— Запретишь приходить к тебе в дом? — преувеличенно удивился Дегтяр.
— Если понадобится.
— А хочешь, расскажу тебе ее сон? — с неожиданным злорадством спросил Борис.
— Не хочу. И больше она ночевать здесь не будет.
— Ты уже определись — за Агату боишься или саму Агату боишься?
Тишина. Келдыш сказал устало:
— Я все сказал.
Агата проснулась перед рассветом. Полежала, глядя в потолок. Услышав звуки на кухне, прибрела туда, зевая и оглядываясь.
— А где все?
— А тебе что, меня одного мало? — Борис пил кофе в сумраке кухни. Интересно, а когда становишься вампиром, вкусовые пристрастия меняются? Борис ведь явно в кофе не нуждается, но пьет. Остаются старые привычки? Агата рассеянно налила и размешала себе кофе, раздумывая, тактично ли будет спросить об этом Дегтяра. Или все это рассказывают на уроках в интернате? Вот, надо для начала расспросить Стефи!
— Игорь еще дрыхнет. А Анжелку я пораньше домой отправил, еще по темноте.
— А вы из-за чего ночью ругались?
— С Анжелой?
Агата только посмотрела, и Дегтяр дурашливо забурлил кофе.
— Не радуйся, не взревновал он тебя!
Да уж, чего-чего, а этого от Келдыша не дождешься!
— А почему он все-таки на вас рассердился?
— В принципе, правильно сердится, — Борис поставил недопитую чашку. — У нас, вампиров, есть некоторые способности… с частью тебя уже ознакомил некий недоумок по кличке Малыш…
— Вампирский зов?
— В том числе. А еще мы можем вмешиваться в человеческие сны, менять ваши сновидения.
— Влиять на сон? Так вам прямая дорога в лабораторию к Осипенко!
— Не дождется! Вот именно такого вмешательства Игорь и опасается. А у тебя такие… — Борис мечтательно поднял глаза к потолку, — интересные, цветные, волшебные сны! Просто загляденье!
Агата уставилась в чашку. Если он сейчас скажет о ее вчерашнем сне…
Не сказал. Произнес — неожиданно серьезно:
— Между прочим, я мог бы и Игоря самого избавить от кошмаров.
— Это от сна про…
— Да, про Инквизитора. Но наш общий друг-идиот отказывается.
— Почему? Он вам не доверяет?
Борис скривил губы:
— Вот как раз здесь он мне верит. Но он же типа настоящий мужик! Он же со всем должен справляться сам!
Агата подумала о кошмарах Димитрова — вот кому бы на самом деле пригодилась помощь Бориса! Но как это Славяну предложишь? Разве что тайно, без его ведома… Спросила безо всякой надежды в голосе:
— Ну, может, вы все-таки как-нибудь Игоря убедите?
Дегтяр с интересом смотрел на нее. Сказал медленно:
— В общем-то, я знаю еще одно верное средство от кошмаров…
— Снотворное?
— В некотором роде, — Дегтяр наклонился, заглядывая ей в глаза. — Рецепт очень прост — спать не в одиночку…
Агата растерянно заморгала, и Борис рассмеялся:
— Игорян меня за это убьет! Ладно, ты меня не видела, ты меня не слышала… Ложись досыпай.
— Выспались?
Агата потянулась, раскрывая глаза.
— А сколько уже…
— Полдень.
— Да? — она села и потерла «отлежанную» щеку. Сколько же раз за ночь она просыпалась? — А вы давно встали?
— Давно. Есть будете? Лизка насыпала нам полный багажник пирогов.
Ей понравилось это «нам».
— Да, буду. Вы слышали, как ночью пришли Дегтяр с Анжеликой?
— Не услышишь их! — буркнул Келдыш. — Полхолодильника опустошили. Ну и аппетит у этих влюбленных вампиров!
Агата вспомнила странные ночные звуки и, сообразив, что к чему, вспыхнула. А о том, что она слышала еще и их спор с Борисом, и про 'совет' Дегтяра решила вообще даже речи не заводить. Келдыш стоял, прислонившись к косяку, внимательно оглядывал свой кабинет — будто в первый раз его видел. Спросил неожиданно:
— Вы звонили Димитрову?
— Нет.
— Почему?
— А думаете, он обрадуется?
Келдыш и правда подумал.
— Нет.
