Однако даже этого нам сделать не дали.
Уже у самого края толпы мы были внезапно схвачены под руки и увлечены на поперечную улицу. Там нас грубо ударили об стенку (я потерял шлепанец, от чего совсем не расстроился).
– Молчааать. Слушшшать!
Я бросил быстрый взгляд на физиономии налетчиков, и понял, что без топора пока лучше не рыпаться.
У обоих была красновато-бурая кожа с зачатками мелкой чешуи там и тут, лысые приплюснутые головы без ушей, широченные ряхи, рты с острыми зубами и выкаченные зенки желтушного цвета.
Братья Гхашш, парочка оргов, существ настолько редких, что говорили, будто они прибыли из другого мира. Или что их выперли из другого мира за мерзкий нрав, что, в общем, не важно. На них были кожаные плащи до пят, какие носят в борделях дамы, предоставляющие услуги определенного сорта. Под плащами, насколько я знал, скрывались разнообразные острые игрушки. Но орги обычно обходились безумной физической силой и страхом, который внушал их облик.
– Хозяин хочччет вассс вииидеть.
Подкатила карета с занавешенными окнами, дверцы распахнулись, и нас забросили внутрь, как чушки корабельного балласта. Плавно покачиваясь на хороших рессорах, карета тронулась в путь под цоканье копыт.
– Эркешш махандарр! – простонал мой напарник с пола.
Какое-то безумное выдалось утро, вы не находите?
5
Цок-цок, цок-цок. Подковы звонко стучали по мостовой, однако возница не слишком торопил коней.
Я знал, куда нас везут и зачем.
Нас везли для серьезного разговора .
Братья Гхашш работали на Митризена по прозвищу Моя Денежка, главного по долгамв Хараште. Нет, он не был ростовщиком, подлым заимодавцем. Он – всего-навсего – скупал чужие долги, расписки и векселя, и умел так воздействовать на должника, что тот продавал последнее, чтобы рассчитаться. И лишь в исключительных случаях горемыку везли повидаться с Митризеном лично. Но чтобы это случилось, не только сумма, но и строптивость должника просто обязаны были достичь неизмеримых с нашими величин. Признаться, я был слегка ошеломлен, и несколько более, чем слегка – раздражен. Внутри меня постепенно закипал вулкан.
Дорога заняла около часа. Все это время братья пялились на нас с лавки напротив, подпирая головами потолок. Взгляд у них был один на двоих – желтый, пустой и немигающий, а пахли они как два бродячих кота, случайно упавших в корыто с помоями.
Я знал их по именам, вернее, по кличкам, которые они получили в преступном мире Харашты: Слепая Кишка и Мертвый Язык. Первого за глаза называли Милашка-Очаровашка, поскольку говорил он фальцетом (производственная травма, удар тролльей дубины по темечку), и постоянно нес такую ахинею, что уши вяли. Второй хрипел, сипел и присвистывал. По этим признакам их и различали, поскольку в остальном они были близнецы. Мертвый Язык – за главного, но в драке оба равно опасны.
За время пути Мертвый Язык не проронил ни слова, а Милашка-Очаровашка осчастливил нас несколькими поразительными откровениями. Итак.
Почесав под мышкой:
– Я был слишком доступен, они этого не ценят.
Звучно икнув, так что карета просела:
– Смерть от одиночества как сломанная кукла с зашитыми глазами.
(От этой сентенции Олник уставился на меня с ужасом.)
Сунув палец в ушное отверстие и основательно там поковыряв:
– Ночью я выхожу на кладбище и слушаю безмолвную музыку звезд.
И, наконец, вообще без повода: