Жрицы в страхе расступились перед некогда красивой Томилой и она побрела в сторону Эры. Никто за ней не следил, но каждая решила, что на её месте непременно бы утопилась. Что ты натворила, хитрая Томила, чтобы так прогневать Пресветлую? Лишиться посвящения Богине считалось невозможным, такого ранее никогда не случалось. Причудлив гнев Пресветлой Лоос.
А бывшего Стандора могучего Месхитинского ордена Родящих больше никто не видел.
Глава 14
Город полнился слухами.
«Вон, позавчера устроили нападение на подручного Пиренгула, ученика Хранящих. Слышали? Говорят, он на княжескую дочку глаз положил и князь не против. Ой, что будет!», — на базарах и в лавках разговоры только об этом, о близкой войне. Шок от резкой смены власти выплеснулся в самое невероятное предположение: «Тиренские» Шахниды не сдались и скоро пойдут на «Сарматских».
Продукты резко подорожали, народ заволновался. Долго ли? Один штурм хвала богам не состоялся, но второй наверняка случиться, не допустите Предки! Жизнь замерла в тревожном ожидании, улицы опустели… а орденские школы работали как обычно.
В группе первогодок школы Хранящих ни о чем не подозревала одна Гелиния, остальные во все глаза пялились на Руса. На первом же перерыве к нему подошел самый смелый одногруппник, Фарангул.
— Рус, скажи, пожалуйста, правда, что на тебя нападали сторонники Асмана? Позавчера.
Все замерли в ожидании, а Гелиния повернулась к «суженому», открыв рот.
«Как!? Все что-то знают, а я!? А Грация почему молчала!!!», — возмутилась она.
— Эй, парни и девушки, — Рус шутливо поднял руки, как бы загораживаясь от нападения, — не верьте слухам! Их распускают бездельницы-матроны и лентяи-рабы, а вы повторяете. Я — совершенно ни при чем.
— Как же, Рус! — воскликнула Лаурин, — мой отец — не последний купец в Эолгуле и он утверждает обратное! — вместе с ней загомонили и другие всегда сдержанные молодые Хранящие.
— Да тише вы, тише! — Рус остановил галдеж и покосился на красную от обиды молчащую Гелинию, — это не мой секрет. Извини Гелиния, и для тебя тоже. Могу сказать одно: Асман и все верные ему Шахниды не виноваты. Так и передайте друзьям и родителям. Пускай не скупают продукты — войны не будет.
— А правда, что с тобой был этруск? — не сдавался любопытный Фарангул.
— Рус… — тихо произнесла Гелиния, но таким тоном, что в классе повисла тишина.
От дальнейшего расспроса новоиспеченного принца спас куратор первогодок, Портурий. Он зашел в класс и хмуро произнес:
— Рус Нодаш, за воротами ордена тебя ждут посланники князя. Побыстрее. Оставь книги, их отнесут за тебя в библиотеку.
Рус со вздохом, не торопясь, непонимающе пожимая плечами, направился к выходу.
— А тебе, Гелиния, — услышал он слова куратора, — надо остаться…
— Но как же так! — надменно возразила княжна.
— Тебя никто не отпускал, и от посланников на счет тебя было прямое указание, — твердо остановил её наставник.
Дальнейшее Рус не слышал.
Пиренгул принял его, возбужденно расхаживая по шатру.
— Приветствую, князь, да пребудет с тобой милость Богов! — торжественно воскликнул наглый ученик Хранящих и, не останавливаясь, продолжил, — как здоровье многоуважаемого Максада? Тысячу лет его не видел!
— Какую тысячу… — опешил князь, но мгновенно вспыхнул, — ты мне зубы не заговаривай! Почему я должен успокаивать город от глупых слухов!? Откуда взялся этруск и где он теперь!? Какие дела у тебя с ним!?
— Этруск выздоравливает в «Закатном ветерке». Извини, что не пустили твоих Следящих — не заросла еще старая рана от их прежнего визита, но безопасности Тира он ни коим образом не угрожает, клянусь памятью Предков! Дела исключительно личные.
— Предков!!! — в последний раз, как чайник после отключения, Пылающий вскипел и сразу остыл, — только из-за их благоволения к тебе, я запретил входить в твою виллу силой. Как легко ты клянешься ими, удивительно! Все, больше не отвлекайся и будь добр, успокой меня и остальной Эолгул. Только правду! Я твою ложь прекрасно вижу, — здесь обманул он сам. Не видел.
— Не смею лгать Великому Князю! — шутливо поклонился Рус, но не сбил Пиренгула с настроя, он продолжал буравить паяца раздраженным взором.
— Значит так. Я ошибся в произношении. Я не из Эритреи, а из Этрусии. Да, Пиренгул, я — этруск. Маленький такой, но удаленький. Тот парень прибыл за мной. Кое-какие семейные дела. Напали тоже по-семейному, другая родня наняла «серьезных людей». Мы вдвоем отбились. Извини, не дождался патруля — родственника ранили, пришлось торопиться. Теперь все хорошо и продолжения не последует, — и глупым взглядов уставился на Пиренгула. Зачем решил играть клоуна? Сам не понял. Не хотелось серьеза, надоели мысли из серии «что делать».
Эрлан выздоравливал на вилле. «Ледяная стрела» оказалась с хитринкой — повредила несколько энергетических каналов. Выздоровление шло не так быстро, и Рус этому только радовался. Сейчас за спящим этруском, который только два раза просыпался попить и наоборот отлить, присматривал Леон защищенный амулетом «отражателя». Кстати, на Духов он действовал слабее, чем на структуры, но гладиатор, справится с ослабленным Эрланом. А может и с неослабленным справился бы, кто знает, он серьезно прибавил как воин.
— Ты мне балаган не разводи, — серьезно произнес князь, — говори правду. Запомни, я в любом случае на твоей стороне, за тобой Великие Шаманы и… — не сказал о дочери, которая все уши прожужжала «о славном Русе», промолчал.
Больше он не в восторге он от такого проблемного безродного зятя, несмотря на все благоволение к нему, если не сказать большее, Великих Предков, прошел предыдущий восторг и, чего греха таить, страх.
— Магистр Хранящих, — закончил он.
— Как, разве сам господин Отиг за меня! — глупо хлопая глазами, подколол князя Рус.
Пиренгул ждал, пауза затянулась.
«А собственно кто еще может мне посоветовать?», — решился «принц», — «он у меня на хорошем поводке, не напакостит… надеюсь, а мужик он умный, опытный…», — и выдал всю информацию о себе, версию о чудесно спасшемся принце (маленький был, не помнил как именно), воспитывавшемся в глухой дыре в Эритрее.
Теперь глупо захлопал глазами Пиренгул.
«Ну, Гелингин, ну дочка и жениха ты себе прихватила…», — первая мысль, которая всплыла у него во время рассказа. Причем не важно, что «жених» судя по всему, не догадывается о такой чести. Потом посадил Руса рядом и приступил к советам. Он сразу поверил в эту историю, достойную воспевания сказителями. А что? Мир простой, античный, наполненный Богами и магией — здесь и не такое возможно.
— …проблема в твоем посвящении Гее и склонности к её Силе, — вещал князь, — Боги не прощают перепосвящения, но тебе это не обязательно…
— То есть? — Рус в первый раз перебил длинный монолог Пиренгула, общий смысл которого сводился к следующему: «Ты дурак? От такого не отказываются! Если что — вернешься «на коне» и продолжишь свою учебу, если тебе так нравится», но слышался и подтекст: «валил бы ты отсюда…».
Здраво рассудив, хитрый сармат решил, что царем Рус неизвестно станет или нет, а пока от него одни проблемы. Вернется с поднятым луком (знак победы у кочевников) — повезло дочери, завидный жених, а нет — поплачет и другого найдет. Какие её годы!
— А вот так. Женись, рожай наследника, его объявят царем, а ты станешь опекуном. Это только после победы, пока рано торопиться. Говоришь, давно воюют?
— Не перестают, — отмахнулся Рус, — а на ком жениться?
— Ну! Ты мне, конечно, как сын, но уже взрослый человек и я тебе не сводник. Сам решай. Возможно, твои родственники предложат. Думай. Сначала победить надо! — князь ободряюще хлопнул «сына» по плечу и быстро сменил тему, — Я пойду, распоряжусь принести вина, а то велел слугам не подслушивать, — поторопился выглянуть за полог входа, оставив Руса размышлять в одиночестве.
«Придется выдумать другую историю для успокоения подданных. Пускай Максад этим займется, найдет распространителей, а то город будто в осаде…», — досадно подумал князь.
Они выпили великолепного Месхитинского вина и поболтали ни о чем. Жениться Русу не хотелось, как не манила и царская перспектива. Но выход Пиренгул нашел хитрый, стоит подумать… Каган на хвосте!
Если бы не твердая убежденность месхитопольского «волка» в его неотступности и неотвратимости, то плюнул бы он на всех этрусков вместе взятых. Пришил бы местного посланника и с Эрланом как-нибудь разобрался…
«Что-то Тигран молчит», — подумал, потрогав серьгу, — «через… полторы декады выброшу её нафиг, достаточно того, что узнал из памяти Эльлэдана (каганского разведчика). Эх, жаль мало фотиков пустил, до детства не дотянул… любопытная у них жизнь, и похожа и не похожа на людскую… так что делать? Зря понадеялся на Пиренгула, ему лишь бы спровадить… или женить… интересно, на ком?», — м-да… крепко замкнуло у Руса.
Объясняться с Гелинией все же пришлось. После занятий она примчалась на виллу. Получилось почти сразу после возвращения «жениха». Не пустить её Рус не решился.
— Да хранят тебя боги, Серегул, — вежливо поздоровалась со знакомым вахтером и, не слушая ответ «И тебя пусть не забудут Предки, госпожа Гелингин!», решительно направилась по до боли знакомой травяной дорожке. После триумфального возвращения из степи она здесь еще не была. Трое телохранителей еле успевали за ней.
Рус сидел во внутреннем дворике, полностью перекрытом от пыли, ветра и дождя дорогущими амулетами алхимиков-Ревущих, в небольшой беседке рядом с бассейном. Трусливо сбежал, но и себе в этом не признавался.
— Рус, и ты называешь себя другом!? — возмущенно крикнула Гелиния, как только вышла из дома, не забыв жестом остановить бодигардов. Они знали, кто здесь живет и какие у хозяина отношения с князем, поэтому безропотно подчинились и позволили себе пройти вслед за улыбчивой служанкой в столовую.
— Ой, Гелиния, привет еще раз! Я искупаться вышел. Хочешь? — говоря эти слова, моментально разделся, оставшись в нижней тунике, и ласточкой нырнул в теплый бассейн.
Княжна, едва не задохнувшись от возмущения, остановилась на мраморном бортике и, разумеется, в воду не полезла. Осень! Всего двадцать три градуса, если перевести на Цельсии. А вообще-то местные кочевники не испытывали отвращения или излишнего пиетета к водным процедурам.
— Рус!? — удивленно выкрикнула девушка, — ты на себя не похож, ведешь себя как трусливый мальчишка! Подожди… ты меня боишься!? — догадалась девушка.
Когда она рассказала своей единственной подруге, Грации о пророческом сне, та с ней полностью согласилась и в ответ пересказала Гелинии короткую версию их мимолетных отношений, умолчав о рабстве их обоих. Эта история вызвала у подруги бурю чувств с преобладанием ревности. Буря быстро улеглась, как только «опытная» Грация пояснила:
— Да он в тебе души не чает, я же его знаю, как свои пять пальцев! Он тебя боится, а значит любит. Поверь мне. Вот тебе мой совет, не выказывай ему своих чувств, держись как прежде. Нет, будь проще. Ему нравится простота. Но ни в коем случае не навязывайся! По себе знаю — это ему претит, — говорила очень уверенно, как многоопытная соблазнительница. В принципе, по сравнению с невинной Гелинией она ей и являлась, — и никуда он не денется!