— Ну вот видите…
Он прошел и сел в массивное кресло напротив дивана. Агата завозилась, утягивая под одеяло ноги. Подтянула коленки к груди.
— Он же меня теперь ненавидит, правда? Считает меня во всем виноватой?
— Вполне вероятно, — согласился Игорь. — Но одно другому не помеха. Можно и любить и ненавидеть одновременно.
Еще одна взрослая заморочка!
— Как это? Так же не бывает! Или любишь или ненавидишь!
Келдыш хмыкнул. У него очень хорошо получается передавать этим своим хмыканьем любую интонацию. Сейчас это была ирония.
— Уж поверьте мне, Мортимер, еще как бывает! Я… Я не очень… — Игорь поглядел в окно и подергал себя за мочку уха. — Вы говорите на подобные темы с вашей бабушкой?
— Какие темы? — Агата надела очки: Келдыш казался странным, немного… смущенным?
— О парнях, обо всем об этом…
— Да о чем говорить-то? — пробормотала она. — Нет у меня никаких парней.
— Неужели? — Келдыш уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. — Может, я уже настолько отстал от жизни, но в мои времена поцелуи что-нибудь да значили.
— Да разве это поцелуи? — сказала Агата себе в колени.
Не глядя, увидела, что Келдыш поднял брови.
— У вас такой богатый опыт? Мне поцелуи Вуда показались вполне… серьезными. Он готов был пойти дальше, и пошел бы, если б я не помешал…
Агата тихо сопела в колени. Не мог, что ли, не напоминать ей о том дурацком случае? Келдыш неожиданно рассмеялся:
— Кстати, я только сейчас сообразил, что все время врываюсь в самый неподходящий момент! Тогда в гостинице с Вудом, здесь, в кабинете с Димитровым… Уж извините меня, Мортимер.
— Мы с Димитровым вовсе не целовались! — запротестовала Агата.
— Нет, — согласился Игорь. — Но дело к тому клонилось.
Она смолчала. К чему он вообще завел это разговор?
— Я к тому, — сказал Келдыш, — что вы всегда можете обратиться ко мне за советом. Я, как вы понимаете, знаю парней куда лучше, чем вы… или даже ваша бабушка.
Агата поморгала. А вот, например, про себя он тоже будет давать ей советы?
— Спасибо, конечно, но…
— Не за что, — сказал Келдыш, не дослушав. — Вставайте, я пошел греть пироги. Да, кстати, Димитрова выписали из больницы.
Глава 13
Прощание
Димитров приехал за вещами. Наверняка специально сделал это в воскресенье, когда большинство интернатовцев разъехались по друзьям и родственникам. И все равно набилась полная комната народу. Агата знала, что он не хочет ее видеть, и потому торчала в коридоре, держась за спинами остальных. Смотрела, как он неловко запихивает вещи в мешки и сумки. Славян стал очень худым и каким-то длинным — точно за месяц в больнице подрос на целую голову. Агата вообще заметила, что мальчишки вытягиваются как-то внезапно и сразу. Не то что девочки — они вырастают раньше парней, а потом останавливаются.
Одна надежда, что останавливаются…
С Димитровым был его отец и — почему-то — Келдыш. Игорь стоял, прислонившись к подоконнику, скрестив на груди руки, и наблюдал за сборами. Славян собирался молча, только иногда огрызался на какие-то вопросы или замечания отца. Всем было не по себе. Кроме Зигфрида. Тот или сидел на Славяновской кровати или слонялся рядом, мешая и беспрерывно болтая о том, что произошло за это время, про экзамены, про какие-то Витражи, и то и дело спрашивая:
— А это ты тоже с собой забираешь? И это?
Димитров уже отдал ему какие-то шарики и коробку, и, кажется, пару раз даже улыбнулся. Агата незаметно вздохнула: хорошо быть маленьким, никаких тебе комплексов, можно путаться под ногами, приставать, можно даже спросить…
— …а чего ты теперь будешь делать?
Славян наклонился еще ниже, чуть не засунув голову в объемную сумку. Ответил его отец — красивый широкоплечий мужчина. У него были седые виски и очень прямая спина — как у танцора или военного. Он оглядел притихшую комнату и сказал:
— Для начала мой сын должен как следует отдохнуть и выздороветь. Мы оставим вам адрес и телефон, не забывайте его.
Не забывайте. Агата передернула плечами. Говорит так, будто Славка умер. Мужчина посмотрел через всю комнату прямо на нее. Глаза его были очень темными и очень неприязненными. Конечно, он сразу вычислил ее среди всех остальных. Конечно, он тоже винит ее в том, что случилось… Как и Славян, который упорно делал вид, что не замечает ее.
— Всё, — Славка надавил на сумку коленом, чтобы замок застегнулся. Рядом на кровати осталась горка вещей и книг. Славян махнул на нее рукой:
— Вот. Возьмете. На память.
Начал пожимать руки интернатовцам. Кто-то за спиной зашмыгал носом, Агата оглянулась — не девчонки, воспитательница Валерия.
— Как жалко мальчика, — бормотала она. — Такой талантливый был…
Агата сжала губы, чтобы не прикрикнуть на нее: да что ж вы его все хороните!
Отец Димитрова поднял пару сумок, прикинул на вес. Мальчишки, спохватившись, тоже начали загружаться пакетами и связками книг. Славян оглянулся на пороге на свою комнату, и Агата попыталась представить, что он чувствует — ведь он никогда уже сюда не вернется. Агата тихонько отступила, интернатовцы недружно побрели следом за Димитровыми — провожать. Смотрела вслед. Худой, перекошенный на один бок под тяжестью сумки на длинном ремне. Славян шел все медленнее, а потом и вовсе остановился, глядя в землю. Опустил сумку на пол, повернул обратно. Забыл, наверное, что-то. Забыл… Он подошел к ней, наклонился — да-да, именно наклонился! — и поцеловал ее в угол рта. Губы его были очень холодными.
— Пока, — сказал сипло, быстро повернулся, подхватил сумку и ушел, сильно сутулясь.
— Пока… — запоздало сказала Агата. Все глазели на нее. Даже отец Димитрова. И опять — Келдыш.
— Идемте, — сказал Келдыш спокойно. И они ушли.
А Агата развернулась и пошла в другую сторону. Все с ней не так. И с поцелуями, которые ей достаются — тоже.
Если бы он тогда поцеловал ее в квартире у Келдыша, если бы не было Инквизитора, если бы…
Неужели вся жизнь состоит из таких вот 'если бы'?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОБУЦИ ОН-ЛАЙН
Глава 1
Первое посещение
Она шагнула и оглянулась — за спиной была полуразрушенная стена с темным проемом отсутствующей двери. Но Агата уже знала, что стоит вернуться и коснуться стены — и она вновь окажется в ИМФ. Осторожно пошла вперед, крутя по сторонам головой. Несколько полуразрушенных зданий. Тусклая, какая-то серая трава, дальше — кривые деревца и холмы, поросшие лесом. Было тепло, пахло пылью и старой гарью, как на 'огнёвке'. Агата дошла до громадной ямины — скорее, целого котлована — огляделась и села на край.
Странно. Она еще ни разу не попадала на 'природу' — все время вылетала в какие-то институты и лаборатории, которые на самом деле были одним-единственным, связанным временем и пространством Магическим Институтом. А тут… Агата поболтала ногами. По обрыву посыпалась земля. А, может, эти разрушенные здания когда-то тоже были Институтом? Только давно заброшенным, потому что вокруг ни единой живой души.
Даже птиц.
Агата запрокинула голову. Небо было каким-то серым. Солнце — неярким, словно вылинявшим. И она вдруг испугалась — сама не зная чего. Торопливо попыталась подняться — склон качнулся и мягко поехал вниз. Вместе с ней. Агата замерла, вцепившись пальцами в траву за спиной. Котлован вдруг стал ужасно глубоким, края — высокими и неприступными, а дно… она вспомнила, что существует какое-то насекомое, которое сидит в песчаной ямке, поджидая жертву, а когда та пытается выбраться, образуется что-то вроде воронки-водоворота, и добыча скатывается к центру, прямо к ждущей ее пасти. Словно в ответ на ее мысли дно котлована дрогнуло и поплыло… Ой! Пальцы вцепились в землю сильнее, но та оказалась сухой и поддавалась под руками вместе с корнями, точно пыль. Это сон, сказала себе Агата, зажмуриваясь, и чувствуя, что висит уже на самом краю. Это сон, ей часто снится, как она срывается с обрыва, с крыши, с лестницы… но в миг падения всегда просыпается.